Ключ
Шрифт:
— Это от радости, — улыбнулась учительница. — Не тревожься. Сейчас будем пить кофе. — Минуту помолчала, потом добавила: — Ты почаще мне звони… Худо иногда мне бывает. Нет, нет, ты не пугайся, я еще до ста лет доживу, но сам понимаешь, все-таки страшновато. Я недавно на Байковом кладбище была, просто так, погулять ездила. Сколько там знакомых, друзей, подруг… А я все еще живу.
— Ольга Степановна, почему вы об этом заговорили?
— Сама не знаю. Одним словом, звони мне почаще.
Солнце уже село, и Киев, принаряженный к празднику, светился, переливаясь всеми огнями, оправленный в бирюзу парков, скверов, садов, как девушка в зеленом венке с яркими цветами. Демид представил себе, как завтра пойдет на демонстрацию, пройдет по Крещатику, а вокруг будут полыхать знамена, лозунги и на огромном плакате, который пронесут перед трибунами, будет написано: «ВУМ», и вокруг него будут люди, и они тоже — ВУМ, и машины, которые вычисляют орбиты космических кораблей, и маленькое персональное клеймо, лежавшее у него в кармане, — все это ВУМ, и он уже не может представить себя вне завода. Любимая работа вошла в жизнь, и гордо, радостно стало на сердце. Выходит, он, Демид Хорол, не лишним человеком оказался в этом огромном деле. Захотелось подхватить на руки милую Ольгу Степановну и закружиться с ней в вальсе, мелодия которого звучала в его груди. Но он сдержался: старая учительница разливала кофе, а это для нее было священнодействием.
Глава семнадцатая
Валера Пальчик подошел к рабочему столу Демида, отлаживающего очередной дешифратор, и сказал подчеркнуто официально:
— Так вот, товарищ Хорол, на некоторое время наши ежедневные свидания отменяются.
— Ты что, меня с работы увольняешь? — удивился Демид.
— Нет, в бригаде ты мне еще пригодишься, но немного позднее. Тебя посылают в командировку.
— Далеко?
— Не знаю. Ты и Данила Званцов поступаете в распоряжение бригадира Павлова из десятого цеха на неопределенное время. А это означает, что Валера Пальчик будет вкалывать за вас обоих, вытягивая план, в то время как вы будете выполнять интересную работу особого назначения. Итак, марш в десятый цех.
— Рад тебя видеть, — Павлов, здороваясь, протянул руку Демиду, когда тот появился в десятом цехе. — А где твой напарник?
— Вот и я, — подошел Данила Званцов, и его широкие плечи на мгновение будто заслонили свет, бьющий из окна. — Отчего такой аврал и паника?
— Нет ни того, ни другого, — улыбнулся Павлов, невольно любуясь ладной богатырской фигурой Званцова, его плавными уверенными движениями. Наверное, нужно быть очень сильным, чтобы так легко, красиво двигаться, имея без малого два метра роста. — Ребята, вы хорошо представляете наш современный Киев?
— Приблизительно представляем, — сказал Данила Званцов.
— Весьма приблизительно, — уточнил Демид.
— А я, — продолжал Павлов, — был уверен, что, будучи коренным киевлянином, знаю о Киеве почти все. И что же выяснилось? — Павлов сделал длинную паузу.
— Действительно, что же выяснилось? — с легкой иронией спросил Данила Званцов.
— Выяснилось, что ни я, ни вы о Киеве ровным счетом ничего не знаем. Вернее, знаем кое-что в пределах своего микрорайона.
— И для того чтобы совершить экскурсию по Киеву, администрация завода откомандировала нас в ваше распоряжение?
— Вот именно. Поедем сейчас с вами в центр города, — ответил довольный Павлов, подводя ребят к ярко-зеленым «Жигулям», стоявшим неподалеку от проходной. — Полюбуйтесь этим чудом! Купил три недели назад. Обкатываю, езжу потихоньку. Прошу!
Пожалуй, еще никогда в жизни Демид, сидевший рядом с Павловым, не видел всей красоты современных киевских окраин. Есть в них что-то от далекого и одновременно близкого будущего. Когда мы говорим «будущее», то нам представляется оно в образах, далеких от повседневных, они как-то и просторнее, и шире, и выше, и значительнее того, что видим сейчас вокруг.
Демид Хорол невольно улыбнулся. За старательно протертым стеклом «Жигулей» мелькали дома: одни красивые, другие нет, одни заслуживающие своего пребывания в будущем, другие не достойные этого даже в прошлом. Когда смотришь на дома, то, кажется, все просто, все понятно. А вот с людьми куда все сложнее…
Машина наконец остановилась около невысокого, но как-то на свой манер ладно и основательно возведенного здания, где размещалось управление милиции.
Они подождали у подъезда, выходящего на площадь, пока Павлов поставит неподалеку на стоянку машину, потом, показав свои заводские пропуска, прошли по коридору до двери с табличкой «Заместитель начальника управления». Молоденький лейтенант вскочил при их появлении.
— Пожалуйста, товарищ Павлов, полковник ждет.
Из-за широкого стола навстречу им поднялся моложавый, лет сорока, полковник милиции. Он улыбнулся белозубо, открыто и сразу стал похож на первого парня на деревне — тракториста-гармониста.
Окинув всех троих быстрым взглядом, крепко пожал им руки, предложил присесть поближе к столу и задал удививший Демида вопрос:
— Вы хорошо представляете себе сегодняшний Киев, товарищи?
— Весьма приблизительно, — неуверенно ответил Павлов.
— Вы правы. И мы здесь, в городском управлении, тоже знаем его приблизительно. А должны и хотим знать точно.
— Поставьте телевизионные камеры на каждом перекрестке — и будете все знать, — предложил Званцов.
Полковник взглянул на него остро, оценивающе, мгновение подумал, потом сказал:
— Это было бы идеальным решением проблемы, но очень неэкономичным. К слову, в Москве в местах наиболее интенсивного движения транспорта такие камеры есть и здорово помогают автоинспекции. Стоит это не дешево, наша же идея более скромная. Сейчас я вас с нею познакомлю. Прошу.
Он двинулся к выходу, гостеприимно приглашая следовать за собой. Они прошли анфиладу комнат. На распахнутых дверях одной из них висела табличка с надписью «02». В комнате стоял стол с несколькими телефонами, за столом сидели два лейтенанта.
— Здесь, — пояснил полковник, — сосредоточиваются все вызовы по телефону 02, все сигналы о кражах, хулиганстве, несчастных случаях. Если сейчас телефоны молчат, значит, в городе все спокойно. Но, как вы сами понимаете, в двухмиллионном городе всякое случается. Пойдемте дальше, ваша работа не здесь.
В третьей, самой большой, комнате он показал на огромную карту, занимавшую всю стену, план Киева от Новобелычева на западе и до Бортнычева на востоке, от Ветряных гор на севере до Феофании на юге. Широкая, извилистая лента Днепра с Русановским притоком и выходом к Десне разделяли его почти пополам. Труханов остров с Матвеевской затокой напоминал клешню мощного рака. Крещатик на этом плане, где были нанесены основные высотные здания, казался маленькой улочкой в сравнении, скажем, с Краснозвездным проспектом, о существовании которого знает не так уж много киевлян.