КНДР вчера и сегодня. Неформальная история Северной Кореи
Шрифт:
Таким образом, к началу шестидесятых годов процесс консолидации власти был завершен. К тому времени не только окончательно утвердилась система единоличной власти Ким Ир Сена, но и произошли серьезные изменения во внутренней и внешней политике страны. В культуре, экономике, государственном управлении произошел отход от рабского копирования советских образцов, началось проведение линии «чучхе» (да и само это слово впервые стало активно использоваться именно тогда), постоянное подчеркивание превосходства всего корейского над всем иностранным. Заметно более независимой стала и внешняя политика: из былого послушного советского сателлита Северная Корея превратилась в страну, более или менее ловко лавирующую между СССР и Китаем и старающуюся использовать себе на благо противоречия этих двух гигантов. Одновременно произошло существенное ужесточение режима, урезание и без того почти символических свобод, которыми пользовались северокорейцы в пятидесятые годы. Все эти перемены стали возможными только после уничтожения фракций
7. ХО ГА И: ОЧЕРК ЖИЗНИ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ
Как известно, огромную роль в создании северокорейского государства и в его истории в 40-50-е годы сыграли многочисленные советские корейцы, которые были направлены в Северную Корею после Освобождения советскими властями. Среди этих людей в первые послевоенные годы совершенно особое место занимал Хо Га И (Хегай Алексей Иванович), которого по праву считали наиболее влиятельным среди всех находившихся в Северной Корее советских корейцев. Хо Га И до своего прибытия в Корею занимал в Советском Союзе довольно крупные посты и в силу этого обладал большим опытом административной деятельности, особенно в области партийной работы. Этот опыт выделял его как среди советских корейцев, подавляющее большинство которых в Советском Союзе работало школьными учителями, так и среди представителей других фракций — партизанской, яньаньской и внутренней, которые в большинстве своем тоже не имели никакого опыта государственного строительства. Это позволило ему стать «главным архитектором» Трудовой Партии Кореи, фактическим создателем ее аппарата. Излишне говорить, что после гибели А. И. Хегая все его заслуги северокорейская пропаганда приписала Ким Ир Сену.
В ходе своих работ по изучению истории Северной Кореи в 40-50-е годы автор данной статьи собрал довольно много материалов о тех советских корейцах, кто в свое время работал в Северной Корее, в том числе и о Хо Га И. В основном это записи интервью с живущими ныне в Советском Союзе активными участниками тех событий или их родственниками. Человеческая память, увы, не надежна, поэтому те или иные неточности в этих интервью неизбежны. Большой удачей для автора стала возможность использовать некоторые документы из личного архива Хо Га И, сохранившиеся в семье его сына Игоря Хегая. Однако со временем, когда документы, хранящиеся ныне в архивах Москвы и Пхеньяна, станут доступны историкам, многие из данных удастся уточнить. В то же самое время время я надеюсь, что в собранных материалах есть немало интересных деталей, многие из которых не нашли своего отражения в официальных документах.
Здесь мне хотелось бы остановиться в первую очередь не на политической деятельности А. И. Хегая, а на его личной биографии, которая недостаточно хорошо известна историкам. По понятным причинам, особое внимание в настоящей статье уделяется жизни Хо Га И до его отъезда в Северную Корею.
Автор выражает свою благодарность всем тем, кто согласился побеседовать с ним, поделиться воспоминаниями или предоставить необходимые материалы. В первую очередь хотелось бы поблагодарить семью Хо Га И (дочерей Маю и Лиру и сына Игоря), а также Кан Сан Хо. [232]
***
Алексей Иванович Хегай родился в Хабаровске 18 марта 1908 года. В отличие от большинства российских корейцев, которые имели два имени: православное русское и традиционное корейское, у А. И. Хегая, видимо, не было корейского имени. Имя Хо Га И, под которым он вошел в историю, явно является ничем иным как транскрипцией руссифицированного варианта его фамилии. Когда на рубеже веков на земли российского Дальнего Востока устремился поток корейских иммигрантов, российские чиновники, в обязанности которых входила регистрация новоприбывших, часто «удлиняли» односложные корейские фамилии. Такие, обычные в Корее, фамилии как Хо, Чо, Ю, О казались им «слишком короткими», так что чиновники добавляли к этим фамилиям суффикс «-гай» (возможно, от корейского «га» — «семья»?). Так появились «русско-корейские фамилии» типа Хегай, Тягай, Югай, Огай, которые и поныне носит немалая часть корейцев бывшего СССР.
Отец А. И. Хегая работал учителем в одной из корейских школ Хабаровска. Мальчик рано осиротел: в 1911 г. умерла его мать, а через несколько месяцев покончил с собой и отец, поэтому воспитанием А. И. Хегая и его брата занялся их дядя. Семья нуждалась, и А. И. Хегай был вынужден рано пойти работать. Он продавал газеты, работал в парикмахерской, был поденщиком. Вдобавок ко всему, детство Хегая прошло в обстановке гражданской войны, которая на советском Дальнем Востоке была особо продолжительной и затянулась до 1922 года. Тем не менее, А. И. Хегай, несмотря на все трудности, сумел получить школьное образование. [233] По-видимому, уже в эти годы мальчик пристрастился к книгам. Впоследствии у А. И. Хегая всегда была большая библиотека, его начитанность отмечается многими из работавших с ним людей.
