Ключ
Шрифт:
Величав и прекрасен бульвар Ромена Роллана ранним вечером. Где-то далеко, за многочисленными домами Борщаговки, садится солнце, и все пространство между ними, и широкая лента бульвара залиты ласковым золотистым светом.
Если вот так гулять по бульвару, то обязательно встретишь людей, которых вовсе не ожидал встретить. Например, Ларису Вовгуру. Идет легко и грациозно, как балерина, весело и задорно поглядывая на встречных. В руке сетка с пакетами молока и консервными банками, видно, была в гастрономе. Взглянула мельком на Демида и Лилю и не узнала, взгляд равнодушно скользнул мимо, лишь чуть-чуть дрогнули ресницы, и, наверное, не остановилась бы, если бы Демид не окликнул:
— Лариска, ты что, зазналась?
— Ах, это ты? — удивилась она. — Извини, я спешила.
— Познакомься, это Лиля, работает на нашем заводе.
Девушки поздоровались.
— Ну, как вы поживаете? — спросил Демид.
— Можно подумать, что ты не знаешь, как мы живем, — не глядя на Лилю, ответила Лариса. — Все по-старому. Что было на Фабричной улице, то и здесь — одинаково. Экзамены сдаешь?
— Сдаю.
Она будто совсем не замечала присутствия Лили, обращалась только к Демиду, и игра эта была такой детской, что Лиля рассмеялась и спросила:
— Ты в какой класс перешла? В седьмой?
— В шестой, — ответила Лариса и добавила: — Простите, мне некогда, мама ждет. До свидания.
Кивнула головой и ушла.
— Хорошая девушка, — заметила Лиля.
— Мы соседями были на Фабричной.
— Ты с ней там, на Фабричной, целовался?
— Ты что, в своем уме? Она же совсем ребенок!
Они пошли в кинотеатр «Лейпциг», на площадь, где пересекается проспект Космонавта Комарова с улицей Гната Юры. Там недавно закончили строить подземно-надземный трехэтажный переход, где никто друг другу не мешает: ни машины трамваю, ни трамвай пешеходам. Демид всегда любовался этим чудесным сооружением, характерным для нового Киева, столь не похожим на тесный центр столицы, любовался с восхищением. Для него это был будто наглядный пример, как может воплотиться в сталь и бетон богатая фантазия архитектора. Но на этот раз такое чувство не возникло, а даже наоборот — почему-то вспомнилось, как однажды зимней ночью к нему пришла озябшая Лариса и он оттирал ей пальцы на ноге, прихваченные лютым морозом…
— Эта Лариса произвела на тебя глубокое впечатление, — посмеиваясь, сказала Лиля. — Ты молчишь вот уже целых десять минут.
— Твоя правда, она хорошая девушка и очень несчастная.
— Возможно, она и хорошая, а вот несчастная ли — не думаю. Я ее недавно видела около кафе «Элион» в одной недурственной компании.
— Компании? Какой?
— Как тебе сказать… Опытной компании. Эта компания, если схватит — не выпустит.
— А ты откуда знаешь?
— Бывала в ней, правда, не школьницей. Ну да ладно, вряд ли стоит твоя Лариса, чтобы о ней так много говорили. Идем, скоро сеанс начнется.
Через два дня Демид написал сочинение по литературе, допустив одну орфографическую ошибку и пропустив три запятые. Он стал студентом заочного отделения мехмата. Вернувшись домой, после того как нашел свою фамилию в списках зачисленных студентов, он заглянул к Ольге Степановне и, поздоровавшись, упал в кресло.
— Смешно, — сказал он, — мечты, которые сбываются, перестают быть мечтами и оборачиваются обыкновенной работой. Мечтал я — не передать как — об университете, а поступил — и вместо радости вижу перед собой целую махину работы, шесть лет каторжного труда. Ольга Степановна, а не проще бы было собирать тэзы в шестом цехе и не засорять себе голову всякими мечтами? Получить пятый разряд, хорошо зарабатывать, жениться на хорошенькой девушке, славного мальчонку, смешного и замурзанного, сыном назвать…
— Конечно, проще, — ответила учительница.
— Так зачем же я стараюсь?
— Самолюбие не позволяет. Хочешь быть современным рабочим. По всем статьям.
— Это что, плохо — самолюбие?
— Плохо — себялюбие, а самолюбие — понятие сложное. Иногда, конечно, плохо, а иногда благодаря этой огромной движущей силе делают великие открытия, пишут прекрасные стихи.
— Ну, к таким высотам я не рвусь.
— Может, и не рвешься, но быть в последних тоже не согласишься.
— Ну, и как вы думаете, хорошо это или нет?
— Трудно сказать. Ясно одно: сложно.
Глава четырнадцатая
Просто странно, как мало и как удивительно много — двадцать четыре часа, вмещающиеся в одни сутки. Можно ничего за это время не успеть, а можно переделать гору всяких дел, прямо диву даешься. Работа на заводе, потом разные слесарные дела (чтоб они пропали, столько времени отнимают!), свидания с Лилей (тут время летит — и не заметишь!), а поздно вечером, когда все спят, приятно включить паяльник и поколдовать над своей первой электронно-вычислительной машиной. Пожалуй, это слишком громко сказано, и все же: пусть его машина умеет только складывать элементарные числа — все равно она машина, ЭВМ, иначе ее не назовешь.
Что ж, отнесем свой «собачник» в радиоклуб, подключим к питанию, попробуем щелкнуть тумблером. Все правильно, вспыхнула «единица». Поднимем вверх ручку второго тумблера, должна загореться «двойка», а «единица» погаснуть. Ничего подобного не произошло, как горела «единица», так и горит. Где же кроется ошибка? Отключим осциллограф, возьмем наконечники, посмотрим на схему. Здесь должен быть ток, он и есть. А здесь его не должно быть, а он почему-то есть. В чем же дело? Ага, припой растекся и замкнул два контакта. Ясно. А сейчас как? Щелк, щелк.
Теперь все верно: погасла первая лампочка, зажглась вторая. Пойдем дальше.
Только через день таким же поздним вечером стали исправно загораться все лампочки точно так, как предписано схемой. Сначала Демид чуть было не заплясал от радости. Пришла уверенность в своих силах. А потом сразу пропал интерес к этой машине. Поразительно четко представилась ее простота, примитивность. Захотелось сделать что-то более сложное, интересное… Подожди, кто-то говорил ему об этом. Кто? А, Павлов, кажется… Все верно: достигнутое уходит в прошлое значительно быстрее, чем нам хотелось бы.
Когда возвращался из радиоклуба и шел по бульвару Ромена Роллана, навстречу попалась компания: впереди парень с гитарой, за ним пара — девушка и коренастый мужчина. Хотел обогнать, не обращая внимания, и почти обогнал, как вдруг послышалось:
— Демид!
Остановился как вкопанный: Лариса.
— Познакомься с моими друзьями.
— Геннадий, — буркнул высокий Парень с гитарой, волосы прямые, длинные, доходят до плеч, глаза светлые, нахальные.
— Тристан Семенович Квитко, — отчетливо красивым баритоном проговорил мужчина, — член коллегии адвокатов. Рад познакомиться.