Ключ
Шрифт:
Демид подумал, что главные испытания у Трофима Ивановича еще впереди.
Глава девятнадцатая
На следующее утро он проснулся до восхода солнца и несколько минут лежал неподвижно, глядя, как медленно и радостно комнату заполняют солнечные лучи. Свет постепенно менялся, становясь ярче, чище, и соответственно поднималось и его настроение, даже воспоминание о вчерашнем свидании с Колобком исчезло, не оставив горького следа. Нет у него больше ни долгов, ни обязанностей ни перед Колобком, ни перед матерью Лили, ни перед самой Лилей…
А что же у него есть?
Во-первых, ВУМ. Во-вторых, университет. В-третьих… Здесь он неожиданно для себя словно споткнулся. Оказалось, что на третьем месте для него — три тома, завещанных Вовгурой. Подожди, подожди, кто тебе сказал, что ты о них должен думать? Никто не говорил, думать над ними ты не обязан, и все-таки не выходит из головы разговор с Баритоном. Все-таки интересно решить эту математическую и техническую задачу, интересно, наконец, создать такую машину. И отсидеть за нее пятнадцать лет в тюрьме?
Нет, он не собирается воровать, не будет делать ключей к сейфам! Все это не для него. А вот попробовать, хватит ли у него знаний математически рассчитать и потом начертить схему такой машины — это его дело.
В-четвертых, не далее как сегодня он снова пойдет в спортзал. Соскучился по Володе Крячко и по Софье Павловне, и вообще по нормальной жизни. Пусть Колобок тетешкает свою сберегательную книжку: он, Демид, так жить не будет.
И вновь неожиданная горечь сжала сердце: нет у него друга и советчика, умерла Ольга Степановна, пусть земля ей будет пухом.
Демид резко поднялся с тахты, взмахнул несколько раз руками, наклонился раз десять, коснувшись пальцами пола. Можно считать, с зарядкой покончено. Оделся, оглядел себя в зеркало. Правду сказала Лиля, голодранец он на вид, только и красы, что буйная темно-золотая шевелюра да синие глаза. Но ведь это девчатам пристало гордиться глазами, а ему, парню, — нет. Правда, если быть до конца откровенным, то взгляд ему нравится — прямой, твердый, и брови, почти сросшиеся на переносье, мужественные, строгие, как у отца на фотографии.
Вот и часы нормальные для дома надо бы купить, с боем! А будильник Альберта Лоботряса — на кухню, там ему и место. Да и столик какой-нибудь не мешало бы заиметь.
Купим часы! И столик купим! Как это хорошо, когда ты никому ничего не должен и можешь теперь распоряжаться и своим временем, и своей судьбой. Его словно на крыльях вынесло из дома, перенесло через улицу. Это не составило никаких физических усилий и, хотя противоречило законам физики, было чистой правдой: видно, не все зависит от законов физики, многое — от настроения.
И вдруг увидел впереди Ларису. Девушка стояла, перекладывая из одной руки в другую тяжелую сетку с продуктами. Улыбчиво щуря пронизанные солнечным светом глаза, спросила:
— Что это ты сверкаешь, как медный таз?
— От счастья!
— А ты знаешь, какое оно?
— Знаю.
— Может, и мне скажешь? — Темные глаза девушки мерцали в чащобе густых ресниц.
— Конечно. Счастье — это возможность заниматься делом, которое тебе по душе.
— Ну, а как быть с работой, которая никому не нравится? Ее на мою долю оставишь или как?
— Нет, ее тоже мне придется делать, — вздохнул Демид. — У кого хватит духа заставить такую хорошенькую девушку заниматься делом, которое ей не нравится!
— Я не люблю, когда надо мной подшучивают, и прошу это запомнить, — веско заметила Лариса. — Комплименты позволительны, когда для этого есть основания, а иначе они походят на насмешку.
— При чем тут комплименты, — горячо отозвался Демид, — когда это чистая правда. Я действительно так думаю.
Взглянул на нее и улыбнулся: никакой особенной красавицы пока из нее не вышло, просто симпатичная, славная девчонка… И вдруг вспомнился тот морозный вечер, когда он оттирал ей замерзшие пальцы. Сам не зная почему, сказал:
— Приходи в гости. Не только тогда, когда тебе будет трудно, а просто так…
— Спасибо, приду.
— Счастливо. Подожди, — вдруг вспомнил Демид, — тут мне на днях один тип настоятельно рекомендовал не морочить тебе голову. Ты не знаешь, каким образом я это делаю?
— Какой тип?
— Геннадий, Тристан… Это твоя компания?
— Моя. С ними интересно. Я о тебе с ними часто говорю…
— О чем именно, если не секрет?
— Что нашел в тебе мой дед? Ты же знаешь, как меня этот вопрос занимает.
— Ты им обо всем рассказала?
— Нет, о книгах не говорила, это не мой секрет. О тебе расспрашивала, понять тебя хотела, вот они и решили, что у нас с тобой… Скажу тебе честно, что для меня будет величайшим разочарованием убедиться, что ты всего-навсего стандартный продукт научно-технической революции, и ничего больше…
— Так оно и есть, — ответил Демид, — а Тристан Квитко не стандартный?
— О, нет… Я, возможно, за него замуж выйду. Правда, с одним условием…
— У вас уже и такие разговоры ведутся?
— Да, так вот: может, и выйду, если он совершит поступок, который будет равен подвигу.
— Ну что ж, договор серьезный. А пока подвиги еще не совершены, приходи ко мне в гости.
— Может, и приду когда-нибудь…
Несколькими минутами позже Демид уже входил в свой девятый цех. Первым ему встретился счастливо улыбающийся Валерий Пальчик.
— Можешь поздравить! Вчера переехали.
— Квартиру получили?
— Маленькую, но отдельную. Рай!
— Поздравляю. Насколько я понимаю, Гане скоро предстоит идти в декретный отпуск?