Большинство российских корейцев отнеслось к новой, большевистской власти с немалой симпатией. В годы гражданской войны корейцы создали многочисленные партизанские отряды, выступавшие на стороне Красной Армии. Массовая поддержка коммунистической революции российскими корейцами объяснялась рядом причин: ее интернационализмом, подчеркнутым уважением к малым народам и решительным осуждением любых форм национальной дискриминации; ее антияпонской направленностью (на Дальнем Востоке); ее стремлением обеспечить лучшую жизнь социальным низам, к которым относилось большинство корейцев. Нет ничего удивительного, что Хегай, как и многие другие молодые корейцы, активно занялся общественной работой и в 1924 г. вступил в ВЛКСМ. [234] Примерно с 1926 года молодой А. И. Хегай становится все более заметной фигурой среди комсомольских активистов, участвует в ряде конференций, пленумов и совещаний. В декабре 1930 года он вступил в партию. [235] Одну из трех необходимых для вступления рекомендаций дал ему Афанасий Ким — человек, очень известный на Дальнем Востоке, в годы гражданской войны командовавший одним из корейских партизанских отрядов, а другую — секретарь Дальневосточного крайкома комсомола Листовский. [236] Вскоре А. И. Хегай стал профессиональным комсомольским работником. Большую роль в его выдвижении сыграл Постышев — впоследствии один из крупнейших советских политических деятелей тридцатых годов. Рассказывают, что Постышев присутствовал на одном из комсомольских собраний, резолюцию которого составил А. И. Хегай. Резолюция чрезвычайно понравилась Постышеву и он захотел познакомиться с ее автором. После этой встречи и началось быстрое продвижение А. И. Хегая. [237]
Карьера А. И. Хегая была очень успешной. То, что он не был славянином, не только не мешало, но даже отчасти способствовало его политическому продвижению. В 20-е годы политика советской власти была подчеркнуто интернационалистичной и представители национальных меньшинств, сыгравшие очень большую роль в победе коммунистов в революции и гражданской войне, имели даже больше шансов в продвижении по служебной лестнице, чем русские. Это положение начало постепенно меняться лишь к середине 30-х годов, когда советский режим стал принимать все более национальный и националистический характер. На молодого корейца, выделяющегося своей волей, умом и незаурядными организаторскими способностями, обратили внимание, и в начале тридцатых годов А. И. Хегай уже был заметным на всем Дальнем Востоке комсомольским работником, секретарем Дальневосточного крайкома комсомола. [238]
Весной 1933 г. А. И. Хегай уезжает с Дальнего Востока в Подмосковье. Не ясно, сделал ли он это по своей воле или же таково было решение ЦК ВЛКСМ, но как бы то ни было, в мае 1933 г. А. И. Хегай был направлен ЦК ВЛКСМ в город Кинешму (районный центр в Ивановской области, в нескольких сотнях километров от Москвы) [239], где до сентября 1934 г. работал вторым секретарем районного комитета комсомола. В сентябре 1934 г. А. И. Хегай уехал в Москву учиться в Всесоюзном коммунистическом сельскохозяйственном университете имени Свердлова. А. И. Хегай всегда мечтал о высшем образовании, и учился он, судя по по сохранившимся документам, блестяще, но долго оставаться в университете он не смог. 10 июля 1935 года он был отчислен из университета «по семейным обстоятельствам». [240] Обстоятельства эти были, действительно, достаточно тяжелыми. Еще на Дальнем Востоке, осенью 1927 г. А. И. Хегай, которому было тогда всего лишь 19 лет, женился на Анне Иннокентьевне Ли (Ли Сун И, 1908–1947) [241], от брака с которой у него было четверо детей: 3 дочери и сын (к 1935 году у супругов Хегай уже было 2 дочери). [242] Прокормить такую, довольно большую, семью на скудную стипендию оказалось невозможно, так что А. И. Хегай был вынужден оставить учебу и вернуться на Дальний Восток, где он вновь стал крупным комсомольским работником.
После возвращения в родные места А. И. Хегай некоторое время с февраля 1936 года работал заведующим организационным отделом Амурского областного комитета ВЛКСМ, занимал ряд других заметных должностей. В конце 1936 или начале 1937 года его перевели в Посьетский район, где он стал сначала 1-м секретарем райкома комсомола. Это выглядело как понижение, но в действительности такое назначение было весьма ответственным: в результате массовых чисток и репрессий государственное и партийное руководство Посьетского района, заселенного по преимуществу корейцами, было сильно ослаблено, многие руководящие работники оказались арестованы (так как они были корейцами, а дело происходило в приграничном районе, то обычно их клеветнически обвиняли в «шпионаже в пользу Японии»). А. И. Хегай должен был восстановить нормальную работу комсомольской организации в районе. С этой задачей он, видимо, справился успешно, так как всего через полгода был назначен на новый пост — стал вторым секретарем райкома партии в Посьетском районе, который в те годы был заселен по преимуществу корейцами. [243] Это, в общем, отражало уже сложившийся к тому времени вариант типичной карьеры профессионального партийного работника: работа в комсомольском аппарате, которая рассматривалась как возможность набраться необходимого опыта, а уж потом, после 30, переход на «настоящую» партийную работу.