Ключ
Шрифт:
План, изображенный на матово-прозрачном синтетическом материале, был тщательно разграфлен прямыми линиями на пронумерованные квадраты. Справа и слева внизу установлены два небольших, похожих на телевизионные, экрана. Напротив плана — огромный, явно еще не смонтированный пульт управления.
— Вот это, товарищи, ваше хозяйство. Идея простая: смонтировать эту аппаратуру по всем правилам современной науки. Разумеется, всякая модель выглядит упрощеннее оригинала, но представление о нем дает более или менее полное. Когда в городе что-то случается, скажем автомобильная пробка, пожар, кража, драка или какое-нибудь другое происшествие, требующее нашего вмешательства, то донесение об этом печальном случае попадает в районное отделение милиции, а оттуда — на этот план. Причем точно высвечивается квадрат, где произошло несчастье. Аппаратура спроектирована так, что тут же моментально можно перенести этот квадрат на один из экранов в увеличенном виде, где отчетливо видна каждая точка объекта. Тогда дежурный офицер сможет легко принять решение. Сейчас все это хозяйство мертво. Ваше дело оживить этот план, сделать его как можно больше похожим на Киев. У вас есть вопросы, товарищи?
— Нет. Я знаком с проектом, — сказал Павлов. — Мы смонтируем и, возможно, сделаем все это быстро, ведь основная работа — пульт, экраны, коммутаторы — сделана и отрегулирована на заводе.
— И чем быстрее вы сделаете, — сказал полковник, — тем, разумеется, лучше. Но не торопитесь. Главное — точность.
— Странно все-таки, — сказал Демид, — наш разговор мне показался необычным. В нем не было даже намека на секретность. Вы забыли упомянуть об этом или сделали умышленно?
— В этой работе нет ничего секретного, — ответил полковник. — И само понятие секретность тоже меняется и довольно быстро. Все, что можно увидеть, перестает быть секретным.
— Значит, тайн уже не существует?
— Ну, почему же? Существуют, конечно. И прежде всего две — это мысль и время. Мысль, воплощенная в чертеж, формулу, проект — разве это не тайна? Тайна рождения нового. И время — часы, минуты, секунды, необходимые для претворения этой мысли в реальность — гидростанцию, прекрасный стадион, жилой дом, машину… Это вечное таинство, как сама жизнь. Но к нашему плану это не имеет никакого отношения. И потому со спокойной совестью рассказывайте своим друзьям про свою работу, про наш прекрасный город. Посмотрите, он и в самом деле красив, даже на плане! А вообще жаль, что мы занялись этим макетом только сейчас, такие планы давным-давно существуют и в Москве, и в Париже, и в Лондоне… Правда, создаем мы его по последнему слову науки, поэтому, можно надеяться, он будет совершеннее.
На другой день ранним утром они показали офицерам управления милиции, что значат монтажники высшего разряда. Детали будто сами оказывались на нужном месте. Огромный экран осветился сначала снизу, еще через неделю свет завоевал Пущу-Водицу, расположившуюся под самым потолком высокой комнаты. Через какие-то две недели или чуть больше ожил весь план.
— Будем сдавать, ребята, — сказал Павлов, — славно поработали.
Послышались уверенные шаги группы людей, и знакомый им полковник отрапортовал:
— Товарищ генерал, план города готов к сдаче.
Генерал подошел ближе к яркой схеме, разрисованной дорогами, улицами, перекрестками, домами, окинул взглядом стоявших рядом Павлова, Демида и Званцова, поздоровался и, одобрительно кивнув им, сказал:
— Давайте посмотрим, что получилось из нашей задумки. Когда-то давным-давно, еще в детстве, я жил на Юрковской улице. Можно взглянуть, какая она сейчас?
Данила Званцов щелкнул тумблерами. Маленькие, отгороженные заборами дома появились на правом экране внизу.
— Ну и ну! — растроганно проговорил генерал. — Смотрите, товарищи, вот в этом доме мы жили. А тут должен быть поворот на Печенегскую улицу…
— Есть и такой поворот, — снова щелкнул тумблерами Званцов.
— Все точно. У нас, юрковцев, прежде с печенегами разыгрывалась настоящая война не на живот, а на смерть, неподалеку был Татарский переулок…
— Сейчас посмотрим и его, — отозвался Званцов.
— От него почти ничего не осталось, — покачал головой генерал, — маленькие домики были, а теперь смотрите, какие вымахали. Ну что ж, товарищи рабочие, такой план для нас большая подмога. Теперь в часы «пик» будет значительно легче пропускать потоки транспорта, видеть, где сосредоточивается множество народа, скажем, перед футбольным матчем, чтобы своевременно бросить в эти места дополнительные силы регулирования. Планом нам еще предстоит овладеть, чтобы легко и быстро в нем разбираться, ну это уже наша забота. А вам, товарищи, большое спасибо за работу.
Пожал всем руки, жестом пригласил следовать за ним своего заместителя и вышел.
— Поехали, ребята, — скомандовал Павлов.
И снова они ехали улицами жаркого июльского Киева. Разве может сравниться план с живым, солнечным, многолюдным городом! И все же…
— А между прочим, мы заработали рублей по триста, если не больше, — неожиданно сказал Павлов. — А потому в связи с этим событием прошу часов в семь ко мне, как говорится, на чашку чая. Валерия Григорьевна ждет, я предупредил по телефону. Ну как, согласны?
— Спасибо, — ответил Демид, выходя из машины. Увидел, провожая взглядом «Жигули», как сверкнуло в лакированной зелени машины предзакатное солнце, и побежал к своему подъезду. На сердце было легко, радостно от удачно законченной работы. Огромный город-красавец еще стоял перед глазами, когда он вошел в комнату, — распахнутое окно напоминало один из экранов, расположенных рядом с планом, но на тех экранах не было буйного движения машин, сочной зелени деревьев и пламени цветов на клумбах, там была всего лишь модель, будто отголосок жизни, а здесь она расцвела перед глазами тысячами окон, миллионами судеб и желаний, мыслей и надежд.
В почтовом ящике, как всегда, записочка от Гафии Дмитриевны. Два адреса, зайти туда до семи часов он успеет. Демид почти уже закрыл за собой дверь, как раздались тоненькие звонки детского телефона.
Демид остановился, встревоженно прислушался. Ольга Степановна никогда не звонила днем. Утром всегда звонил он, спрашивал, что нужно купить и принести. Вечером звонила она, желала ему доброй ночи. Все было хорошо, и в этих звонках не было тревоги, а сейчас днем… Он бросился к телефону.
— Не волнуйся, — услышал он тихий, какой-то прозрачный голос учительницы, — спустись вниз и вызови «Скорую помощь».
— Вам плохо?
— Скажешь, что у меня острые боли в сердце, пусть немедленно приезжают. Лет мне семьдесят пять, они спросят. Потом поднимись ко мне, дверь откроешь сам, чем хочешь. Я встать не могу.
— Ольга Степановна!..
— Не теряй времени… И с дверями не церемонься.
Что-то тихонько всхлипнуло в трубке и смолкло. Демид мгновение стоял, не в силах понять значения услышанных слов, потом, схватив свою сумку с инструментами, кинулся со всех ног вниз. Оттолкнув какого-то мужчину, входившего в телефонную будку, и не обращая внимания на его брань, набрал «03». «Скорая помощь» ответила сразу. Девичий голос повторил адрес, фамилию, возраст больной. «Доктор будет у вас минут через двадцать — двадцать пять».