Ключ
Шрифт:
— Лаборантка. В лаборатории стендов. Вы думаете, она его любит?
— Да, очень любит.
Они снова помолчали, и именно в эту минуту Демиду захотелось, чтобы и его кто-то когда-то так же полюбил. В памяти, словно на оборванной киноленте, возникла тоненькая фигурка Ларисы с портфельчиком в руке. Смешно, что вспомнилась именно она. Почему? Может, потому что глубоко, до боли в сердце жалко девчонку… И неожиданно он рассердился на себя. Работать и учиться, учиться и работать — вот его задание на данный отрезок времени. Некогда о девчатах думать.
Ольга Степановна посмотрела на бескрайний, уже сумеречный простор за окном. Щелкнула зажигалкой, закурила, думая о чем-то своем. Прислушалась, помолчала, потом сказала:
— Знаешь, в этой квартире я бы не смогла жить, если бы где-то совсем рядом не было тебя. Я ведь старая, очень старая… Нет, нет, ты не думай, что я потребую большой помощи. Я тебе еще сама не один раз помогу. Но иногда бывает так, что чувствуешь, как под ногами качается земля. Я не боюсь смерти, но изредка мне бывает скверно, очень скверно…
— Ольга Степановна, я всегда готов…
— Об этом и речь. Если я постучу в пол вот так три раза, — она стукнула каблуком в еще не отциклеванный и не натертый паркет, — тогда поторопись ко мне.
— Ольга Степановна, — вдруг засмеялся Демид, — милая моя, хорошая моя учительница Ольга Степановна, отстали вы от жизни…
— Почему я отстала? — обиделась женщина.
— Конечно, эта сигнализация неплохая, и, считайте, мы договорились, но только на первое время. Я зайду в магазин «Юный техник», там продаются детские телефоны. Протягиваем из окна в окно провод, вы нажимаете на кнопку — у меня сигнал, и я тут как тут: «Алло, Ольга Степановна!» Все это я сделаю, не проблема. А вам большое спасибо за новоселье.
И снова он сидит у себя дома в глубоком кресле и думает, думает. Ему и в самом деле есть над чем подумать. Есть заботы мелкие, а есть большие. Например, в квартире своей он быстро обживется, в кухню купит стол и шкафчик, самый простенький. Тарелки, ножи, вилки и ложки у него есть. С одеждой и бельем, конечно, дело обстоит хуже, но можно пока обойтись. А вот злосчастный долг Трофиму Ивановичу — проблема.
Взгляд его невольно остановился на книгах, лежавших на подоконнике. Три тома старого Вовгуры выделялись среди учебников, как три медведя среди стаи мелких зайцев. Взял один том, раскрыл… «Ключи к сейфам корчевского завода, — читал он, — не отличаются разнообразием и оригинальностью. Первый и последний выступы на бородках (всего выступов и углублений шесть) всегда выше. Второй выступ, как правило, на одну ступень ниже. Если третий ниже на две ступени, то четвертый уже выше…» Закрыл книгу и улыбнулся, вдруг вспомнив про систему, созданную Альбертом Лоботрясом для пробуждения от утреннего сна своей любимой Роксаны.
А если бы у него была любимая девушка, сделал бы он такую систему?
Сначала, Демид, давай попробуем сделать что-нибудь попроще, скажем, машину, которая могла бы произвести сложение: к единице прибавить единицу и получить две, потом к двум прибавить еще два и получить четыре, к четырем прибавить еще два и получить шесть. Вот и все задание. Схема эта, очевидно, простейшая, примитивный сумматор. Сможет он ее разработать? Все-таки и читал кое-что, и училище закончил. Неужели не сумеет?
Решительно взял тетрадь, положил на вовгуровский фолиант и начал рисовать схему. С чего начать? Конечно, с питания. Вот они, провода питания, от них и будем танцевать. Дальше рисуем схему на диодах и резисторах, вот так должен выглядеть логический элемент «И». Посмотрим, прав был или ошибался Валера… Он так увлекся этой необычной работой, что даже не сразу услышал стук в дверь. Вскочил с кресла, открыл: на пороге стоял, загораживая своей фигурой всю дверь, Данила Званцов в модной синтетической куртке с белыми меховыми отворотами, темные вьющиеся волосы спадали чуть ли не до плеч, лицо встревоженное.
— Случилось что-нибудь? — забеспокоился Демид.
— Ничего особенного, — ответил Званцов, — ты извини, ради бога, что я беспокою, но сейчас ты единственный человек, который может спасти благополучие и семейное счастье моих очень хороших друзей.
— Каким образом?
— Поверь, мне очень неудобно…
— Глупости. В чем дело?
— Мои друзья переехали в соседний подъезд, что там может случиться? Обычное дело — кран прорвало…
— А ты где был?
— Где, где… Я просто не умею. Да и инструментов у меня нет. — Поможешь, или мне искать другого? Там вода хлещет.
— Иду, конечно. Иду.
Счастье друзей Данилы и в самом деле висело на волоске, потому что кран прорвало не у них, а этажом выше. Вода заливала стены. Перекрыл воду он в один миг, и только успел это сделать, как в дверях появилась чернобровая, высокая девушка, одетая так, словно сошла с картинки журнала мод. Лицо сердитое, губы капризно надуты.
— В печенке они у меня сидят, эти управдомы, невозможно слесаря найти! — сказала она, раскрасневшись от досады.
— Не волнуйся, — успокоил ее Данила Званцов. — Мой друг всех спас. Демид Хорол — познакомься, Лиля.
— А что, — сказала Лиля, — он производит очень хорошее впечатление, твой друг. Только имя необходимо немного подправить. Демид звучит архаично, будто только что вылез из пещеры. А надо чтобы звучало современно — Диомид.
«В Беринговом проливе есть острова Диомида…» — почему-то как далекое-далекое воспоминание прозвучал в сознании голосок Ларисы.
— Ничего не нужно подправлять, — сказал юноша, — Демид останется Демидом.
— Потом, — продолжала Лиля, не обратив внимания на возражение, — тебе нужно немного приодеться, сейчас ты выглядишь так, словно только что вернулся из трудовой колонии; впрочем, я ошиблась, там стригут наголо, а у тебя такая прелестная шевелюра. Вид у тебя нищенский, а в наше время это подозрительно. Ты, случаем, не тунеядец?
— О, нет! — ответил за товарища Данила.
— Почему же тогда ходишь в таком затрапезном ватнике? Что тебе, денег жалко куртку на поролоне купить? Или ты алименты за четверых платишь?
— Нет, алиментов не плачу, — улыбнулся, не смутившись, Демид, — а денег у меня и в самом деле в обрез.
— А вообще, ты мне нравишься, — сказала Лиля, — будут у тебя деньги. Клиентуру беру на себя.
— Я тебе, Лилька, сейчас устрою клиентуру, — сказал Данила. — Что это за манера сразу совать нос в чужую жизнь? А может, ему не нужна твоя помощь?