Ключ
Шрифт:
— Что-то мудрено говоришь…
— Сейчас все поймете. Когда, по вашим расчетам, у Демида на книжке должна быть полная сумма?
— Если будет работать так, как работает, то где-то в конце декабря, к Новому году.
— Нужно, чтобы все деньги у него были в срок, когда он хочет. Первого ноября. Нужно, чтобы дом он купил.
— Пускай работает больше!
— Не может он больше работать, просто часов в сутках не хватит. Вы ему дайте немного вздохнуть и сделайте так, чтобы вся необходимая сумма была собрана к первому ноября, а там посмотрим, на чье имя будет куплен этот дом. Главное — соблюсти точно назначенное время. Вот это и есть тайминг.
— И что ты о нем заботишься? Замуж, что ли, за него собралась?..
— Скажете такое… Передо мной другой путь открывается… Но дом на всякий случай пусть будет. Как запасная позиция, куда и отступить не страшно.
— Какой же это путь?
— Это, мама, пока секрет. Многие блистательные карьеры были погублены только из-за того, что люди не умели держать язык за зубами.
— В этом ты права. Хорошо, устроим ему тайминг. Небольшой, конечно.
— Вот и прекрасно. Вы у меня умница.
Этот разговор имел свои последствия. Демид вскоре почувствовал, что стал зарабатывать больше.
— Руки мне должен целовать, такие выгодные наряды я тебе даю, — сказала как-то Гафия Дмитриевна.
— Спасибо. Первого ноября обязательно поцелую.
Далеко не все знают, какие перегрузки выдерживает человек, поставивший перед собой цель. Финишный рывок спортсмена, как правило, бывает стремительнее бега на всей дистанции. Но интересно заметить, что человек, привыкший делать одну работу быстро, энергично, уже не может другую исполнять медленно и лениво. Характер сказывается во всем. Заданный ритм определяет всю его деятельность. Демид с равным напряжением работал на заводе, выполнял наряды Гафии Дмитриевны и успевал сдавать зачеты в университете. Выяснилось, что время находится в прямой зависимости от нагрузки. Человек, работающий в полную силу, живет вдвое дольше, чем тот, кто работает вполсилы. Известны примеры, когда короткая, но творчески яркая жизнь оставляла глубокий след в истории человечества. Лермонтов за свою короткую жизнь сделал столько, что и до сих пор невозможно понять, как это ему удалось. Или другой пример — Моцарт. Для того чтобы специалисту просто переписать созданные Моцартом произведения, потребуется куда больше времени, нежели он прожил. Вот какие нагрузки может выдержать человеческий мозг, вот какой запас прочности подарила ему природа!
Конечно, Демид Хорол не Лермонтов, не Моцарт, не Эйнштейн. Жизнь его только начинается, и трудно сейчас сказать, кем он будет в свои зрелые годы. Но то, что работал он в эту весну с нечеловеческим напряжением, можно было отметить без всякого сомнения. А когда человек работает вот так самоотверженно, вдохновенно, то и какую-то, совсем незаметную для него самого, но очевидную для других минуту к нему приходит подлинное мастерство. Вот так возрастали умение и опыт, руки приобретали профессиональный автоматизм, нервы — ощущение точного мастерства, и вдруг всем стало ясно, что Демид Хорол — радиомонтажник пятого, высшего разряда, и не хватает только формальности, чтобы это закрепить. Демид отнесся к этому событию спокойно, для него ничего не изменилось в жизни, и сам он, и его товарищи, и бригадир Валера Пальчик хорошо знали, на что он способен, и повышение отметили приказом, но подарок все-таки приготовили, только, пожалуй, не совсем обычный.
Как всегда, перед праздником Первого мая в ленинской комнате шестого цеха состоялось собрание. Народу пришло — не протолкнуться. Демид с трудом пробрался в угол, устроился на подоконнике. Парторг произнес короткую речь о значении этого пролетарского праздника, потом председатель цехкома профсоюза огласил список передовиков соцсоревнования. Было там и его имя…
А потом поднялся из-за стола начальник цеха.
— Товарищи, я хочу выполнить приятную обязанность: вручить награду, которую с полным правом можно было бы назвать рабочим орденом. Что такое честь рабочего? Это прежде всего качество его работы. В нашем цехе есть человек, чья работа всегда была безупречной. Ни разу техконтроль не возвратил на доводку собранные и отрегулированные им тэзы или панели. Товарищ Хорол, пожалуйста, к столу.
Демид не тронулся с места, будто речь шла не о нем. Он даже оглянулся, глазами отыскивая этого самого Хорола, которого приглашают к столу президиума.
Крепкий кулачок Гани Пальчик больно ткнул его в ребро.
— Ты что, оглох, приди в себя!
И только тогда он поднялся и пошел. Остановился возле стола, посмотрел в зал. Лучше бы ему сквозь землю провалиться.
— Ничего не скажешь, очень интеллектуальное лицо, — это подал голос Альберт Лоботряс, и добродушный смешок пронесся по залу.
— Тише, товарищи, — навел порядок начальник цеха. — Товарищ Хорол, вы работаете в нашем цехе полтора года, начали работать со вторым разрядом, сейчас имеете пятый. И ни одного случая брака! Администрация цеха вручает вам личное клеймо. Это значит, что техконтроль, начиная с сегодняшнего дня, не проверяет вашей работы. Изделия, на которых стоит персональное клеймо Демида Хорола, безупречны. У нас уже больше пятидесяти рабочих удостоены этой чести. Хотите что-нибудь сказать?
— Спасибо, — тихо сказал Демид.
С завода он вышел вместе с Альбертом Лоботрясом.
— Рад? — спросил Альберт.
— Честно говоря, рад, на руках хочется пройтись.
— А это, знаешь, хитрая штука — личное клеймо. Заставляет по десять раз один и тот же тэз перепроверять. Одно дело, когда контролер следит за твоей ошибкой, и совсем иное, когда ты сам за все отвечаешь. И работать без него куда легче…
— У тебя есть такое клеймо?
— Нет. Я и не стараюсь его заслужить. Пусть меня лучше контролер проверяет — спокойнее. А то я однажды видел, как радиомонтажник, обладатель вот такого же личного клейма, разыскивал на складе сданную им продукцию. Показалось ему, что там не все благополучно. А я хочу спать спокойно.
— А я как спал спокойно, так и собираюсь спать, — сказал Демид, — но ты прав, ответственности поприбавится…
— Вот то-то и оно, — многозначительно произнес Альберт, но Демид так был занят своими мыслями, что не заметил за этой многозначительностью обыкновенную зависть.
Рука сама нажала в лифте на кнопку восьмого этажа, где была квартира Ольги Степановны. Позвонил в дверь, звонок тут же отозвался нежной мелодией, и на пороге появилась учительница. Седые, коротко подстриженные, легкие волосы серебристым нимбом отгружали голову, маленькая, сухощавая, но еще энергичная, во рту привычная папироса.
— А у меня праздник, Ольга Степановна!
Вошел и показал круглую коробочку из белого металла, открыл крышечку с ручкой, на оборотной стороне — печать: две буквы и номер.
— Что это такое, объясни.
— Мое персональное клеймо! Это значит, что мне доверяют, что я стал настоящим мастером, и, верите ли, Ольга Степановна, я так рад, будто меня орденом наградили.
Ольга Степановна села в кресло, раскрыла коробочку, долго молча смотрела на печатку, потом перевела взгляд на Демида, и в уголках ее глаз юноша заметил сверкнувшие слезы.