Ключ

Собко Вадим Николаевич

Глаза, слегка прищурившись, смотрели чуть насмешливо, цепко — умные глаза.

Демид, назвавшись, пожал протянутую руку. Он сразу понял, что спутники Ларисы немного навеселе.

— Демид мой давний друг, — пояснила Лариса. — Мы еще на Фабричной улице были соседями.

— Значит, есть основание отметить встречу, — подытожил Тристан Семенович. Лет тридцати, не больше, лицо продолговатое, чистое, короткая черная «ассирийская» бородка красиво оттеняла матовую бледность щек.

— Ты познакомил меня со своей подругой, — язвительно заметила Лариса, —

а теперь я рада познакомить тебя с моими друзьями.

— Пойдемте, — настойчиво повторил Квитко, — знакомство надо спрыснуть.

— Спасибо, как-нибудь в другой раз. Мне рано вставать на работу, — отказался Демид.

— Где же ты задержался, у подруги? — снова уколола Лариса.

— В радиоклубе. Извините, мне пора…

Когда отошел на порядочное расстояние, оглянулся: в свете фонарей четко вырисовывались три фигуры — две высокие мужские и в середине тоненькая девичья. «Как под конвоем», — подумал он, и почему-то стало грустно, больно за Ларису. А почему? Вроде бы все нормально и все-таки… Компания не для нее.

Утром и радости и огорчения минувшего дня как-то приглушились, отодвинулись на второй план, все заслонило удивительное событие. На доске итогов соревнования за август месяц была его фамилия.

Вот чего не ожидал, того не ожидал! Работал спокойненько, не думая о славе, а она, оказывается, думала о нем: среди шестерых лучших рабочих и его имя. Не было ни одного случая, чтобы его тэз был возвращен техконтролем на доработку.

Радостная эта минута: сознавать, с каким трудом, преодолевая массу трудностей, ты становишься мастером своего дела.

— Хорошо работал, — поздравил его Валера, — и премия будет хорошей!

— Как нельзя кстати. У меня долги…

— Долги нужно отдавать, — думая о чем-то своем, сказал Валера.

После работы в своем почтовом ящике Демид обнаружил уже привычную записку. Лиля на этот раз просила зайти к ней.

— Видела твое имя на доске Почета, — сказала Лиля, когда он, поздоровавшись и поцеловав ее, сел в кресло. — У тебя сегодня двойная радость. Вот возьми пакет.

Демид, пораженный странным видом Лили, нерешительно спросил:

— Извини, но что ты сделала со своими волосами!

— Не удивляйся — парик. Красиво и главное удобно. Никакой мороки, надел, как шапку, — и все, голова в порядке. Да и модно сейчас, это ведь тоже со счетов не сбросишь. Нравится?

— Тебе идет даже этот дурацкий парик. Красивой женщине — все к лицу. А это что такое? — спросил он, беря протянутый Лилей конверт.

— Твои честно заработанные деньги.

— Интересно! Какие деньги?

— Разве я могла позволить, чтобы ты работал задаром? Здесь сто рублей. Бери.

— Ничего не понимаю…

— А тут и понимать нечего. Я все организовала. Через маму. Она договаривалась с клиентурой, мол, придет слесарь, все сделает на совесть, возьмет недорого. Вот и все.

— Да как ты могла, Лилька! Я тебя просил?..

— Могла! А почему нет? Ты что, эти деньги украл? Ты их честно заработал. На заводе ведь получаешь зарплату, почему же здесь

должен вкалывать задаром? И потом обрати внимание — все заинтересованные лица остаются довольны. Если бы ты работал бесплатно, то людям было бы неловко чувствовать себя твоими должниками. А так расплатились — и у всех на душе спокойно. Представь себя на их месте: пришел человек, починил кран и отказался от денег… А? Как бы ты себя чувствовал?

— Обыкновенно. Мне ребята помогли переехать на новую квартиру и ни копейки не взяли.

— Сравнил! Новоселье — совсем другое дело, это праздник. А ты подумай о человеке, который, у тебя работал и отказался от денег. Приятно будет тебе с ним встретиться? Не думаю.

— Я ему тоже чем-нибудь помогу.

— А если случая такого не представится?

И хотя Демид не мог согласиться с Лилей, в словах ее была своя логика. Пусть чуждая ему, но все-таки логика. Основанная на принципе «ты — мне, я — тебе…».

— Потом, и это тоже немаловажное обстоятельство, — продолжала Лиля, — ты попадешь в смешное положение. Как Дон-Кихот, рыцарь Печального образа, в век атомных реакторов. Тебе приятно выглядеть чудаком? Что молчишь? Сказать нечего? Вот и выходит, что права я. И еще: здесь две трети того, что ты заработал, одна треть — маме, за ее труды.

— Все ясно, — сказал Демид, вставая. — Извини, пожалуйста, но это наш последний разговор. Деньги возьми себе.

— Хочешь меня обидеть? — резко спросила Лиля. — Платишь мне?

— Да ты что, Лиля, я и не думал… — испугался Демид.

— Знаю, что не думал, потому и не влепила тебе пощечину. Знаю и то, что таких идеалистов, как ты, жизнь здорово проучит, обломает за милую душу. Так вот, имей в виду: деньги будут лежать, они твои. Захочешь — возьмешь, я человек принципиальный и честный.

Где-то Демид уже слышал подобные слова: «Я человек принципиальный и честный…» Ну, конечно, их любил повторять Трофим Иванович Колобок, благодетель Демида.

— А сейчас уходи. А то, не ровен час, я рассержусь и наговорю кучу обидных слов, и тогда тебе прийти ко мне будет трудно. Замуж за тебя я не пойду, не надейся, хотя ты мне и нравишься…

— Всего хорошего, — сказал Демид, повернулся и вышел.

Укорять себя ему было не в чем: он поступил правильно. Грустно, конечно, и больно, но он не барышня, раскисать себе не позволит. Нужно приниматься за серьезные дела. Десятого сентября начнется экзаменационная сессия на факультете, продлится десять дней. Еще есть время подумать над тем, какой будет его следующая электронно-вычислительная машина. Делать простейшее сложение мы уже научились. Здесь действуют самые обыкновенные тумблеры. А что, если сделать машину с кнопками? Нажал на кнопку — по схеме побежал импульс, нажал на другую — другой импульс, третий, четвертый, десятый. Машина точно запомнила бы, подсчитала, сколько их было, а потом выдала число, зажгла бы соответствующие лампочки. Это куда сложнее, и схема тоже будет сложнее. Можно спроектировать такую машину? А чего хитрого? Подумаем и сделаем.