Клятва ворону
Шрифт:
Во дворе замка кипела битва, и от прибывавших фридландцев становилось так тесно, что воины давили друг друга в бою. Кветка увидела Рольда неподалеку от Кёрста. Забрало мешало ей разглядеть сквозь узкие прорези всё поле боя. Кветка, выхватив меч, закричала, срывая голос:
– За Гримнир!!! За Сванберг!!
Воины Гримнира, услышав эти слова, воспряли духом и начали теснить врага. Риттеры не дали Кветке вступить в сечу, сдвинувшись и закрывая кёнигин от врагов. На её крик обернулся тот самый фридландец, что рубился злее всех. Увидев её, он повернулся и принялся со звериной яростью крушить всех, кто разделял его и Кветку. Наперерез ему двинулись отборные риттеры, загораживая врагу путь. Но тот не дрогнул, а лишь быстрее и быстрее поднимал и опускал меч на головы защитников Гримнира. За ним несокрушимой стеной шли молчаливые и страшные воины в синих плащах.
Фридландец рубился так неистово и бесстрашно, что она не могла оторвать от него взор. Кветка, завороженная зрелищем неумолимо приближающейся погибели, стояла, замерев на месте. К ней подскочил Кёрст.
– Зачем вы надели доспехи Гермара?! Не уж то это единственные доспехи и плащ во всем замке?!! Уходите, пока не совсем поздно!
Но было поздно. Фридландец, вскочив на телегу, ловко пробежал по ней, раздавая удары направо и налево. Он спрыгнул на землю в десяти локтях от Кветки и бросился к ней с мечом. Кветка отскочила назад, словно по наитию выставив щит. Кёрст во время обернулся и отбил удар, который должен был обрушиться на Кветку. Кёнигин даже не успела испугаться, как подоспевшие риттеры вместе с Рольдом оттеснили фридландца.
– Благодарю, Кёрст!
– Кветка обернулась к возлюбленному Ренхильд, дрожа от напряжения.
Кёрст побледнел и стал оседать на землю. Кветка вскрикнула и, подхватив риттера, потащила его к калитке, ведущей во внутренний двор. Уложив его под навес возле высокого каменного крыльца, Кветка откинула забрало на своем шлеме и закатала кольчугу риттеру, осматривая его. Грудь Кёрста была рассечена, и из раны толчками выходила темная кровь. Кветка закусила до крови губу, чтобы не вскрикнуть от отчаяния. Оторвав кусок ткани от подола нижней рубахи, она судорожно принялась перевязывать рану, ласково прося Кёрста немного потерпеть, перемежая просьбу словами древнего заговора, который должен был помочь унять кровь. Риттер с отстраненным удивлением смотрел на девицу.
– Не спеши, кёнигин. Лучше выслушай меня, - прохрипел он.
– Не время говорить, Кёрст. Береги силы, я помогу тебе!
– Кветка быстро и ловко перевязывала рану, стараясь не думать о том, что без трав она мало чем сможет ему сейчас помочь.
– Будешь ли ты и дальше помогать мне, если узнаешь, что это я убил Гермара?
Руки Кветки дрогнули и бессильно опустились. Она замерла и испытывающе взглянула на белого, как снег, риттера.
– Я задушил его своими руками, не позволив умереть как настоящему воину с мечом в руках. Он поплатился за то, что обманом заставил участвовать меня в похищении Сёгрид. Как бы то ни было, её кровь и на моих руках... Этого я ему никогда не прощу... Я не мог позволить Гермару сжечь город... После того, как вы ушли, госпожа, он приказал мне убить и вас, чтобы ничто не досталось Торхельму.
Так вот что явилось кончиной Гермара! Бесславный конец для последнего отпрыска столь знатного рода. Кветка стряхнула с себя оцепенение.
– Я догадывалась, Кёрст, - просто молвила она.
– Вы знали и не отдали приказ схватить меня за убийство кёнига?
– Это было правосудие. Кёниги тоже должны отвечать за свои преступления, - хмуро ответила она, давая Кёрсту понять, что более не хочет говорить об этом.
Кёрст схватил её руку в кожаной рукавице и прижал к своей груди. Из его закрытых глаз выкатилась слеза.
– Береги силы! Подумай о Ренхильд!
– взмолилась Кветка.
– Нет, нет, я должен сказать еще кое-что, пока есть силы...
– риттер едва шевелил губами.
Кветка нагнулась к самому его лицу, вслушиваясь в слабеющий шепот.
– Утром мне было приказано вывезти всё золото через тайный ход в лес, а потом переправить в Моосхольм. Я ослушался и спрятал сундуки с вашим приданым в тайном схроне под башней Вакт... Ренхильд знает это место. Прошу, госпожа...
Кветка не услышала просьбу риттера, так как тот, выпустив её руку, впал в забытье. Кветка вскочила, решив во что бы то ни стало дотащить Кёрста до подвала замка, но мужчина в кольчуге был так тяжел, что она не смогла его сдвинуть с места. Укрыв его плащом, она собиралась пересечь двор, чтобы позвать слуг на помощь, но едва она вышла из-за крыльца, как грозный окрик из-за спины остановил её:
– Гермар!!!
Кветка замерла, и, опустив забрало, медленно поворотилась. В двадцати шагах от неё стоял тот самый фридландский рубака. Калитка, ведущая в малый двор, была крепко заперта копьем, словно засовом. Снаружи её пытались выбить, но она не поддавалась. Ей стало ясно, что помощи и спасения ждать неоткуда. Страха не было, только жуткая легкость во всем теле и голове. Кветка вынула меч, хотя против такого противника это было бесполезно.
– Я не желаю тебе здравия, Гермар, ибо пришел убить тебя. Я, Торхельм Альдорсон, пришел взять твою жизнь за жизнь Сёгрид по закону крови!
Его голос, холодный и жесткий как лезвие клинка, при упоминании имени Сёгрид сорвался от ярости. Торхельм ничем не отличался от своих воинов: высокий и широкоплечий, в простой кольчуге под доспехом и синем плаще, в остроконечном шлеме с опущенным забралом. Только его меч во истину был достоин самого отважного кёнига - обоюдоострый и длинный, с темными разводами. Такого доброго клинка Кветка не видела даже в Негже, славящейся своими оружейниками.
На его кольчатой рукавице взгляд Кветки выхватил белую ленту, какую обычно повязывают перед походом невесты женихам. Неужели эта лента самой юной кайзерин, которую ему прочат в жены? Она сама удивилась своим мыслям. Ей нужно спасаться, убегать или сражаться! Может быть лучше снять шлем и сказать, что она не Гермар, а тот, кто ему нужен, уже наказан богами и лежит в подвале храма? Она зло отмела эту мысль, понимая, что это говорит страх, который толкает ее на предательство самой себя и своих подданных. Это равносильно тому, чтобы просить у Торхельма пощады, предать тех, кто сражается рядом насмерть.
Кветка ничего не ответила, не желая голосом выдать себя. Она выставила перед собой меч и, прикрываясь щитом, попятилась к калитке, ведущей в сад. Торхельм медленно последовал за ней. Они оба понимали, что бежать уже некуда. Дождь, до поры стихший, вдруг пошел с новой силой. Кветка скорее почувствовала, чем увидела, что они уже в саду. Они двигались крадучись, ловя малейшее движение друг друга и не глядя по сторонам.
Волнение и страх перехватили горло: она знала, что ему ничего не стоит с его звериной ловкостью разделаться с ней в два взмаха. Но он растягивал свою месть, предвкушая ужас и отчаяние, которые неминуемо должны были охватить противника.