Клятва на стали
Шрифт:
– Не пойми меня неправильно, – заметил я, – но твой дедуля – скотина.
Негромкий вздох. Плат остался опущенным.
– Против правды не попрешь, ее невозможно понять неправильно.
– Это твой дед глаголет?
– Священные книги.
– Вот как? – Я глянул поверх травы. Мне бы встать и пойти, взломать логово Хирона, пока не стало слишком поздно. Я не пошевелился. – Что говорят эти книги об изменении правды?
– Что ты имеешь в виду? Ложь?
– Нет, не ложь. Противоположность правды не обязательно ложь.
– Но… что же тогда? – Ариба прищурилась
– Другая правда, – ответил я. – Отличная. Та, которую творишь для себя.
«А не дедушке доверяешь», – подумал я.
– Я не… – Она покачала головой. – Как это – «творить правду»? Нечто либо истинно, либо нет.
– Пока не коснется тебя. Когда касается, ты можешь сам решить, что для тебя является правдой. – Я заглянул в ночь, обдумывая мое положение и события, которые привели меня в это место. – В каком-то смысле, так или иначе.
Ариба долго смотрела на меня.
– Ты ведь о дедушке моем говоришь? – Голос дрогнул, как и все ее существо. – Ты предлагаешь сказать ему, что я не моя мать. Поверь, он знает. Мне ежедневно напоминают об этом.
– Нет, – возразил я. – Я предлагаю послать его к черту и уйти.
– Что?! – Ей хватило самообладания пригасить свою вспышку до шепота – с великим трудом, – но все-таки я вздрогнул. – Бросить его? Покинуть мою школу? Он моя кровь, мой клан. Я нейяджинка, мы никогда не уходим.
– Ну, станешь первой.
В мгновение ока она уже была на ногах, темная клякса в ночи.
– Тебе невдомек, что значит быть нейяджином, служить своим людям, быть частью чего-то большего, чем…
– Чем что? – подхватил я. – Ты сама сказала, что он твой последний кровный родственник. Твой клан, Ариба, насчитывает двух человек, и половина этого клана обращается с тобой как с ничтожеством. – Я расправил плечи, оставаясь сидеть на траве. – По-твоему, мне неизвестно, что значит принадлежать чему-то большему? Я и есть нечто большее себя самого: прямо сейчас люди лгут, изменяют и умирают ради меня в сотнях миль отсюда – братва, которую я даже не знаю. Однако все они ждут моих распоряжений и объяснений, ибо их истины гласят, что у меня есть ответы на все вопросы. Ну так я и скажу: у меня их нет. Как и у тебя. И дело твое такое же темное. Мы сами творим свои истины на ходу.
– Нет, – помотала она головой. – Нет. Для меня все не настолько просто. Быть может, ты и привык в своей империи, чтобы узы рвались, а истины искажались по твоему вкусу, но только не здесь. Не в Джане. Без клана, без семьи ты ничто. И да, он может быть моим единственным родственником, но есть еще школа. Она принадлежит мне, а я – ей.
– Но она тебе не родня. И не клан, разве не так?
– Ее члены… – Ариба вздохнула, села и посмотрела на кольцо. – Нет, они не клан – не мой клан. Они прибывают из других племен с иными традициями. Они находятся там из-за деда, из-за его Черного Шнура.
– А когда его не станет?
Ариба встряхнула головой.
– Школа перейдет ко мне, но… останутся ли они? Я не знаю.
– Знаешь, – сказал я.
– Это сложно.
– Ничего подобного. Это просто настолько, насколько ты захочешь.
Она промолчала.
– Хочешь знать правду? – спросил я. – Вот тебе моя: я уличный шнырь, пытающийся выдать себя за какого-то преступного гения. Я не выбирал эту правду, но мне ее навязали. Однако раньше у меня имелась своя: я шарился по улицам, выведывал секреты и самостоятельно торил себе дорогу. Так было до тех пор, пока я не отступил от правды и не позволил определять ее другим.
– А сейчас? В чем твоя правда сейчас?
– Это… сложно.
– Насколько ты захочешь, – улыбнулась она.
– Может быть, но мы говорим не обо мне. – Я ответил усмешкой.
– Это нелегко. – Ее улыбка дрогнула и растаяла.
– Осмыслить?
– Сделать.
– Значит, ты все же об этом думала?
Она кивнула. Конечно, так и было. Кто бы не думал?
Я не нарушал повисшего между нами молчания, дожидаясь ее слов.
– Боязно, – произнесла она наконец. – И возбуждает. Уйти? Быть самой по себе и отвечать только за себя? И хочется, и колется – отвага пополам с трусостью. Но я не знаю, в чем истина и что правильно. Они постоянно меняются местами.
– Так оно и бывает.
– Но как расстаться со всем знакомым и привычным? – Она подняла глаза и встретила в лунном свете мой взгляд.
Я вспомнил день, когда мы с Кристианой покинули Бальстуранский лес, когда я был на десять лет моложе моей нынешней собеседницы; вернулся мыслями к тому, как сам я, в свою очередь, ушел от сестры и похоронил всякую надежду на возмещение ущерба, который был нанесен нашим отношениям. Припомнил события более близкие: как я сначала отвернулся от Дегана, а после и от того членства в Круге, каким его себе представлял. Это была никак не дорога славы и благородства, и Ангелы свидетели, что боли и горя на ней хватало, но это был, по крайней мере, мой личный путь. Я выбрал его правду.
– Делаешь шаг, – сказал я, – затем другой, и следующий, пока не поймешь, что идешь собственной дорогой, а не чьей-то.
– В твоих устах все дается легко.
– Это самое трудное дело на свете. Но знаешь, что хорошо? – Я постучал по ее кольцу. – Она отправится с тобой. Внутри.
– На словах неплохо. – Облегченный смех.
– Так и есть.
Ариба еще открывала рот, чтобы ответить, когда из темноты позади нас зазвучал мрачный и резкий голос:
– Возможно, сказано и неплохо. Но этому не бывать. Моя внучка не уйдет из Эль-Куаддиса. И уж ни в коем случае не с тобой.
30
Мы вскочили на ноги и в едином порыве развернулись. Среди деревьев едва выделялась темнейшая полоска ночи.
– Дедушка! – начала Ариба. – Я не имела в виду…
– Довольно! – каркнула тень. – Оправдываться незачем. Я слышал, что ты сказала. Я знаю, что ты имела в виду.
Я шагнул в сторону. Запястный нож уже покоился в левой руке. Правая изготовилась схватиться за рапиру или кинжал – смотря как он поступит.
– Какого черта тебе здесь понадобилось? – спросил я.