Клятва Грейсона
Шрифт:
А потом, что еще хуже, в какой-то идиотской попытке доказать, что я не ревную — и, возможно, чтобы причинить боль Кире, я это признал — раскрыл правду о нашем браке жестоким, бессердечным способом. Глубокая боль и унижение, которые я увидел в ее глазах, обрушили на меня чувство вины. Еще один мужчина в ее жизни, использующий ее в качестве козла отпущения. Черт. А потом она сбежала. Теперь я искал ее, чтобы попытаться все исправить после того, как оставил Шейна, Ванессу и Шарлотту, смотревших мне вслед. Какой же это был гребаный бардак. И я сам был в полном дерьме. Я чувствовал, что все, что сдерживал всю неделю, бурлило во мне, доводя до кипения.
Что, черт возьми, со мной произошло?
Я встретил
Я заметил ее на южном поле, выглядела она так, словно… собирала абрикосы с земли.
Она держит их в нижней части своей рубашки?
Секунду я просто стоял и смотрел, как она прыгает среди фруктов, наклоняясь и собирая их, то и дело поднося плоды к носу.
Что же все-таки задумала эта маленькая ведьма?
Внутри меня что-то сжалось — почему моя надоедливая жена должна была очаровывать меня даже тогда, когда мои все бурлило внутри моего тела? Я медленно подошел к ней, и к тому времени, когда я добрался до края, где сотни перезрелых абрикосов усеивали землю, у нее было десять или пятнадцать плодов, утяжеляющих ее светлую рубашку.
— Кира, — сказал я как можно спокойнее, — что ты делаешь?
— Собираю фрукты для варенья Шарлотты — варенья, которое ты так любишь, которое делает тебя счастливым. Я собиралась сделать это всю неделю, но пришлось организовывать твой офис и планировать вечеринку, чтобы тебе было легче вернуться в общество Напы, развлекать семью и пытаться придумать, как отмахнуться от некоторых вопросов Шейна и Ванессы. И, если подумать, я хотела бы поблагодарить тебя за то, что ты просто проболтался, потому что это минус один стресс с моих плеч. Не могу передать, какое облегчение я испытываю от того, что мне больше не нужно врать…
— Кира, — сказал я, придвигаясь ближе. — Мне жаль. Это было неудачно преподнесено мной.
— К тому же, — продолжила она, словно не слыша меня, — это такая пустая трата еды. Есть люди, которым не хватает еды — даже здесь, в Напе. А тут все эти фрукты просто валяются на земле. Это бессовестно, на самом деле.
— Кира, — повторил я, придвигаясь еще ближе.
Она повернулась ко мне, ее длинные волнистые волосы ниспадали по спине, кудри обрамляли лицо. Ее глаза были ярко-зелеными и грозовыми, что навело меня на мысль о тропическом шторме, который вот-вот обрушится на землю. Ее щеки раскраснелись, и я видел, что она настолько переполнена гневом и какими-то эмоциями, которые я не знал, как назвать, что ей было трудно перевести дыхание. Едва заметный проблеск ее плоского живота был виден там, где ее рубашка была задрана в импровизированной корзине, нагруженной фруктами. У меня перехватило дыхание, когда я увидел ее. Она была самой прекрасной из всех диких существ, которых я когда-либо видел, и первобытная часть меня внезапно испытала желание приручить ее немедленно, прямо в эту секунду.
Я знал, что должен унижаться, и… Боже, знал, что она заслуживает этого, но после недели удерживания Киры на расстоянии и увидев ее сейчас стоящей передо мной, всю в огне и жизни, я потерял контроль над собой так, как могла заставить меня сделать только она.
Я направился к ней, а ее глаза расширились, и она уронила фрукты, собранные в рубашку, мягкие абрикосы издали влажный звук, рассыпавшись по земле у ее ног.
Она принадлежит мне.
