Клуб избранных
Шрифт:
– Приходи! Ты мне понравилась, – сказал мастер спорта по самбо и под удивлённые взгляды мальчишек, покинул зал.
Она пришла, но не сразу: неделю переживала поражение, потом долго бродила вокруг спортзала, куда её пригласил Михаил Николаевич. Однажды дверь спортзала открылась сама, и дядя Миша вышел ей навстречу.
– Чего круги вокруг зала мотаешь? Заходи! – сказал он вместо приветствия и она, повинуясь ему, почему-то робея, зашла.
– Что это было?…Там в зале? – задала она мучивший её вопрос.
– Это было самбо – самооборона без оружия, вид единоборства, который разработал и воплотил на практике наш соотечественник. К сожалению, самбо сейчас забыто, и в моде восточные единоборства. Кстати, то, чем ты занималась в подвале – баловство! Чтобы добиться результатов, надо заниматься не три дня в неделю, а ежедневно по восемь-десять часов, но тогда ты из девушки превратишься в машину для убийства! Ты этого хочешь?
– А самбо – образец гуманизма? – съязвила Роза, которая не могла простить поражения.
– Самбо – прежде всего защита! Защита от противника, который нападает на тебя с оружием. Как ты считаешь, кто может нападать на безоружного с ножом или пистолетом?
– Явно не джентльмен! – пошутила девушка.
– Правильно! Скажу больше: это либо преступник, либо враг, который джентльменских методов ведения войны не признаёт…
Они проговорили целый вечер. На следующий день она пришла к нему на тренировку, и ходила пять раз в неделю ещё два года подряд, пока не пришлось уезжать из милого сердцу Ногинска на учёбу в Москву. За два года она поднялась до уровня перворазрядника и навсегда запомнила первый урок дяди Миши: никогда не действовать сгоряча, даже если тебя захлёстывают боль и обида.
Москва встретила её холодно. После маленького, по-домашнему уютного Ногинска, Москва казалась ей одним огромным вокзалом, в котором все люди были приезжие, и никому ни до кого не было дела. В институте иностранных языков документы у неё приняли, но сразу предупредили, что мест в общежитии нет, конкурс большой, и вообще шансов у неё мало.
– Впрочем, если Вы будете умненькой и покладистой… – намекнул ей член приёмной комиссии с ранней лысиной и маслянистым взглядом.
– Не знаю, как у меня, а у Вас точно нет никаких шансов! – перебила она сластолюбца. – Впрочем, если Вы будете умненьким и покладистым, я не буду сообщать о нашем разговоре в деканат, – передразнила она члена комиссии.
Такой приём ожесточил Розу, и она дала себе слово, что покорит этот элитный ВУЗ.
Перед решающим экзаменом она позвонила домой. Трубку взяла мать.
– Мама, мамочка! Я боюсь! Мама, я не сдам, я точно провалюсь! – залепетала она, на мгновенье превратившись из красивой, уверенной в себе девушки в маленькую девочку с ободранными коленками.
– В котором часу у тебя экзамен? – неожиданно спросила Фатима.
– В девять начало, но я зайду в аудиторию около десяти часов.
– Когда войдёшь, посмотри членам комиссии в глаза, и после того, как почувствуешь, тихонько скажи: «Вы в моей власти»!
– Мама, я не поняла тебя! – всхлипнула девушка. – Что это за колдовские «примочки», и что я должна почувствовать?
– Когда почувствуешь, сама поймёшь! Роза, доверься мне и сделай так, как я тебе говорю. Важно, чтобы ты вошла на экзамен до десяти часов.
– Почему?
– Потому, что я так долго не смогу находиться в напряжении. – сказала Фатима и повесила трубку. Роза недоуменно послушала короткие гудки в трубке, вздохнула, утёрла слезинку и решила последовать совету матери.
– Хуже не будет! – сказала она вслух и отправилась спать.
Утром Роза постаралась настроиться на победу, но у неё получалось плохо. В расстроенных чувствах она пришла в институт, и молча стала возле дверей аудитории. Когда подошла её очередь, на часах было без четверти десять. Войдя в аудиторию, она вспомнила, что у неё на лице нет ни грамма косметики, и окончательно смутилась. Однако девушка взяла себя в руки, отчаянно тряхнула чёрной копной волос, и с вызовом поочерёдно посмотрела, в глаза членам экзаменационной комиссии. В это момент она почувствовала внутри себя сильный толчок, в глазах у неё потемнело, она покачнулась и на мгновенье потеряла ориентацию. Впрочем, через мгновенье пришла в себя, и, странное дело – больше не чувствовала себя неуверенным абитуриентом, пришедшим сдавать трудный экзамен.
– Вы в моей власти! – тихо произнесла она и улыбнулась. Если бы в этот момент Роза увидала себя со стороны, то очень бы удивилась: перед комиссией стояла раскрепощённая молодая красавица, на лице которой играла высокомерная усмешка.
– Может быть, начнём, господа? – обратилась она к комиссии по-английски.
– Вам весело? – строгим голосом спросила на английском чопорная пожилая дама. – Может, Вы расскажите членам комиссии, в чём причина вашего хорошего настроения.
– О, да! – снова улыбнулась Роза. – Я давно мечтала пообщаться с людьми своего уровня. Предложите брать билет, или поболтаем, как добрые соседи?
По аудитории прокатился ропот: со стороны абитуриента такое поведение было неслыханной дерзостью. Роза сама не знала, что с ней происходит: стеснительность и робость куда-то исчезли, английский вдруг стал для неё родным языком, и, самое удивительное, она чувствовала внутренний настрой каждого члена комиссии.
«Сейчас меня выгонят», – так же по-английски подумала Роза, заметив, как лицо председателя комиссии наливается кровью.
– Если леди настаивает, я готов поддержать нашу милую беседу! – неожиданно прозвучал мужской голос. Это был экзаменатор, который не сидел за общим столом, а наблюдал за абитуриентами со стороны, скромно пристроившись на стуле в глубине аудитории.
Роза взглянула на него и невольно облизнула губы.
«Хорош! Определённо хорош!» – сказал её внутренний голос, и она вновь провела языком по верхней губе. Дальнейшая сдача экзамена протекала в форме диалога между абитуриенткой Розой Ситкевич и преподавателем Никитой Князевым.
Князев был необычным преподавателем: чем он занимался до преподавательской деятельности, никому неизвестно, но в один прекрасный день из министерства пришёл приказ и Никита Александрович был назначен на должность преподавателя английского языка, коим он владел в совершенстве. Впрочем, с таким же успехом он мог преподавать ещё испанский и португальский.