Клуб Мефисто

Герритсен Тесс

— Признаться, я не большой знаток Библии.

— А в Библии вы и не найдете ничего о Лилит, — заметила Эдвина. — Ее давно вычеркнули из общепринятого христианского учения, хотя в древнееврейской мифологии у нее есть свое место. Она была первой женой Адама.

— У Адама была другая жена?

— Да, до Евы. — Эдвина улыбнулась, заметив у него на лице изумление. — Что, думаете, в Библии рассказана вся история?

Они сидели у Мауры в гостиной — за журнальным столиком, где среди пустых чашек и блюдец лежал блокнот Оливера. Через полчаса после звонка Сансоне Эдвина и Оливер приехали взглянуть на знаки на двери. Посовещавшись

на крыльце всего лишь несколько минут, они все продрогли и прошли в дом выпить горячего кофе и поделиться своими предположениями. Их теории казались Мауре слишком заумными и хладнокровными. Убийца пометил ее дом, а они сидят тут преспокойно у меня в гостиной и обсуждают чудные теологические темы. Она взглянула на Джейн — у той на лице было ясно написано: они все с приветом. А вот Фрост слушал вновь прибывших с открытым ртом.

— Никогда не слыхал, что у Адама была какая-то там еще первая жена, — признался он.

— Это отдельная история, о которой Библия умалчивает, господин сыщик, — сказала Эдвина. — История эта загадочная, а узнать ее можно разве что из ханаанитских и древнееврейских преданий. В них рассказывается о том, что Адам взял в жены одну фривольную женщину. Коварную искусительницу, отказавшуюся потом повиноваться своему мужу и ложиться под него, как подобает послушной супруге. Вместо того она требовала безумного секса во всех позах, и, когда Адам был не в состоянии удовлетворить ее, Лилит всячески насмехалась над ним. В сущности, она была первой в мире эмансипированной женщиной, которая не боялась искать плотских утех.

— Забавная штучка, не то что Ева, — заметил Фрост.

— С точки зрения церкви, Лилит отвратительна. Женщина, которую неспособен контролировать ни один мужчина, существо, ненасытное в сексуальном смысле. В конце концов она бросила надоевшего мужа Адама и сбежала устраивать оргии с демонами. — Эдвина на мгновение смолкла. — В результате она породила самого могущественного демона. Того самого, который с тех пор стал истинным наказанием рода человеческого.

— Вы не дьявола ли имеете в виду?

— В средние века и правда все так считали, — пояснил Сансоне. — Что Лилит была матерью Люцифера.

Эдвина усмехнулась:

— Вот видите, как история обходится со строптивыми женщинами? Не желаешь быть послушной, жаждешь чрезмерных плотских утех — церковь превращает тебя в чудовище. И нарекает матерью дьявола.

— Или же ты напрочь исчезаешь из истории, — добавил Фрост. — Ведь не случайно я только сейчас услышал об этой самой Лилит. И об этом, как его там — человеке-козле.

— Об Азазеле, — подсказал Оливер. Он вырвал из блокнота самый верхний рисунок и положил на журнальный столик так, чтобы всем было видно. Это была тщательно прорисованная копия морды, изображенной на двери у Мауры. Образ козла с рогами, раскосыми глазами и огненной вспышкой над головой. — Козлоподобные духи упоминаются в Левите и в Книге пророка Исайи. Это косматые существа, имевшие дело с легкомысленными созданиями вроде Лилит. А имя Азазель восходит к ханаанитским преданиям — возможно, оно произошло от имени одного из их древних богов.

— И к нему отсылает символ на двери? — спросил Фрост.

— Это и есть моя догадка.

Джейн усмехнулась, не в силах сдержать своего скептицизма.

— Догадка? Как мы здорово уточняем факты! Верно?

— А по-вашему, эта дискуссия — пустая трата времени? — удивилась Эдвина.

— По-моему, в зависимости от вашего желания этот символ может означать что угодно. Вот вы считаете, что это козлоподобный дух. А для извращенца, его нарисовавшего, он может означать что-нибудь совсем другое. Помните, как вы и Оливер рассуждали насчет глаза Гора? Насчет всяких там дробей, четвертей луны? Так что же, теперь, выходит, все это выеденного яйца не стоит?

— Я как раз и объяснил вам, что глаз может иметь много самых разных значений, — возразил Оливер. — Это знак египетского бога. Всевидящее око Люцифера. Или масонский символ озарения, мудрости.

— Так это же совершенно противоположные значения, — заметил Фрост. — Дьявол и мудрость.

— Однако они вовсе не противоречат друг другу. Вспомните, что означает имя Люцифер. В переводе это значит «Светоносный».

— Звучит совсем не страшно.

— А некоторые и не считают Люцифера воплощением зла, — вмешалась Эдвина. — По некоторым представлениям, он олицетворяет пытливый разум, эдакого независимого мыслителя. А в былые времена как раз это и служило главной угрозой церкви.

Джейн снова усмехнулась.

— Значит, Люцифер не такой уж и злодей? Просто больно любопытный?

— Представление человека о дьяволе зависит от его мировоззрения, — ответила Эдвина. — Мой покойный муж был антропологом. Я объездила с ним весь белый свет и собрала изрядную коллекцию изображений злых духов — в обличье шакалов, кошек и змей. И красивых женщин. В каждой культуре есть свое собственное представление о том, как выглядит дьявол. И почти все культуры, начиная с наидревнейших первобытных племен, сходятся в одном — дьявол действительно существует.

Маура вспомнила о безликом черном вихре, которого она мельком видела вчера вечером в спальне О'Доннелл, и по коже у нее пробежали мурашки. Она не верила в Сатану. Зато верила в существование зла. «И вчера вечером оно было рядом». Она взглянула на рисунок Оливера — на козла с рогами.

— А этот самый… Азазель… он тоже считается символом дьявола?

— Нет, — ответил Оливер, — Азазель служит в основном символом стражей.

— А кто такие эти стражи, о которых вы все время твердите? — поинтересовался Фрост.

Эдвина посмотрела на Мауру.

— У вас есть Библия, доктор Айлз?

Маура удивилась такому вопросу.

— Да.

— Не могли бы вы ее принести?

Маура подошла к книжному шкафу и взглянула на верхнюю полку в поисках знакомой потертой обложки. Библия принадлежала ее отцу, и за последние годы Маура ни разу ее не открывала. Она сняла книгу с полки, передала Эдвине, и та принялась ее листать, подняв легкое облачко пыли.

— Вот. Бытие, глава шестая. Стих первый и второй: «Когда люди начали умножаться на земле, и родились у них дочери. Тогда сыны Божии увидели дочерей человеческих, что они красивы, и брали их себе в жены, какую кто избрал».

— Сыны Божии? — переспросил Фрост.

— В этом отрывке речь почти наверняка идет об ангелах, — пояснила Эдвина. — Здесь сказано, что ангелы возжелали земных женщин и стали брать их себе в жены. Так совершались браки между божествами и смертными. — Она снова заглянула в Библию. — А вот стих четвертый: «В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божии стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им. Это сильные, издревле славные люди».

Эдвина закрыла книгу.