Ревность, которую я почувствовал, когда увидел ее в объятиях Шейна, вспыхнула снова, когда я притянул ее к себе. Глядя на нее сейчас и понимая, как отчаянно я хотел ее — как последние дни были похожи на жизнь без света — я снова почувствовал ревность и уязвимость. Я отчаянно хотел, чтобы она успокоила дикую агонию, бушующую внутри, заверила израненную часть моего сердца, что она думает, что во мне есть что-то достойное, что она тоже хочет меня. Но я не знал, как выразить эти чувства словами, не знал, как попросить, особенно когда мне нужно было за многое извиниться. Поэтому потребовал ее единственным способом, который знал. Грубо схватил ее и прижал свои губы к ее губам.
Я планировал поцеловать ее только один
Не успел я погрузиться в поцелуй, как Кира толкнула меня в грудь, отступив на несколько шагов, ее губы стали опухшими, а глаза наполнились новой болью.
— Кира, — сказал я, заметив умоляющие нотки в собственном голосе, — иди сюда.
Ее подбородок поднялся, и она сделала еще несколько шагов назад.
— Нет.
Я колебался.
Чего она хочет?
— Встретимся посередине, — я кивнул головой в сторону места на траве в пространстве между нами.
— Нет, — мятежно выплюнула она.
Меня охватил гнев. Я не собирался держать свои руки подальше от нее. Внутри меня все клокотало от желания, а кровь бурлила от потребности обладать ею. Никогда так сильно не хотел другую женщину.
Будь проклята эта маленькая ведьма. Чего она хочет от меня?
Я хотел было снова схватить ее, но она вдруг подняла что-то с земли и швырнула это с громким звуком, в результате чего кашицеобразный абрикос взорвался у меня на лбу и потек по лицу. Я был на мгновение ошеломлен. Протянул руку вверх, убрал пальцем абрикос со лба и опустил палец вниз, чтобы посмотреть на него с неверием.
— Ты дерзкая, маленькая дьяволица, — сказал я, встретившись с ней глазами. Одним быстрым движением я подхватил мягкий абрикос и швырнул его в нее. Она завизжала, когда абрикос попал в маленький кусочек кожи на V-образном вырезе ее рубашки, разлетелся на брызги сока и мякоти и скатился вниз по рубашке. Ее рот открылся, и она посмотрела на меня, словно в шоке от того, что я сделал то же самое, что и она.
— Ты эгоистичный, гнусный монстр, — шипела она.
Мы оба начали зачерпывать фрукты и бросать их друг в друга в порыве сотни эмоций, которые я не мог определить ни в себе, ни тем более в ней. У меня кровь кипела в жилах, и холодное безразличие, в которое я недавно закутался, словно таяло на моей коже. Мягкие плоды летели в мою сторону снова и снова, большинство из них попадали в меня, липкая влага покрывала мои волосы и стекала по всем частям тела. Воздух наполнился сладким, резким запахом абрикосов. Кира выглядела примерно так же, как, по моим представлениям, выглядел я, словно она повалялась в чане с фруктами. Когда она остановилась, чтобы перевести дух, и посмотрела на меня, я бросился на нее, и мы оба повалились на мягкую траву, ее тело оказалось под моим. Во мне вспыхнула похоть, острая и почти болезненная. Понятия не имею, кто был инициатором этого поцелуя, но думаю, что это могла быть она. Мы безудержно, жадно впивались друг другу в губы, стонали и хватались друг за друга. Я скользнул рукой по ее рубашке, ощущая мягкую, гладкую кожу, и она выгнулась подо мной. Я почувствовал учащенный ритм ее пульса, когда поднес вторую руку к ее горлу, поглаживая его большим пальцем, наслаждаясь ощущением ее жизненной энергии прямо под моими пальцами. Мое желание к ней горело, обжигая мое сердце.
Красивая, своенравная, нежная, упрямая, сострадательная, приводящая в ярость маленькая ведьма.
— О, пожалуйста, Грей, — задыхаясь сказала она, потянув меня за футболку.
— Да, — ответил я, покачивая бедрами. — Скажи мне, что ты хочешь меня, Кира, пожалуйста, скажи это, — бесстыдно умолял я.
— Я хочу, я хочу тебя. Я хочу тебя так сильно.
Облегчение взорвалось во мне, внезапное и неистовое. Боже, я был нелепо и безнадежно очарован ею. И не мог больше ждать ни секунды. Мой член пульсировал в нетерпении. Она должна была стать моей. И мне было все равно, будем ли мы лежать на траве…