Ключ
Шрифт:
— У кого экзаменационные карточки с четными номерами, прошу сесть по левую сторону, у кого с нечетными — по правую.
После этого подошел к доске, провел мелом жирную вертикальную черту, разделив ее пополам, и стал писать задания. Написал все десять примеров, по пять для каждой группы абитуриентов, обернулся к экзаменующимся:
— Желаю успеха, товарищи, — и сел к столу, уткнув нос в книгу. Демид взглянул искоса на название книги: «Артур Хейли. Аэропорт». Читал он этот роман, понравился…
Что ж, возьмемся за алгебру. Он знает, как найти весьма запутанное решение, когда икс и игрек хитроумно спрятаны за множеством маскирующих их элементов, как все свести к четкой формуле.
Скрипнули двери аудитории. Демид взглянул и обмер: вошел Лубенцов, сел рядом с ассистентом. Тот хотел было спрятать книгу, но профессор взял ее, взглянул молча, кивнул, мол, читал, потом перевел взгляд на абитуриентов. Смотрел он так, словно ему было доподлинно известно, чего каждый из них стоит. Демиду почему-то показалось, что взгляд его выражал желание помочь каждому, и это как-то не вязалось со всем, что он знал о Лубенцове. Юноша даже расстроился. Он ясно видел, что профессор добрый, веселый человек, способный на выдумку, шутку, даже на розыгрыш. Руки у него крупные, сильные. И этими руками он…
Демид сощурился не от страха, а, скорее, от удивления и непонимания того, как совершенно противоречивые качества подчас могут существовать в одном человеке. Взглянул на профессора еще раз с острым интересом. Лубенцов заметил этот взгляд. Встал из-за стола, подошел к Хоролу, посмотрел на решенный пример, улыбнулся и сказал глубоким баритоном:
— Спокойно, спокойно, у вас все идет хорошо.
Взгляд, голос экзаменатора были доброжелательны, полны сочувствия.
— Работайте, работайте, — сказал Лубенцов и отошел.
Что ж, Демид будет работать… Наверное, лет двадцать прошло с того дня, когда директор комиссионного магазина сиганул со второго этажа. Можно представить себе, какое лицо было тогда у Лубенцова. И лысины тогда у него, наверное, не было. Послушай, Демид, о чем ты думаешь во время вступительных экзаменов? Тебе нужно тангенс определить, а не о волосах молодого Лубенцова думать. Силой заставил себя сосредоточиться на задаче. Ничего в ней нет особенно сложного. Как орехи, щелкает примеры. Больше того, вот эту геометрическую задачу он решит и так и этак…
Подошел к столу, протянул исписанные формулами листки, но взял их почему-то не ассистент, а сам Лубенцов. Пробежал глазами, передал ассистенту, потом взглянул на Демида, и в глубине его светло-голубых глаз юноша увидел радость, словно слегка приглушенную страданием.
— Очень хорошо, — сказал профессор, — отношения с математикой у вас добрые. Это приятно. Вы где работаете?
— На ВУМе.
— Еще более приятно. Всего лучшего.
Действительно ли увидел Демид в его глазах отблеск страдания, или сам выдумал? Так бывает, человек видит именно то, что надеется увидеть… Почему это его задевает? Какое ему дело до профессора? Ответить на этот вопрос было трудно, а ниточка отношений между ними все-таки протянулась. Почему? Может, у них родственные характеры?
Вышел, избегая взгляда профессора, и поскорее направился домой. Внизу, в подъезде, на стене подвешены почтовые ящики. В номере сто семнадцатом, как всегда, две газеты: «Молодежь Украины» и «Правда». Кроме того, еще записка. Что за чудо? Он не ждал ни от кого писем. Развернул листок, прочел: «Дорогой, очень прошу, помоги моим друзьям. Зайду завтра вечером. Л.» Дальше были написаны два адреса, совсем рядом живут Лилины друзья. Что ж, он поможет им, конечно. Переоделся; взял инструменты.
Встретили Демида странно: приветливо и одновременно требовательно, словно он не имел права от этой работы отказаться. А может, это только ему показалось? Да, скорее всего так, потому что, когда отлаженный замок исправно щелкнул, закрыв дверь, его искренне благодарили, сказали «спасибо» и попросили и впредь не отказывать в их просьбе, если случится необходимость. В другом доме его встретили как спасителя: кран протекал. Ну, это дело и вовсе пустое, раз, два — и готово. Будьте здоровы, Лилины друзья.
Вернулся домой, поднял трубку детского телефона, нажал кнопку. Ольга Степановна сразу отозвалась:
— Ну, как экзамен?
— Хорошо. Примеры были легкие.
— Поднимайся ко мне. Сочинение по литературе — вот где тебя ждет двойка.
— Бегу, Ольга Степановна.
Зашел в ванную, вымыл руки и задумался. Как-то странно изменились его отношения с жильцами микрорайона. Всегда предлагали ему кто деньги, кто выпивку, а тут никто даже не заикнулся. Странно. А почему странно? Видишь, какой ты, Демид, оказывается, лицемерный. Помогаешь людям, делаешь это от души, а все-таки хочешь, чтобы тебя благодарили. Да нет, просто все узнали, что ты помогаешь бесплатно, вот в чем дело.
— Ну как, понравился тебе Лубенцов? — сразу спросила старуха, как только Демид переступил порог ее квартиры.
— Интересный человек.
— Не просто интересный — гениальный. Ты, когда поступишь, старайся держаться к нему поближе, ни одной лекции не пропускай.
— Для этого надо еще сдать экзамен…
— Сдашь. Садись, будем работать, сегодня диктант…
Через два дня они снова встретились с Лубенцовым.
Устный экзамен по математике он принимал вместе с тем же ассистентом.
Взглянул на Демида, на экзаменационную карту.
— Вы работаете на ВУМе? В каком цехе?
— В шестом.
— Какие тэзы собираете?
— Чаще всего регулирую, а не собираю. У меня четвертый разряд.
— А скажите, пожалуйста, товарищ Хорол, — неожиданно и будто бы не к месту спросил Лубенцов, — вот, например, вам дали смонтировать тэз, часть арифметического устройства, скажем, сумматора. Вы будете монтировать строго по инструкции?
— Конечно. Иначе контроль не примет.
— Это верно. А как работает этот сумматор, вы знаете? Про Булеву алгебру что-нибудь слышали? Про Булевы функции знаете? Или работаете только по инструкции?
Ассистент смотрел на профессора с удивлением: подобные вопросы не входили в программу экзаменов. Может, нужно вмешаться, с этим Лубенцовым никогда не знаешь, в какую историю попадешь. Нельзя же, в самом деле, требовать от абитуриента знания Булевой алгебры. Взглянул встревоженно сначала на Лубенцова, потом на Демида и увидел, что парень почему-то разозлился, тряхнул своей золотисто-медной гривой и спросил: