Ключ
Шрифт:
— Очень прошу, приди пораньше, — попросил Демид Ларису, — откровенно говоря, я здорово волнуюсь.
— Я тоже.
— По тебе незаметно.
— Это только кажется.
Гостей встречали девушки в национальных украинских костюмах, каждому подарили по алой гвоздике. Это сразу создало праздничное настроение. Четверо кубинцев пришли с гитарами. Лариса встретила их как старых знакомых. Неужели они ее понимают? Смеются, говорят… Вот чудо!
Вскоре обнаружилось, что не одна Лариса знает языки. То там, то тут стали образовываться группки, послышалась
Демид поднялся на невысокую сцену, подозвал девушку, взял микрофон, постучал по мембране. В зале сразу стало тихо.
— Товарищи студенты, дорогие гости из дружественных нам стран и дорогие хозяева, вумовские комсомольцы! Мы собрались на вечер интернациональной дружбы, чтобы познакомиться, повеселиться, лучше узнать друг друга. Этот вечер первый, но, надеемся, не последний.
Передал микрофон Ларисе, и зазвенел ее голосок на испанском языке, на немецком, английском. Сначала зал притих, а потом, в зависимости от того, на каком языке говорила девушка, раздавались возгласы одобрения, аплодисменты.
Краем глаза Демид заметил, как в зал вошел Тристан Квитко, остановился в углу, понаблюдал, потом заговорил с чернокожим студентом, через некоторое время вокруг них сгруппировались люди, послышался смех. Геннадия не было. Значит, ниточка оборвалась. Ну что ж, тем лучше.
— Мы говорим на разных языках, товарищи, — снова взял микрофон Демид, — но объединяет нас, роднит русский язык, язык Ленина и Октября, язык, которому научились и вы.
Словно в ответ на его слова из громкоговорителя послышалась хорошо знакомая мелодия «Подмосковных вечеров», которую подхватил весь зал. Она будто прошла через молодые сердца и затихла так же незаметно, как началась. Нежные, лиричные звуки песни сменила иная, тревожная музыка. На большом экране появилось изображение Сальвадора Альенде.
— И тут политика, — сказал адвокат, остановившись рядом с Ларисой.
— Разумеется, — весело ответила девушка. — Политика, если она подкреплена дружбой, — великая сила!
— Может быть, и так, — усмехнулся, отходя, Квитко. Остановился около группы студентов, вынул что-то из кармана, наверное фляжку коньяку, и сразу вокруг него стало напряженно-весело.
Демид направился было в их сторону, но парень из комитета комсомола остановил его:
— Не заводись, все это пустяки. Ну, сколько он мог принести? Бутылку, две? Вот и вся его сила…
А Квитко смотрел на Ларису, любовался ее оживленным лицом, слушал звеневший уверенный голос и думал, как могло случиться, что на таком вечере в центре внимания не он, образованный светский человек, а эта простенькая девочка? Он понимал, что с Ларисой у него не все так ясно, как представлялось. Она оказалась крепким орешком, разгрызть который ему не по зубам. Но он не привык уступать и потому решил: посмотрим еще, чья возьмет.
Когда наконец вечер закончился и зал опустел, Лариса подошла к Демиду.
—
— Конечно. Ты сегодня просто чудо!
— Не преувеличивай. Здесь где-то Квитко. Он предложил меня проводить, но я отказалась. По-моему, он немного пьян. Неприятно мне это.
— Можешь не бояться, — просто сказал Демид. — А вот английский мне не пригодился, напрасно старались.
— Кто знает? Время покажет, — ответила Лариса.
Они оделись в гардеробе и вышли на улицу, не замечая морозного ветра, согретые теплом молодых сердец, счастливые ощущением дружбы ж доверия.
— Я тебя поджидаю, — неожиданно прозвучал голос Тристана Квитко.
— Буду рада, если вы оба проводите меня, — ответила Лариса, и адвокату ничего не оставалось, как присоединиться к ним. «Ну, ничего, — подумал он, — хорошо смеется тот, кто смеется последним». Квитко перешел на английский язык. Странно, Лариса охотно ответила ему по-английски, не чувствуя неловкости перед Демидом. А Демид вдруг догадался, что Лариса специально для него выстраивает беседу так, чтобы ему было все понятно, поэтому, когда она обратилась к нему с вопросом об очередной премьере в оперном театре, легко ответил по-английски. Правда, накануне они с Ларисой, возвращаясь из университета домой, освоили эту тему. Демид сказал только одну фразу, но произнес ее правильно и уверенно.
— Ты знаешь английский? — удивленно спросил Квитко.
— Немного, — ответил Демид.
— Откровенно говоря, вечер был неинтересный, — сказал Квитко. — Петь в хоре — не мое призвание.
— Ваше призвание — дирижировать хором? — спросил Демид.
— Да, дирижировать и определять репертуар. А то что же получилось, сплошная политика… чуть-чуть замаскированная гавайскими гитарами.
— Эти ребята из Африки и из Индии, вернувшись домой, будут вспоминать об этом вечере, о том, как пели «Бандера росса». Вы об этом не подумали? — вел свое Демид.
— О, они сыты этим по горло.
— А дружба?
— Слова, слова, слова…
— Нет, не слова, — вступилась Лариса. — Мы сегодня сделали большое дело: зародили дружбу…
— Вернее, скуку.
— Потому и вечер закончился на целый час позже, нежели рассчитывали, — иронически усмехнулся Демид, — так они спешили разбежаться от скуки.
— Вы еще молоды меня учить, — сердито бросил Квитко.
— Молоды, тут ваша правда, а подумать о вечере и вам придется, Тристан Семенович. Есть опасность, что вы отстаете от жизни.
— Я? — удивился Квитко.
— Вот именно, вы, — уверенно, словно ставя точку, сказала Лариса.
К счастью, они подошли к ее дому, и девушка, улыбнувшись и тому и другому, попрощалась:
— Доброй ночи, чудесный был вечер. Помнишь, Демид, ты говорил про интеллектуальное самбо? Всего доброго! — И исчезла в подъезде.
А Демид и Квитко остались на холодном зимнем ветру.
— Зайдем ко мне, выпьем. Обмозгуем, как нам лучше выполнить заповедь Аполлона Вовгуры, — стараясь перевести разговор в другую плоскость, сказал адвокат.