Ключ

Собко Вадим Николаевич

— Очень даже дооценивает, — сказал Альберт, и его полные румяные щеки смешно надулись, словно он не сказал, а выдул эти слова.

— Утешительно, но сути дела не меняет. А система такая: шесть часов пятнадцать минут утра. Девушка сладко спит и видит розовые сны, а электрические часы, сконструированные Альбертом и показывающие время с точностью до нескольких наносекунд — миллиардных долей секунды, уже подают сигнал, и машина включает электрический чайник. Еще через пять минут те же часы, выполняя заданную им программу, включают маленький мотор, и в окне открывается форточка. Через десять минут машина подключает магнитофон и начинает говорить тихим и ласковым

голосом нашего Альберта: «Милая Роксана, уже шесть часов двадцать минут, пора просыпаться. Доброе утро, моя дорогая». Роксана, конечно, на эти нежные слова ноль внимания, и продолжает сладко спать… Тогда машина усиливает звук, хотя слова остаются такими же нежными. Тут уж так просто не полежишь, Роксана поворачивается на другой бок, не открывая своих, прямо скажем, чудесных глаз, говорит ласково: «Иди-ка ты, мой милый, ко всем чертям, мы с тобой вчера гуляли до половины первого, а потом еще полчаса в подъезде целовались, так дай мне еще хотя бы пять минуточек поспать!» Но машина неумолима, программа милосердия у нее на этот случай не отработана, и потому она повторяет нежные Альбертовы слова, а потом включает музыку Баха, и все инструменты, от органа до барабанов и литавр, играют на полную мощность. Музыка прекрасна, но спать под нее, увы, невозможно. Роксане, хочет она того или нет, приходится вставать, хотя бы для того, чтобы выключить магнитофон. А тут уже автоматически включается обычное человеческое сознание: Роксана видит, что времени в обрез, только умыться, одеться и бежать на работу, хорошо, что чайник уже кипит и комната проветрена… А ты говоришь, для чего человеку конструировать ЭВМ.

Демид слушал рассказ Данилы с некоторым страхом: а не обидится ли Альберт? Но парень только довольно щурил свои светлые глаза, растянув пухлые губы в улыбке, будто слова рассказчика звучали для него как настоящая музыка.

— Причем, — продолжал Данила, — не забывайте, что машина эта собрана из интегральных микросхем и стоит по классу в одном ряду с машинами, которые выпускает наш завод.

— Подожди, — сказал Демид, — а где же он схемы берет? На заводе?

— Видишь ли, — торжественно заметил Данила Званцов, — конечно, детали у нас мелкие, любую можно положить в карман и вынести, но нет у нас на ВУМе мелких воришек. Все дело в наносекундах.

— При чем тут наносекунды? Какое они имеют отношение ко всему этому?..

— Самое прямое. На заводах микросхемы проходят очень строгий контроль. Скажем, если эта схема должна послать свой сигнал точно между пятисотой и пятьсот двадцать второй наносекундой, то это должно случиться именно в это время, не раньше и не позже, иначе сигнал попадет совсем не туда, куда нужно. Требования здесь жесткие. И вот, скажем, у микросхемы КИЛБ-554 время задержки больше чем двадцать две наносекунды, тогда вся эта схема — брак. Ее могут, конечно, использовать в приборах, где допуски больше, но чаще всего уценивают и передают в магазин «Юный техник» или «Укрточприбор», в которых каждый человек имеет право, выбив чек на двадцать шесть копеек, приобрести такую схему.

— Ты, кажется, смеешься надо мной, — неожиданно проговорил Альберт, — а напрасно: я когда-нибудь приглашу тебя, и ты убедишься, что эта система работает безотказно, она моя гордость.

— Система или Роксана? — не удержался Данила.

— И система, и Роксана, — без тени обиды ответил Альберт. — Для того чтобы все это разработать и собрать, нужно было прежде всего здорово пошевелить мозгами. Ты рассказывал, надеясь, что все будут смеяться, а никто даже не улыбнулся. Вот что значит кибернетика.

— Какое у тебя образование? — спросил Демид.

— Радиотехникум. Сейчас на первом курсе политехнического, заочно.

— И ты сам все это разработал?

— Ну, эта проблема не из сложных, — сказал Валера, — такую машину сможет сконструировать каждый из нас.

В этот момент дверь распахнулась.

— Пожалуйста, к столу, — пригласила Ольга Степановна, появляясь на пороге.

— Просим, — добавила Ганя. У нее с Ольгой Степановной, видно было по всему, сразу установилось душевное взаимопонимание.

— Простите, — вдруг сказал Альберт, — но мне сейчас некогда. У меня… у меня свидание.

— Где она тебя ждет? — спросила Ольга Степановна.

— Здесь, — замялся Альберт, — неподалеку.

— Мы будем рады увидеть твою девушку и познакомиться с нею.

— Правда? — Круглое лицо Альберта покраснело так, что стало напоминать налитую сладким соком спелую вишню, — я только не знаю, будет ли она… Нет, она будет рада…

— Беги и от нашего имени пригласи ее, ждем! — сказал Демид.

— Я уже исчез, — крикнул Альберт в дверях.

— Прошу, товарищи, — еще раз пригласила Ольга Степановна.

Все вместе вышли из дверей Демидовой квартиры, и юноша с наслаждением запер ее, почувствовав в ладони холодную тяжесть маленького ключа.

Странная вещь: квартира Демида, хотя все вещи были вроде бы правильно расставлены, производила впечатление мебельного магазина, а комната Ольги Степановны уже казалась обжитой.

На столе стояли три бутылки шампанского и закуски, приготовленные еще там, на Фабричной улице: колбаса, жареные караси, большой кусок запеченной в духовке телятины, от которого будто бы мимоходом острым ножом отрезали только один кусочек…

Вошел Альберт, с ним немного смущенная Роксана, и все внимание переключилось на нее.

Да, для Роксаны стоило поломать голову и сконструировать любую кибернетическую систему. Это было вне всякого сомнения. Одни ресницы — загляденье: на целое орлиное крыло, пожалуй, хватило бы.

— С новосельем вас, — глубоким грудным голосом сказала Роксана.

— С новосельем!

Застолье не затянулось. Они распрощались, перемыв посуду. Но перед этим случилось небольшое происшествие, показавшееся на первый взгляд не столь важным, но позднее давшее о себе знать. Валера отнес на кухню тарелки и сказал:

— Ну, строители, чтоб они пропали!

— А что такое? — встревожилась Ольга Степановна.

— Посмотрите в ванную.

По рисунчатому полу ванной растеклась большая лужа. К утру пол промокнет и внизу на потолке у соседей будет мокрое пятно, начнет отваливаться штукатурка…

— Чертовы души эти сантехники, — сказал Данила Званцов, — если бы мы так вкалывали, то никто и копейки бы не заработал, а им хоть бы что. Знают, что жильцы сами все отладят.

— Мелочи, — спокойно сказал Демид, — каждая машина требует доводки. А современный дом — это тоже машина. Одну минуту.

Выбежал и тут же вернулся с инструментами, поколдовал что-то над трубой, подкрутил гайки, кран, и вода перестала капать на пол. Ольга Степановна взяла тряпку, вытерла лужу.

— Здорово, — воскликнул Данила, — у тебя, Демид, великое будущее…

Об этом случае все сразу забыли, потому что настало время прощаться. Ольга Степановна и Демид остались одни.

— Хорошие у тебя друзья, — сказала учительница.

— Хорошие… Смешная у Альберта фамилия — Лоботряс.

— А смотри-ка, какая красавица его любит. Кем она работает?