Ключ
Шрифт:
Ресторан — огромное деревянное стилизованное здание — возвышался неподалеку. Ради экзотики к нему было пристроено большое мельничное колесо, полуопущенное в воду, и именно поэтому ресторан назывался «Мельница».
По звонким, за целый день насквозь прогретым солнцем ступеням с выступившими каплями смолы они прошли на веранду, отыскали в уголке свободный столик.
— Деньги у тебя есть? — осторожно спросила Лариса.
— Не беспокойся, есть. Что будем заказывать?
— Все подряд.
— Вино?
— Не нужно.
— Нет, нужно, — твердо сказал Демид.
Официантка, еще совсем молоденькая, хорошенькая, но уже располневшая женщина, приветливо улыбнулась Демиду, потом перевела взгляд на Ларису, на ее золотисто-каштановые глаза, на пышные волосы, разметавшиеся по плечам от ветра и речной воды, и улыбка ее исчезла.
Демид взглянул на Ларису и удивился: такой сердитой он видел ее впервые.
— Что с тобой? — спросил он, когда официантка отошла.
— Ты с ней встречался прежде?
— Впервые в жизни вижу, — честно ответил Демид.
— Почему же она тебе так улыбается?.. Впрочем, прости меня, все это, конечно, глупости. Прекрасный ресторан. Вот, казалось бы, примитивная стилизация, а впечатление производит и настроение создает. Дерево, красная медь, кованое железо — нравится мне это.
Официантка принесла заказ. Прозрачное, золотистое вино будто жило своей отдельной веселой жизнью в бокалах.
— Твое здоровье, — сказала Лариса и пригубила вино, внимательно следя за тем, как пьет Демид. — Ты часто выпиваешь?
— Редко. Хорошее вино, очень вкусное. Твое здоровье…
Уже поздно вечером, когда они медленно шли по бульвару Ромена Роллана, Лариса тихо призналась:
— У нас сегодня был счастливый день, и я тебе очень благодарна за него. Понимаешь, эта беда с отцом сделала мою жизнь трудной…
— Как он сейчас?
— Пока держится, но я просто с ужасом жду дня, когда он сорвется. После долгого перерыва это бывает особенно страшно.
— Приходи тогда ко мне, может, смогу помочь.
— Возможно и приду… Я хочу, чтобы ты понял меня: когда постоянно в тревоге, постоянно ждешь беды и вдруг такой прекрасный день — спокойный, надежный и солнечный, как само счастье, это настоящий подарок.
— Ты мне сделала подарок, и для меня этот день как само счастье. Ты умница, Лариса.
— А как же иначе, ведь я внучка человека, имевшего заветную мечту. Не забывай! — девушка уже словно жалела о минутной слабости. — Еще раз спасибо тебе за чудесный день. Если захочешь, денька через два-три опять съездим. С тобой хорошо, просто и свободно.
— Боюсь, что для меня это плохой комплимент. Для парня даже обидный.
— С точки зрения Тристана Квитко, действительно плохой. Он говорит, что девушка всегда должна следить за тем, где пребывают руки парня. А мне надоело следить за его руками. Поедем послезавтра. Встретимся на том же месте и в то же время.
Пожала ему руку, крепко, почти по-мужски, и исчезла в дверях своего подъезда.
Демид вернулся домой, чувствуя во всем теле блаженную усталость. Почему-то вспомнился запах чернотала, речного ветра, теплой воды и уже совсем неожиданно едва ощутимый запах Ларисиной кожи… Этого еще не хватало! Сейчас он быстренько прогонит эти воспоминания.
Прошел в кухню, где на железном столике от швейной машины «Зингер» стоял будущий «Иван». Взял паяльник и углубился в работу. Очнулся лишь тогда, когда за окном забрезжил рассвет.
Демид остановился не потому, что в окно постучалось утро. Просто он припаял последний контакт. Первый блок был готов. Ну, сейчас проверим, какой получился из него наладчик.
Еще раз пристально оглядел широкий пульт управления, где вверху по тридцать две штуки в ряд выстроились тумблеры, все ручки подняты, все показывают единицы.
Волнуясь, взял вилку с проводом питания, вставил в пятивольтный штепсель — все лампочки над тумблерами загорелись. Так и должно быть. Подключил к «Ивану» магнитофон, для чего заранее были приготовлены провода, поставил катушки (странно, в электронике их называют, как книги, тома). Ура! Все в порядке.
Взял фолиант Аполлона Вовгуры, нашел первую формулу ключа к сейфу Гальперина, который стоял когда-то в доме на Банковской улице. Нет на свете ни Гальперина, ни его пароходства, ни его сейфа, осталась лишь запись в книге Баритона.
Что ж, попробуем. Опуская и поднимая ручки тумблеров, записал параметры этого ключа. Теперь верхние два ряда лампочек выглядели как неровная пунктирная линия, будто бы хаотичная, а в действительности математически организованная.
Еще раз проверил — все верно. Нажал кнопку слева «запись» и вслед за этим — «пуск». Шевельнулись магнитофонные катушки, чуть-чуть покрутились и замерли. «Иван» включил магнитофон, записал формулу и выключил.
Демид вытер со лба холодный пот. Свежий ветер ворвался в окно. Все-таки ожила его машина! Пусть пока не полностью, пусть частично, но работает!
Глава двадцать восьмая
К городу в золоте кленов, багрянце каштанов приближалась осень. Порывистый ветер гнал тяжелые облака.
За работой над машиной, встречами с Ларисой (жаль, мало их было, всего три поездки в Гидропарк) и занятиями в спортивном зале Демид не заметил, как подкралось первое сентября, кончился отпуск, и начались занятия в университете.
В понедельник после работы он забежал домой только на минуту (перекусить, захватить папку с тетрадями) и поспешил на лекцию.
Он пришел на свой мехмат как в родной дом: все тут давно знакомо, два года заочного обучения не прошли даром.
Сердце Демида всегда охватывало чувство особой гордости и торжественности, когда он подходил к красным колоннам университета, входил в прохладный вестибюль, шел длинными коридорами.
Около читального зала, находившегося там, где начинался юрфак и факультет кибернетики, увидел Ларису. Девушка шла навстречу, глаза — ну просто боязно о них обжечься.