Ключи от рая
Шрифт:
Ник снова сказал, что я очень интересная личность, и спросил, можно ли пригласить меня на поздний ленч. Я объяснила, что должна вернуться к фуршету из морских продуктов к трем часам.
Он похлопал меня по руке, словно мы были старыми друзьями.
— Пожалуйста, пообещайте прийти сюда завтра утром, и мы где-нибудь побываем, пока все «одинокие» спят, — произнес он.
Я сказала, что это прекрасная мысль.
Во время ленча Альма сказала, что они с Тоддом были ночью вместе, и это было чудесно. Я не совсем точно поняла, что означало «были вместе». Я одобрительно кивнула. Шэрон не
Я ждала встречи с Ником на следующий день. А потом потянулась цепочка очень приятных дней.
Мы с Ником целыми днями были вместе. Иногда мы отправлялись на автобусе в какие-нибудь местечки вдалеке от моря, и дважды я пропустила трехчасовой ленч, но никогда не пропускала обед.
— Могу ли я прийти на обед как-нибудь вечером? — спросил он.
Никто еще не приводил сюда гостей, поэтому я пообещала разузнать.
— Я заплачу, разумеется, и захвачу вина, — сказал он.
— Я упомяну про это, — заверила я Ника.
Одна из полуголых девушек-служащих сказала, что это вообще-то не положено, но для меня будет сделано исключение. Я пригласила Ника.
— Я немного нервничаю, — сказал он, — как если бы ты представляла меня своей семье. — Я рассказывала ему о Тодде, Гленне, Шэрон и Альме и их сложной жизни. Им я ничего не говорила о Нике.
В тот вечер, когда он пришел, Гленн целовался с полуголой девушкой-служащей, вместо того чтобы есть свой обед, Шэрон плакала, Альма всем рассказывала, какой Тодд малахольный.
— Что это означает? — спросила я.
— Козел, — сказала Альма.
Это мало что прояснило для меня.
Ник принял все близко к сердцу.
— Виноваты климат и вино, — объяснял он Шэрон. — Увези Гленна от этой пьянки и жары хоть на денек в какую-нибудь тенистую деревушку, где вы сможете общаться без этих голых тел кругом. Все будет отлично.
Тодду он сказал, чтобы тот не вел себя как лошадиная задница, иначе он отправится домой ни с чем, а эта милая девушка называет его малахольным потому, что заигрывает с ним. И Ник приходил на обед каждый вечер, за исключением последнего, который мы провели вдвоем и говорили только о том, что касалось нас.
У Ника была маленькая машина, но на автомагистралях он нервничал и предпочитал менее оживленные дороги. Может быть, он сможет отвезти меня в Россмор, а я покажу ему этот знаменитый лес, который всех заинтриговал.
— И я смогу увидеть твоих кузин, — осторожно добавил он.
— Они не одобрят тебя, — сказала я, — они не одобряют никого и ничего.
Ник сказал, что это грандиозно.
— О чем можно с ними поговорить? — спросил он.
— Они будут допрашивать тебя, — объяснила я. — Потом, когда они решат, что достаточно, они замучают тебя своими соображениями относительно строительства новой обходной дороги, являющейся, по их мнению, национальным позором, и будут просить тебя писать по этому поводу письма в газеты.
— Это действительно национальный позор? — спросил Ник.
— Нет, это совершенно необходимо. Россмор похож на стоянку для машин, и невозможно ни въехать, ни выехать из него. Давным-давно пора это сделать.
— А этот святой источник?
— Это языческая святыня. Считается, что боярышник имеет какие-то волшебные свойства — фермеры никогда не захотят его вырубить. По сути дела — полный вздор.
Ник сказал, что я очень занимательная. И разве не прекрасно, что он живет на расстоянии короткого автобусного маршрута от меня в Дублине?
Он сказал, что всегда хотел научиться садоводству, но думал, что уже слишком поздно, а я сказала, что всегда хотела научиться рисовать, но не знала, с чего начать. И мы оба согласились с тем, что, как бы ни была хороша компания самого себя, вдвоем быть гораздо лучше.
На следующий день, когда мы уезжали, Шэрон шла под руку с Гленном, а Тодд нес чемодан Альмы.
Когда полуголая девушка-служащая сажала нас в автобус, она спросила меня, приеду ли я еще в отпуск для одиноких. Я посмотрела на нее из-под моей широкополой цветастой шляпы и ответила, что в следующем году я не буду иметь к отпуску для одиноких никакого отношения.
2. Chez Шэрон
Нет, я просто ненавидела возвращение домой из этого отпуска. Понимаете, просто ненавидела. Когда мы набились в автобус из Дублинского аэропорта, меня чуть наизнанку не выворачивало. Я была абсолютно уверена, что все кончилось, что это был курортный роман. Он говорил: «Встречаемся» — или звал меня, а потом все кончилось. Больше нет хороших местечек, куда можно пойти, как в Белла-Аврора. Только безрадостная работа и дождь, а мне никто так не нравился, как Гленн, за всю мою жизнь, а мне уже целых двадцать три.
Как бы то ни было, все прощались и целовались друг с другом, и рассказывали, как видели друг друга в таком-то и таком-то клубе, а Гленн стоял и смотрел на меня. Я молила Бога дать мне возможность думать о чем-то еще взамен того, что мелькало у меня в голове: «Не бросай меня, пожалуйста, Гленн» или «Все будет у нас хорошо, даже когда приедем домой и должны будем ходить на работу…». Я могла думать только об ужасных условиях, в которых я живу, о чем парни не любят слышать.
В конце концов я сказала: «Вот мы и побывали здесь», что было не особенно остроумно. Понятно, что мы были здесь. Где еще мы могли быть?
Гленн улыбнулся:
— Конечно, мы были.
— Было очень весело. — Я надеялась, что мой голос звучит ровно, не слишком громко, не слишком тихо.
— Да, но все еще не кончилось, так ведь? — тревожно спросил Гленн.
— Это невозможно, — ответила я, деланно улыбнувшись.
В этот момент к нам подошла попрощаться Вера.
— Ник возвращается домой только на следующей неделе, он пробудет здесь на неделю дольше, чем мы, а я собираюсь устроить в своем доме что-то вроде встречи друзей. Вы приедете? Тодд и Альма собираются. Мой адрес у вас есть, так что приглашаю вас в субботу на следующей неделе на Chez Вера. Как насчет восьми?