Клятва Грейсона

Шеридан Миа

Чувствуя себя одинокой и меланхоличной, я вышла на улицу, чтобы посмотреть на фасад дома. На остаток недели у меня была назначена бригада садовников. Приведение территории в приличный вид потребует немалых усилий. Дом будет выглядеть намного лучше, когда плющ будет обрезан. Я записала несколько вещей, которые, по моему мнению, можно было бы успеть сделать снаружи дома, а затем повернулась, чтобы пройтись позади него и сделать несколько заметок об этой области. Я бы хотела открыть задний дворик и почистить бассейн, если это возможно. Я представила себе мерцающие огоньки, развешанные на деревьях, отбрасывающие волшебное, сказочное сияние…

На

мгновение я замерла, представляя эту сцену, мой взгляд поднялся к рядам виноградных лоз. Почему я чувствовала эту безысходную тоску внутри? Я думала о том, что сейчас делает Грейсон, о том, как сильно я полюбила этот виноградник и людей, которые здесь жили и работали. Думала о том, что мы с Грейсоном, казалось, движемся в направлении…

Чего, Кира? Любви? Неужели это то, на что ты втайне надеялась?

Чувство, напоминающее ужас, сжало мое нутро, и я отошла на несколько шагов, чтобы прислониться к ближайшему вязу и закрыть глаза. У меня было жуткое чувство, что где-то по дороге я влюбилась в своего мужа. Не было другого объяснения той агонии, которую я испытывала из-за его внезапного холодного безразличия и возможности того, что он все еще влюблен в другую женщину.

Глядя на полуденное солнце, сверкающее на виноградных лозах, я призналась, только самой себе, только себе, что, возможно, я даже влюбилась в Грейсона Хоторна с первого взгляда. Мой рыцарь в сияющих доспехах, стоящий перед банком, обещание, что он спасет меня, а я — его, струилось в моем сердце, как тайный шепот.

О Боже, это катастрофа.

Катастрофа эпического масштаба.

Мне хотелось бежать, бежать от этих чувств, от этого осознания. И я знала, что именно это и сделаю, как только вечеринка пройдет. Я не могла оставаться здесь, зная, что в любой момент могу еще больше влюбиться в своего мужа. Он никогда не полюбит меня в ответ. Боль от безответной любви медленно доведет меня до опустошения.

Мои отчаянные мысли прервались, когда я увидела одинокую фигуру, идущую по периметру лабиринта живой изгороди внизу. Я прищурилась, узнав Шейна. Поколебавшись совсем недолго, я положила список и ручку в задний карман джинсовых шорт и пошла вниз по холму, чтобы присоединиться к нему.

— Привет, — тихо сказала я. Он обернулся, явно испугавшись, и быстро выдохнул.

— Привет, Кира, — он улыбнулся.

— Извини, не хотела подкрадываться к тебе.

— Нет, нет, просто глубоко задумался, наверное, — он сел на каменную скамью рядом с ним и жестом предложил мне тоже сесть. Я села, опираясь на ладони за спиной.

Глядя на лабиринт рядом с нами, я сказала:

— Он действительно невероятен. Вам, наверное, было весело в нем в детстве.

Шейн выдохнул, проведя рукой по волосам, как иногда делал Грейсон. Его выражение лица было слегка страдальческим.

— Боже, нет. Мой отец заводил нас в центр, как только темнело, и заставлял искать дорогу обратно. Он мучил нас этой Богом забытой штукой.

Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица, и повернулась к Шейну.

— Почему? — прохрипела я.

Он пожал плечами и покачал головой, внезапно став похожим на маленького мальчика.

— Кто знает, почему мой отец делал то, что делал? У него были идеи, как сделать из нас мужчин. Это была одна из них. Конечно, Грейсону досталось больше, ведь он был старше, — он сделал паузу и посмотрел на

свои руки, лежащие на коленях. — Я слышал, как Грейсон плакал здесь из-за нашего отца, пытаясь найти выход, ночь за ночью, — страдание пронеслось по его лицу, как будто он снова был там, слышал, как его брат звал на помощь, но не мог ничего с этим поделать. Я села, обхватив себя руками.

— Порывшись в папиных файлах, Уолтер нашел карту лабиринта — конечно, я узнал об этом только много лет спустя — и отдал ее Грейсону. Грейсону, должно быть, было семь или восемь лет. Уолтер сказал ему: «Изучи это. Сходи туда днем и изучи каждый поворот, каждый уголок, и когда твой отец проведет тебя внутрь, ты будешь контролировать ситуацию. Сделай так, чтобы отец ничего не узнал, но знай лабиринт как свои пять пальцев. Тогда страха не будет». Что ж, именно так Грей и поступил, — он вдруг улыбнулся, тени исчезли с его красивого лица, и я тоже не могла не улыбнуться. Уолтер. Благослови тебя Бог, Уолтер. — Позже, когда отец начал приводить меня туда, Грейсон пробирался с черного хода, находил меня и выводил так, чтобы отец не узнал. Он прятался в лабиринте, пока мы не заходили внутрь, а потом тоже пробирался в центр. Я никогда не знал страха, который испытывал он, потому что он спасал меня. Я знал только те краткие мгновения до его прихода. И, Боже, — его голос слегка надломился, но он прочистил горло, — нет ничего на свете лучше, чем чувствовать, как кто-то, кто любит тебя, хватает тебя за руку в темноте, когда ты потерян и напуган.

Страшная боль в сердце захлестнула меня. Этот бедный, маленький мальчик. Я не знала, что сказать, у меня не было слов, в горле стоял комок размером с апельсин. Неудивительно, что Грейсон ненавидел лабиринт — он служил для него огромной камерой пыток.

— Мой брат делал это для меня сотней разных способов на протяжении многих лет — находил меня в темноте и хватал за руку.

— Тогда почему? — прошептала я, смаргивая слезы.

Шейн повернул голову и посмотрел на меня.

— Почему Ванесса? — спросил он.

Я кивнула, прикусив губу.

— Пожалуйста, скажи мне, Шейн. Я пытаюсь понять. Просто пытаюсь понять и, возможно, если я пойму, то смогу как-то помочь.

Он вздохнул.

— Потому что всю свою жизнь я любил ее, — он сделал паузу, улыбаясь маленькой, грустной улыбкой. — Мы росли вместе, знаешь, втроем. Грейсон никогда не замечал ее так, как я, — он на мгновение прищурился в пространство, вероятно, вспоминая конкретные события. — Но потом он первым пригласил ее на свидание, и я подумал, что, возможно, он просто скрывал свои чувства, и поэтому я… отступил, в то время я бросил свое полотенце на ринг, так сказать. Я бы обнажил свое сердце, если бы это был кто-то другой. Но я не мог. Ему всегда доставалась короткая спичка, и он жертвовал ради меня снова и снова. Как я мог не сделать то же самое для него? И вот… Я любил ее, но отпустил, не сказав ни слова.

Я сжала губы, грусть пронеслась сквозь меня, пока я смотрела на голубое небо.

— Но потом он ушел…

— Да, — мягко сказал он. — Ты, наверное, думаешь, что я ужасный человек.

— Нет. Я тебе не судья, — тихо сказала я.

Шейн вздохнул, проведя рукой по волосам.

Я больше не спрашивала его. Знала, что сначала он хотел объяснить все брату. Но мне казалось, что я немного лучше понимаю ситуацию с обеих точек зрения. Мне только было интересно, как Ванесса теперь относится к Грейсону.