Клубничный Яд
Шрифт:
Слава богу, мы почти на первом этаже.
Затем до меня доходит, и тяжелое ощущение безысходности наваливается на меня. Килл не сможет нести меня из-за ранений, а я едва стою на ногах.
Как я спущу нас обоих по этой лестнице?
— Ладно… — говорю я, давая себе минуту на размышление. — Ладно… — повторяю, покачиваясь на ногах и готовясь.
Я глубоко вдыхаю, морщась от боли в ране на ступне, которая снова открылась. Килл смотрит на меня,
— Господи, — шипит он, полузакрыв глаза. — Бьянка, оставь меня.
— Нет! — мое тело сразу напрягается. — Нет, я тебя не оставлю. Мы выберемся отсюда вместе. Рука об руку, помнишь? Ты сам так сказал.
Он опирается на столб лестницы, и я вижу, как в его глазах загорается решимость защитить меня.
— Уходи, — повторяет он, на этот раз с еще большей твердостью, и меня охватывает ужас. — Ты слишком ранена, чтобы ходить, не то, что вытащить меня отсюда.
Слезы подступают к глазам.
— Нет, пожалуйста, не заставляй меня оставлять тебя. Я не сделаю этого, — я подхожу ближе и хватаю его за рубашку, поднимая голову, чтобы встретиться с его взглядом: — Пожалуйста… — умоляю я.
Он выпрямляется, стиснув зубы, поддерживая себя, и проводит ладонями по моим щекам.
— Малышка… — в тишине, последовавшей за этим нежным словом, его глаза говорят больше, чем голос, и это разрывает мое сердце.
— Нет, — хнычу я, умоляя его взглядом.
Он наклоняется, в его выражении столько боли, и я чувствую, что он прощается. Прижавшись носом к моему, он шепчет:
— Волк не должен был влюбляться в Красную Шапочку.
Сквозь рыдания я хватаю его за запястья, притягивая ближе к себе.
— Глупый Волк, — шепчу я в ответ.
— Прекрасная Рыжая, — шепчет он, целуя мои мокрые от слез глаза. — Иди.
Я качаю головой, делая шаг к нему, когда громкий взрыв раздается где-то на нижнем этаже, и весь особняк сотрясается.
— Я тебя не оставлю! — кричу я, выпрямив плечи.
— Если ты останешься и со мной что-то случится, они убьют тебя, — он хватает мои руки и тянет, отрывая от своих запястий, затем делает шаг назад, и окончательность этого движения оставляет меня в ужасной беспомощности.
— Нет! — я отчаянно качаю головой, понимая, что он уже принял решение. Он собирается заставить меня уйти. Но я не подчинюсь. — Килл, нет, пожалуйста!
Он вынимает нож и направляет его острым концом в грудь, глубоко вдавливая, пока под рубашкой не расползается красное пятно.
— Прекрати! — кричу я, но он не слушает.
— Если ты не уйдешь, я вобью этот нож в свое гребанное сердце, потому что если они убьют тебя, оно мне больше не понадобится.
Комната кружится вокруг меня. Кажется,
— Я люблю тебя, — шепчу я, умоляя его. — Пожалуйста, не заставляй меня это делать.
Его веки смыкаются, и он долго держит их закрытыми. Впервые я призналась ему в любви, но в этих обстоятельствах не уверена, что он услышал это так, как нужно. Когда он открывает глаза, я вижу в них отблеск окончательного решения.
В этот момент внизу на лестнице появляется Ребел.
— Килл! Бьянка! — кричит он, взлетая по ступенькам.
Волна облегчения захлестывает меня — теперь Килл не заставит меня уйти без него.
Ребел окидывает нас взглядом, его губы раздвигаются от изумления.
— Килл, твой бок…
— Меня подстрелили, — отвечает Килл, выпрямляясь, позволяя ножу упасть к его ногам. — Всё будет нормально. Пуля прошла насквозь, мне просто нужно остановить кровотечение. Кто-то остался?
— Из наших — нет, все вернулись к Шону. Из их людей может, пара осталась. Они просто шли и шли, пришлось использовать тяжелую артиллерию.
— Слышал, — Килл хмурится. — Мы потеряли кого-то?
— Кроме Финна… — Ребел разрывает зрительный контакт, его страдальческий взгляд падает на пол, он мрачнеет, но затем снова встречается с твердым и решительным взглядом Килла. — Нет.
Напоминание о потере их брата заставляет меня обхватить себя руками, чтобы найти хоть какое-то утешение. Меня охватывает чувство вины, потому что я знаю, что они, должно быть, думают о том же, что и я: это всё моя вина. И столько печали. За Хулиганов, за Килла, за Ребела и за Финна. Он был счастливым и добрым, и не заслужил умирать ради моей свободы.
— Уведи ее отсюда, — говорит Килл, выводя меня из моих мрачных мыслей.
— Что? — мой взгляд устремляется на него, и я чувствую, как тяжесть снова опускается в желудок. — Нет. Мы можем уйти все вместе.
— Бьянка, ты истекаешь кровью. Ты не сможешь идти…
— Я смогу…
— Ты не сможешь! — кричит он, и мой мир начинает кружиться и рушиться. — Мне нужно убедиться, что они все мертвы, — его ноги дрожат. Но, даже сломленный, этот мужчина — гора, неподвижная и решительная.
— Подожди, что? — удивляюсь я. — Нет, тебе не нужно этого делать. Лоренцо мертв…
— Ребел, забери ее. Уходите! — орет Килл, и из его рта срываются капли слюны. — Это приказ. Уводи ее отсюда. Живо!
Очередной взрыв сотрясает особняк снизу, и мы все качаемся, пытаясь удержаться на ногах. Ребел смотрит на Килла и понимает то же, что и я: если мы оставим его здесь, он погибнет. Затем он встречается со мной взглядом, в котором я вижу извинение и ленту скорби, пронзившую его.