Ключ
Шрифт:
Анджелика вдруг вспомнила эти события семнадцатилетней давности, которые никогда не всплыли бы в её памяти, если бы ей сейчас о них не рассказали. Да, тогда она рыдала в три ручья, а родители после долгих поисков решили, что статуэтку она выбросила в окно. Причём отсутствие осколков на тротуаре внизу, почему-то не заставило их изменить своё мнение. И, конечно, никто не стал слушать рассказ трёхлетки о том, что «куколька плевлатилась в тётеньку!»
— Так я вам это всё рассказала? — спросила девушка.
— Это и многое другое. Практически всё. Но вы не бойтесь
— Брата? — переспросила Анджелика и тут же спохватилась. — Да, Фиг рассказывал. Но с кем из братьев я сейчас разговариваю?
— Позвольте представиться! — воскликнул круглый коротыш, вскакивая на парапет. — Моё имя — Кукиш! Я должен быть вам известен так же, как Глупник. Но что же мы беседуем на улице, ведь это неудобно. Позвольте, дорогая принцесса, пригласить вас в моё скромное жилище, которое находится прямо здесь — на вершине этой башни!
Анджелика вдруг вспомнила, что она голая, но на сей раз, у неё не было ни шубки, ни полотенца, как во время их первой встречи с Фигом.
— Ай, бросьте! — махнул рукой Глупник, видимо снова прочитав её мысли. — Молодой, красивой, хорошо сложенной женщине всегда идёт нагота, и не надо её стесняться! Да вы это и сами знаете.
Он был прав. В конце концов, её наготу видели уже столько мужчин, что стесняться действительно было нечего. Тем более что среди них были уже два брата вот этого вот дружелюбного существа. Теперь её увидел третий брат. Ну и ладно! Какая разница?
И тогда Анджелика в третий раз за сегодняшний день сделала одну и ту же ошибку — дала дружелюбному незнакомцу увести себя неведомо куда.
Глава 64
Осознанная необходимость
Такого Прыск не переживал со времён фараонов. Но тогда его, храмового писца, удостоенного младшего жреческого чина и доверия самого Имхотепа — великого учёного, поэта и архитектора, зазывали в свои покои царские дочери.
О, это были воистину темпераментные девы! Даже его скрытой от людских глаз драконьей силы хватало на них чуть не на грани предела. Но хватало. Ох, как хватало!
В те времена арраво-палестинские представления о целомудрии не отравили ещё своими сухими, но цепкими стеблями человеческие умы. Страстные и умелые принцессы, эти подлинные жрицы любви практиковали утончённую науку наслаждения, способную на время возвести сильного человека до уровня божества, а слабого ввергнуть в пучину безумия, что впрочем, считалось почётным и достойным делом.
Никто не возбранял царственным девушкам иметь любовников. Даже наоборот — если вошедшая в возраст девица не проявляла естественного внимания к противоположному полу, то у следивших за ней нянек и воспитательниц возникали опасения по поводу душевного и физического здоровья принцессы.
Иное дело — вопрос о детях. Кровь фараонов священна, и они на этом вопросе давно слетели с катушек! Конечно, семьи верховных владык обрастали бастардами, которых приходилось пристраивать, кого в храм, кого в семью придворного невысокого ранга, которого при этом не грех было возвысить.
Но, как и во все времена, здесь присутствовала одна сложность — незаконнорожденные дети принцев хлопот практически не приносили. Из них получались отличные жрецы и полководцы. А вот те, которых рожали принцессы, могли основательно подпортить карьеру своей матери.
Беда была в том, что девушки царского рода предназначались в жёны своим братьям, и прежде всего это касалось кронпринца, наследника престола. Но в жёны для фараона годилась только целомудренная дева — то-есть, согласно представлениям того времени, не рожавшая детей, а вовсе не та, которая не имела связи с мужчинами. (Как она будет хорошей женой, если останется необученной неумехой?)
Если же выяснялось, что супруга фараона родила кого-то до замужества с ним, то этот ребёнок всё равно считался отпрыском её мужа, а значит престолонаследником. Понятное дело — кому из фараонов захочется признавать своим наследником бастарда, отцом которого может быть красивый раб, подаренный когда-то его будущей супруге для обучения и развлечения?
Конечно, своей властью он мог бы назначить другого наследника, но это означало неизбежную борьбу принцев за престол, где обычным делом являются интриги, подлоги, предательство и убийство.
Можно было бы решить проблему радикальным способом — снять голову с нежелательного претендента. Но тогда пришлось бы проделать то же самое с женой или всю жизнь опасаться яда в кубке, либо кинжала в спину. Не было никаких проблем с тем, чтобы разделаться и с ней, но далеко не все фараоны были кровожадными тиранами.
Уничтожить жену/сестру, и фактически, племянника, могло быть по сердцу лишь законченному чурбану. Да, на престолах случались и такие выродки, но это было не так часто, как об этом было принято судачить среди черни. Чаще всего подобной путаницы просто всеми силами старались избежать.
Для этого существовало множество верных средств, разработанных знахарями в течение многих тысячелетий и действовавших безотказно. Или почти безотказно.
Вот и тогда какое-то зелье не сработало, причём дважды и у двух дочерей фараона стали расти животики! Прыск был в этом виновен не более любого другого мужчины нечаянно обрюхатившего любовницу. Ну, может быть немного более, чем обычный мужчина, так-как его драконья сущность вполне могла дать семя более устойчивое и сильное, чем обычное человеческое.
Этот вопрос так и остался невыясненным. Да никто и не собирался его выяснять. Главный смотритель женской половины царского дома был в ярости! Вывести из строя сразу двух принцесс! Это конечно не финальная катастрофа, когда лучше броситься на собственный кинжал, но весьма неприятное происшествие в рамках внутрисемейной политики.
Слетели с должностей несколько знахарей и нянек, которые вообще были не причём. Дело дошло до фараона, и тогда получил по бритой макушке сам Имхотеп, протеже которого так лихо набедокурил в хозяйстве его повелителя.