Клятва ненависти
Шрифт:
Я плакала, потому что знала…
Киллиан целовал не меня.
Он целовал женщину во сне, призрак своего прошлого.
Я знала это, но все равно ответила на поцелуй.
Я украла его поцелуи, потому что была жадной и эгоистичной.
Я брала поцелуи, которые мне не принадлежали, потому что была опьянена Киллианом. Пьяна им. Я жаждала того, как его губы прижимались к моим, как его язык касался моего, погружаясь в мой рот, влажный и нужный.
Мне хотелось сломаться под его прикосновением.
Чувствовать себя бессильной перед его поцелуями.
Сдаться
Забыть ложь и секреты, потому что моя правда достаточно погубила нас.
Киллиан издал болезненный стон, и наши губы разошлись. Я глубоко вдохнула, когда он рухнул на мое тело, силы покинули его, и он снова потерял сознание. Его лицо уткнулось мне в горло, и я почувствовала его дыхание на своей коже, теплое и мягкое.
Такая милая фантазия, но и жестокая реальность.
Мы с Киллианом были незавершенной историей, счастливого конца которой не предвидится. Потому что мы были больше, чем трагедия. Мы были надвигающимся бедствием; мы были просто уродливыми вместе, сея хаос в наших собственных душах. Нашими голыми руками.
— Мне жаль. — Стены и призраки этого замка услышали мой шепот, и сквозь эти два простых слова просочилась моя боль.
Секреты, которые были похоронены с моей сестрой, быстро доходили до меня. Ложь, которую я сплела вокруг нас, рушилась.
Потому что моя правда заключалась в том, что…
Я влюбилась в Киллиана Спенсера, когда мне было семнадцать лет.
Но в итоге я только убила его сердце.
ГЛАВА 11
Киллиан
— Тебе можно вставать с постели? — спросила Джулианна, наконец преодолевая напряжение. Наши вилки и ножи о тарелки были единственным звуком, который эхом разносился по стенам столовой последние пять минут.
Я сделал медленный глоток шампанского Dom Perignon Rose Gold. Мой язык попробовал слои сладости, а затем терпкость одним глотком, дразня мои вкусовые рецепторы, как я ожидал от любого дорогого шампанского.
— Ужин каждый вечер, в течение тридцати ночей. Это был твой компромисс, — сказал я, ставя бокал с шампанским обратно на стол.
Сегодня утром мы с Джулианной говорили о повреждениях, произошедших прошлой ночью. Она сказала мне, что у нее нет личных врагов, и она действительно не знает, почему кто-то пытается ее убить. Ничего из этого не имело смысла.
Я подумал, может быть, это мог быть враг епископа Романо или, может быть, враг Спенсеров, но так глупо пытаться напасть на Джулианну у всех на виду? Ни один из наших врагов не был бы настолько глуп, чтобы сделать это. Они были более… изощренными.
Но теперь, когда единственный подозреваемый мертв, у нас не было зацепок.
Тем не менее, я удвоил охрану
Но кто бы это ни был… они больше не нападут. Не в ближайшее время. И особенно не тогда, когда мы теперь были бдительны после их первой неудачной попытки.
Мой бок, где рана была перевязана, до сих пор чертовски болел. Каждый раз, когда я дышал, мне казалось, что кто-то тыкает в рану, вонзает туда палец. И сидеть прямо тоже не помогало. Пот выступил на моем лбу, и я стиснул зубы от боли.
Я пропустил вчерашний ужин, потому что Сэмюэл накачал меня наркотиками, но я слышал, что Джулианна тоже почти вырубилась, и она пропустила ужин. Итак, вчерашняя ночь не в счет.
Но я не собирался пропускать еще один ужин. Простое пулевое ранение меня не остановит.
Нет, если Джулианна воспользуется этим против меня и придумает очередной дерьмовый компромисс, заставив меня плясать под ее дудки.
Не то чтобы я думал, что она…
И это было определенно не потому, что я получал удовольствие от ужина с ней каждый вечер. Ее подшучивания и ее глубокие рассуждения о политике и вообще обо всем, что между нами.
Да, может быть, пуля испортила мне мозги. Черт возьми!
Джулианна не была глупой богатой наследницей, как я ожидал.
На самом деле она неплохо разбиралась в политике и бизнесе, так что за обедами мы нашли общий язык. Кроме того, что мы бросались оскорблениями и вцеплялись друг другу в глотки, мы выбрали безопасные темы для разговора.
В любом случае, это была сделка. Не так ли?
Ужин каждый вечер, в течение тридцати ночей, и мы попытаемся найти общий язык. Ну, конечно, это не всегда удавалось... но мы ладили, достаточно хорошо, чтобы последние две недели не задушить друг друга.
Две недели в ее компании, и я начал видеть в Джулианне кого-то другого, а не убийцу Грейслин…
В ее лице было столько горя, столько муки в глазах — Джулианна уже убивала себя без моего участия. Она самоуничтожалась; ее душа практически умоляла о большей боли, большем страдании, большем отчаянии.
Охуенный беспорядок под черной вуалью, дорогими платьями и красивыми украшениями.
— Я бы не обиделась на тебя, если бы ты пропустил ужин сегодня или завтра, — сказала она. — Разве ты не должен отдыхать?
Три цветочные вазы вдоль стола, стоявшие прямо посередине, скрывали от меня ее лицо. Я знал, что она сняла вуаль, пока мы ели, и я знал, что эти вазы были поставлены таким особым образом по какой-то причине.
Я поймал себя на том, что нахмурился от ее слов, не совсем уверенный, что она называет меня слабым. Неужели она думала, что это дурацкое пулевое ранение может меня сбить?
— Меня только подстрелили, Чудовище. Ты ведешь себя так, будто я умираю.
— Я веду себя как заботливая жена, — сообщила она мне с легкой дрожью в голосе.