Клятва Грейсона
Шрифт:
Какая неразбериха.
Мне нужно было отступить и позволить им разобраться, особенно в свете моего собственного понимания того, к чему лежит мое сердце. Я была права. Для меня в этом не было места. И, возможно, Грейсон тоже был прав. Возможно, все это было совсем не мое дело. Сидя здесь, я вдруг почувствовала себя более одинокой, чем когда-либо прежде.
— Он рассказал мне о твоей матери — его мачехе — что она никогда не принимала его, — тихо сказала я.
Шейн выдохнул.
— Да, она ненавидела его. Она ненавидела то, что он собой представлял. Она
Я пожала плечами.
— Он сказал это так обыденно, как будто рассказывал прогноз погоды.
Улыбка Шейна была язвительной.
— Поверь мне, Грейсон не часто выражает свои мысли, но он чувствует что угодно, кроме обыденности в отношении своего отца и мачехи. Я был там.
Я снова кивнула, не зная, что сказать, зная, что мне не следует углубляться в скрытые мучения Грейсона. Это только заставит меня любить его еще больше. Разве не так бывает с женщинами? И я не была исключением. Что может быть сексуальнее в мужчине, чем великолепный пресс и сердце, полное скрытых мучений? Они должны разливать это в бутылки и продавать грузовиками. Или, возможно, написать книгу: «Пресс и скрытые мучения: Мужское руководство по привлечению девушек». Я бы рассмеялась, если бы мне не хотелось плакать.
И мне было ясно, как день, что он никогда не полюбит меня, даже если сможет переступить через свою любовь к Ванессе. Глыбы льда окружали его сердце, и я была бы дурой, если бы вообразила, что меня когда-нибудь хватит, чтобы растопить их.
— Эй, не смотри так грустно. У нас есть несколько хороших воспоминаний. Наше детство не было сплошным ужасом и травмами. Мы также воровали печенье у Шарлотты и часто раздражали Уолтера, пытаясь заставить его улыбаться время от времени.
Я рассмеялась, несмотря на собственные мысли, одновременно нахмурив брови.
— Спасибо, что поделился со мной тем, что было в прошлом, Шейн. Это много значит, что ты доверяешь мне настолько, что можешь рассказать об этом.
Он изучал меня всего секунду, и его лицо расплылось в улыбке. Не думая, я наклонилась вперед и обняла его, представляя себе маленького мальчика, которым он когда-то был, одинокого в темноте, когда его храбрый старший брат взял его за руку. Он засмеялся, обнимая меня в ответ. Когда я отстранилась, он начал говорить.
— Я в основном…, — но был прерван.
— Ты уже украл у меня одну женщину. Решил, что с таким же успехом можешь украсть еще одну?
Мы оба быстро встали, как будто нас застали за чем-то неправильным. Я отошла от Шейна.
— Грейсон, мы просто…
— Не лезь в это, Кира, — сказал он, его яростный взгляд был устремлен на Шейна.
— Господи, Грей, — недоверчиво сказал Шейн. — Мы просто разговаривали.
Грейсон
— Я прекрасно знаю, как происходит разговор, — сказал Грейсон, его голос повысился, но тон был смертельно холодным, — и в нем не участвуют руки и тела. Так скажи мне, Шейн? Одной недостаточно? Ты также хочешь соблазнить и Киру?
— Соблазнить Киру? Боже, ты действительно идиот, когда ревнуешь. Думаешь, я соблазняю твою жену, глупый ты дурак? — заорал он.
Периферийным зрением я увидела Ванессу и Шарлотту, спешащих к нам.
При слове «ревность» у Грейсона отвисла челюсть, его глаза сузились до щелок, когда он посмотрел на брата.
— Ревную? Ты думаешь, я не доверяю тебе из-за ревности? А не потому, что ты лживый, предательский ублюдок? Я не ревную, — он придвинулся на шаг ближе. — Господи. Она даже не моя настоящая жена. Мы поженились из-за денег, — прорычал он.
Я втянула воздух, как будто вдыхала лезвия бритвы, мое лицо вспыхнуло от жара. Внезапно воцарилась тишина, когда три пары глаз сфокусировались на мне. Я огляделась: Шейн и Ванесса были в шоке, Шарлотта — смотрела с болью. Грейсон все еще смотрел на Шейна, но когда он увидел, что все они смотрят на меня, он перевел взгляд в мою сторону, его выражение лица, казалось, на мгновение прояснилось, когда он осознал, что только что сказал.
— Кира…, — начал он, но я развернулась и побежала прочь от этих взглядов, от осуждения, от стыда и жгучей боли. Прочь.
Глава 18
Грейсон
Я был идиотом. Ревнивым идиотом. Шейн был прав. Я увидел, как он и Кира обнимаются, и сошел с ума. Я полностью замкнулся в себе после приезда Шейна и Ванессы, даже игнорировал Киру после того, как пришел в ее комнату и пытался требовать ее, как пьяный дурак. Я мог винить только себя, если она пошла искать утешения и общения с Шейном. Шейн, который всегда был непринужденным обаяшкой. Шейн, который никогда никого не разочаровывал.
«Я не хочу тебя. Ты мне совсем не нужен».
Ты никому не нужен. Никому и никогда.
Конечно, она чувствовала себя комфортно и безопасно с Шейном — а кто бы не чувствовал? Еще одно копье ревности пронзило меня, и я стиснул зубы. Никогда в жизни не впадал в ревнивую ярость из-за женщины, но собственничество, которое я почувствовал, увидев Киру в объятиях Шейна, вывело меня за грань. Я наблюдал за ними в течение последней недели, видел, как они прогуливаются по территории, разговаривают, даже смеются. В моей груди поднялось нечто, близкое к отчаянию. Господи, мне нужно было взять себя в руки. К чему я вообще ревновал? Она была готова прийти ко мне в постель — даже если теперь это не обсуждается — чего еще я хотел? Был ли я расстроен тем, что сорвал это для себя, так же как я, казалось, саботировал все хорошее в своей жизни? Или все дело в том, что Шейн украл у меня Ванессу? Я не позволял себе много думать об этом с тех пор, как они приехали сюда — не хотел исследовать ничего из этого. И поэтому я просто замкнулся.