Клятва на стали
Шрифт:
– Он шел за тобой, – сказала Ариба, не дав ответить деду. – За нами. Он не доверял мне твою защиту и не верил, что ты не сбежишь.
– Сбегу?
– Из Эль-Куаддиса, – пояснил старый убийца. – Хотя я не ожидал, что ты попытаешься захватить с собой Арибу. – Я услышал, как он отхаркнулся; ночным же зрением отследил блеснувший плевок. – Не думал, что и она так быстро отвернется от семьи.
– Никто никого и никуда не уводит… – взвилась Ариба.
– Молчи, девонька. За одну ночь ты уже достаточно осквернила память матери, не говоря о моей чести. Не продвигай клинок глубже.
Ариба
Я вернулся взглядом к темному пятну. Вот же старая гнида!
– Речь не о ней, – сказал я, сместившись влево так, что между нами оказался силуэт дерева. – Речь о тебе и твоем наследии. – Еще шажок. Рука на рапире. – О том, как ты используешь ее и мое ночное зрение, чтобы обессмертить свое имя.
– Да неужели, имперец? – Он приглушенно хохотнул. – По-твоему, я настолько тщеславен, что мне невыносима мысль о забвении? Что я рискну ее жизнью ради присмотра за тобой, чтобы обеспечить себе наследие? – Его голова повернулась в сторону, как я предположил, Арибы. – А ты? Тебе тоже так кажется?
– Я теперь не знаю, что и думать, – прошептала она.
– Ну и дура тогда. – Он развернулся ко мне лицом, решив ее игнорировать. – Я Черный Шнур, имперец, – на что мне слава? Слава притягивает внимание и смерть. Мое единственное желание – сохранить семью и оживить мой клан. Восстановить статус моей школы и нейяджинов. Обеспечить их силу.
– Благородно, – похвалил я, извлекая рапиру из ножен. Сталь звучно прошуршала в ночи о кожу и латунь. – Но согласись – прослыть ассасином, который за долгие годы открыл-таки тайну темного видения? Стать Черным Шнуром, собственноручно излившим блага на твою школу и племя? – Я покачал головой. – Окрыляющая перспектива.
– Не буду отрицать, что это имеет свою прелесть, но главное в другом.
– Это ты так говоришь.
Он начал двигаться, и я уловил сверкание стали, тронутой янтарем. Маленький меч, если не ошибся. Было что-то и в другой руке, но я не мог рассмотреть. Прекрасно. Я сбросил запястный клинок и вытащил кинжал, которым было удобнее отбиваться и пластать.
– Ты же знаешь, что ничего не выйдет, – заметил я. – Тебе же сказано: я понятия не имею, как его передать. Убей меня – и тайна умрет; схвати меня – и получишь лишь человека, который не может ответить на твой вопрос.
– Я тоже так думал, – отозвался старик, – но потом вспомнил: это же Эль-Куаддис, обитель пророков и ученых… и волхвов. Не все они боятся посещать тени, что и делают время от времени. Особенно если ставки высоки. А мне как Черному Шнуру хватит харизмы и денег, чтобы привлечь их внимание. – Теперь отступил он, скользнув в пятнистую лунную тень ствола. – В этом городе, имперец, найдутся просвещенные люди, способные обратиться не только к томам и архивам, но и к созданиям, которые намного мудрее нас в смысле магии. Эти создания обладают долгой памятью и горько обижены.
– Дедушка, нет! – Раскрашенные рунами кисти Арибы взметнулись ко рту, и щека ее сделалась крапчатой в моих глазах. – Не надо джиннов! Не говори, что ты советовался с ними!
– Если нам нужен секрет, которым владеет сей малый, нам придется ходить ранее заповеданными путями. Нас принудили к выбору.
– Что ты сделал? – Теперь ее голос был тонок, как у ребенка, потерявшегося в ночи.
– То, что был должен.
Я понял, что его голос сместился – смещался, – только когда он заговорил. Его уже не было там, где он стоял мгновением раньше.
Гадство!
Я машинально присел, воздев рапиру и опустив кинжал. Мигом позже до меня донесся короткий вкрадчивый свист. В дерево, что находилось позади и надо мной, вонзилось с глухим стуком что-то мелкое. Дротик? Нож? Метательный серп?
Да какая разница!
Я подобрал плечо и перекатился, понимая, что этим выдаю старику-ассасину свое направление и действия. Но оставаться на месте, пока он подкрадывался и летали ножи, не мог.
Поднявшись на ноги, я продолжил идти, хоронясь за деревьями и держась ближе к стволам, в надежде, что выпиравшие корни притормозят нейяджина.
Снова свист, опять удар, на сей раз прямо передо мной. Я отпрянул и сменил курс.
Нет, я не привык к таким поединкам во тьме.
Я обогнул очередное дерево, чтобы оно оказалось между мной и предполагаемым местом последней атаки. Постарался замедлить дыхание и убедить сердце не колотиться так, что громыхало в ушах, но тщетно.
Если дожидаться внятных шагов, то меня скрутят и забьют кляп раньше, чем я успею сообразить. Нет, мне следовало подобраться ближе, чтобы появился хотя бы призрачный шанс отследить нападение. А это означало заговорить человека, который мог отследить меня по звуку.
Колоссально.
– Ариба? – позвал я.
Молчание.
– Ариба!
– Не отвечай ему, – подал голос дед. – Он хочет отвлечь меня твоим откликом.
– Я знаю, что он делает! – парировала она.
– Тогда молчи.
Он говорил ближе – и правее. Я вперился в темноту, и мое ночное зрение окрасило тени деревьев в кровавый цвет на фоне янтарной травы.
– Не ради этого, – сказала Ариба. – Так нельзя.
– Проклятье, деточка!..
– Мы нейяджины! – перебила она чуть ли не криком. – Ты научил меня тому, что это значит. И мать научил. Внушил нам, что надо стоять в стороне, дабы нас боялись и мы были действенны. Сказал, что мы не вправе открываться тем, за кем охотимся. «Будучи тьмой, мы становимся страхом, который населяет тьму».
– Так и будет, – откликнулся он, снова придя в движение – все еще справа от меня. – Когда мы овладеем темным видением, понятие «нейяджин» снова сравняется с понятиями правосудия и смерти.
Я напрягал глаза, пока их не начало жечь. Вон там. Что это было – задняя часть плеча? Или спина целиком?
– Волхвы и джинны затрепещут при звуке нашего имени, и мы вновь воссядем в тенях одесную деспота.
Покуда он разглагольствовал, я вынырнул из укрытия, двигаясь тихо и быстро. Листья шептались на ветерке, играя тенями и лунным светом в траве. Впереди я различил зыбкое, тронутое янтарем шевеление прямо с подветренной стороны ствола. Я стиснул рапиру, затем расслабил пальцы еще разок. Двойная перебежка, Дрот. Не сепети.