Ключ
Шрифт:
— Ты — монодумный человек, как и все люди нашего времени, — заявила Лиля, — воспринимаешь вещи только в их прямом назначении, а я… — она на мгновение остановилась, словно припоминая нужное ей слово, потом добавила: — человек полифоничный, многогранный… Для тебя книга имеет только одно назначение — читать ее. И это правильно, главное назначение книги — давать информацию.
Девушка говорила медленно. Демиду казалось, что она повторяет хорошо усвоенный урок. Ну что ж, в конце концов, беда небольшая — мы всю жизнь пользуемся словами и выражениями, которым научились в школе…
— Да, главное назначение книги — давать информацию или вызывать эмоции, — продолжала Лиля, — но где сказано, что книга не может играть и другую роль в нашей жизни, скажем, украшать нашу квартиру? А раз так, то почему корешки переплетов не могут быть подобраны гармонично, как мягко сменяющие друг друга волны радуги?..
— Все правильно, — сказал Демид, — только знаешь, у меня такое впечатление, будто ты повторяешь чьи-то слова. Вызубрила и повторяешь.
— Умные речи приятно и повторить. Что в этом плохого?
— Сдаюсь, — засмеялся Демид, — ты меня убедила, но мне важно, читаешь ты эти книги или они для тебя всего-навсего многоцветные волны красок, украшающих твое гнездышко?
— А какое это имеет значение? Тем более для тебя? Понимаешь, сейчас мне нужна твоя техническая консультация. Подойди сюда, пожалуйста. — Она распахнула дверь в ванную. — Входи!
Демид вошел: так он и знал, Лиля пригласила его затем, чтобы он исправил какой-нибудь кран. Но почему же она не сказала об инструментах?
— Видишь эту ванну и эти краны? — сказала девушка, показав на стандартное оборудование ванной комнаты.
— Конечно, вижу. Не слепой.
— На мгновение дай волю своей фантазии и представь меня под этим душем. Как ты думаешь — красиво я буду выглядеть в этой убогой обстановке?
— Здорово рассуждаешь, — рассмеялся Демид, — сама бы ты до этого не додумалась. Кто же тебя просветил?
— Есть умные люди. Ну так как, можешь представить?
— Пытаюсь.
— А теперь скажи, к лицу мне весь этот стандарт? Недостоин он меня! Вот я и хочу, чтобы ты мне помог. Смотри.
Лиля наклонилась и достала из-под умывальника набор сверкающих позолотой кранов. Краны были с большими пятигранными ручками, скорее всего фарфоровыми, а между ними золотой-цветок-регулятор.
— Откуда у тебя это? — Демид не мог не признать, что краны действительно хороши.
— Там, где я достала, тебе не достать, — уверенно сказала Лиля. — Дипломат один сдал весь этот комплект в комиссионный магазин, а там один знакомый моего знакомого вспомнил обо мне. Правда, они хорошо заработали на этом деле, но я все равно безмерно благодарна. Представляешь, какая красота? Во всем Киеве ни у кого нет ничего подобного! Только у меня одной.
— Представляю, — протянул Демид, — и вправду, отлично все сделано. Подожди, Лилька, откуда же ты взяла такую прорву денег? С твоим третьим разрядом не очень-то разгуляешься…
— А мама на что? Ну, кто сейчас живет на одну зарплату?
— Я, например.
— А я так жить не хочу и не буду. И не волнуйся, никакого криминала в том, что мы с мамой делаем, нет. Мы не спекулируем, не крадем — мы работаем. Одним словом, пусть этот вопрос тебя сейчас не волнует. Тут все честно и чисто. Вот чек комиссионного магазина, где куплена вся эта красота.
И она нежно, так как ласкают любимого человека, провела ладонью по золотому цветку.
— Поможешь мне все это установить?
— Конечно. Только экзамены сдам и поставлю.
— Это же долго! — сказала Лиля. — Я эту радость, можно сказать, всю жизнь ждала, а тут терпеть еще две недели.
В голосе ее слышалось такое разочарование, что сердце Демида дрогнуло.
— Понимаешь, — сказал он, — если бы не проклятое сочинение по литературе, то я бы об этих экзаменах вообще не думал, ни математики, ни физики я не боюсь. Но все-таки очень не хотелось бы срезаться по литературе. Ольга Степановна мне здорово помогла, я ей уже одиннадцать сочинений написал, а она все недовольна. Стыдно быть неграмотным.
— И много ошибок делаешь? — спросила Лиля.
— Как когда, иногда целую страницу напишу без ошибок, а иногда две-три влеплю и сам удивляюсь: вижу ошибку, а пишу.
— Молодец, Ольга Степановна, — сказала Лиля, — и, по всему видно, очень тебя любит.
— Послушала бы ты, как она меня любит! Так отчитывает, только что не последними словами.
Лиля на это ничего не ответила, только улыбнулась как-то по-матерински мудро и почему-то именно в эту минуту очень понравилась Демиду.
— Это все чепуха, — снова легкомысленно сказала она, — сдашь ты свои экзамены. Все будет в порядке. Так, все-таки когда будем ставить эту систему?
— После экзаменов.
— О, боже, — всплеснула руками Лиля, — несчастной будет твоя жена! Ты же деспот, тиран и эгоист. Неужели для тебя желание другого человека ничего не значит?
— Эти краны — твое желание?
— Чтобы ты знал — да, страстное! Люблю, чтобы вокруг меня все было красивое. Я тебе не какая-нибудь мелкая мещанка, а радиомонтажница третьего разряда. И обожаю, когда меня окружают красивые вещи и красивые люди. Я, может, от этого чувствую к себе уважение… Я могла бы попросить любого слесаря, а пошла к тебе, еще и на улице ждала целых полчаса. Видишь, какая я принципиальная. А все почему? Потому что ты красивый.
— Я? — Демиду показалось, что он ослышался.
— Да, ты. Девушки этого тебе еще не говорили? Подожди, скажут. И не красней, как барышня, тебе же девятнадцать лет. И потом, у нас с тобой серьезный, деловой разговор. Посмотри на себя в зеркало. Глаза синие, брови черные, волосы… Между прочим, они у тебя немного потемнели, раньше светлее были.
— Нужно бы сходить подстричься…
— И не думай! Пусть отрастут еще немного. Мы — рабочий класс, не какие-нибудь хиппи, но от моды не должны отставать.