Книга 1

Высоцкий Владимир Семенович

ДОМ

Что-то дом притих,Погружен во мрак,На семи лихихПродувных ветрах,Всеми окнамиОбратясь во мрак,А воротами —На проезжий тракт.Ох, устать я устал, а лошадок распряг.Эй, живой кто-нибудь, выходи, помоги!Никого, только тень промелькнула в сенях,Да стервятник спустился и сузил круги.В дом заходишь как все равно в кабак,А народишко: каждый третий — враг,Своротят скулу:Гость непрошенный,Образа в углуИ те перекошены.И затеялся смутный, чудной разговор,Кто-то песню орал и гитару терзалИ припадочный малый, придурок и вор,Мне тайком из-под скатерти нож показал.Кто ответит мне,Что за дом такой,Почему во тьме,Как барак чумной?Свет лампад погас,Воздух вылился,Али жить у васРазучилися?Двери настежь у вас, а душа взаперти,Кто хозяином здесь? Напоил бы вином,А в ответ мне: „Видать, был ты долго в путиИ людей позабыл. Мы всегда так живем.Траву кушаем,Век на щавеле,Скисли душами,Опрыщавели,Да еще виномМного тешились,Разоряли дом,Дрались, вешались“.Я коней заморил, от волков ускакал,Укажите мне край, где светло от лампад.Укажите мне место, какое искал,Где поют, а не плачут, где пол не покат.О таких домахНе слыхали мы,Долго жить впотьмахПривыкали мы.Испокону мыВ зле да шёпоте,Под иконамиВ черной копоти.И из смрада, где косо висят образа,Я, башку очертя, шел, свободный от пут,Куда ноги вели, да глядели глаза,Где не странные люди как люди живут.СколькО кануло, сколько схлынуло.Жизнь кидала меня, не докинула.Может спел про вас неумело я,Очи черные, скатерть белая.

СВАДЬБА

Там

у соседа пир горой,И гость солидный, налитойНу, а хозяйка — хвост трубой —Идет к подвалам.В замок врезаются ключи,И вынимаются харчи,И с тягой ладится в печи,И с поддувалом.А у меня сплошные передряги.То в огороде недород, то скот падет,То печь чадит от нехорошей тяги,А то щеку на сторону ведет.Там у соседей мясо в щах,На всю деревню хруст в хрящах,И дочь-невеста вся в прыщах —Дозрела, значит.Смотрины, стало быть у них.На сто рублей гостей одних.И даже тощенький женихПоет и скачет.А у меня цепные псы взбесились,Средь ночи с лая перешли на вой,И на ногах моих мозоли прохудилисьОт топотни по комнате пустой.Ох, у соседей быстро пьют!А что не пить, когда дают?А что не петь, когда уютИ не накладно.А тут — и баба на сносях,Гусей некормленных косяк.Но дело даже не в гусях,А все неладно.Тут у меня постены появились.Я их гоню и так, и сяк, они — опять.Да в неудобном месте чирей вылез.Пора пахать, а тут ни сесть, ни встать.Сосед маленочка прислал.Он от щедрот меня позвал.Ну, я, понятно, отказал, —А он сначала.Должно, литровую огрел,Ну, и конечно, подобрел.И я пошел. попил, поел —Не полегчало.И посредине этого разгулаЯ прошептал на ухо жениху…И жениха, как будто ветром сдуло.Невеста вся рыдает наверху.Сосед орет, что он — народ,Что основной закон блюдет,Мол, кто не ест, тот и не пьет,И выпил, кстати.Все сразу повскакали с мест,Но тут малец с поправкой влез: —Кто не работает — не ест,Ты спутал, батя.А я сидел с засаленною трешкой,Чтоб завтра гнать похмелие мое,В обнимочку с обшарпанной гармошкой,Меня и пригласили за нее.Сосед другую литру съЕлИ осовел, и обсовел.Он захотел, чтоб я попел, —Зря что ль поили?Меня схватили за бокаДва здоровенных мужика: —Играй, говорят, паскуда!Пой, пока не удавили!Уже дошло веселие до точки,Невесту гости тискают тайком.И я запел про светлые денечки,Когда служил на почте ямщиком.Потом у них была ухаИ заливные потроха,Потом поймали женихаИ долго били.Потом пошли плясать в избе,Потом дрались не по злобеИ все хорошее в себеДоистребили.А я стонал в углу болотной выпью,Набычась, а потом и подбочась.И думал я: — Ну, с кем я завтра выпьюИз тех, с которыми я пью сейчас?Наутро там всегда покойИ хлебный мякиш за щекой,И без похмелья перепой,Еды навалом.Никто не лается в сердцах,Собачка мается в сенцах,И печка в синих изразцахИ с поддувалом.А у меня и в ясную погодуХмарь на душе, которая горит.Хлебаю я колодезную воду,Чиню гармошку, а жена корит.

В ГЕРБАРИИ

Чужие карбонарии,Закушав водку килечкой,Спешат в свои подполияНа лад или борьбу,А я лежу в гербарии,К доске пришпилен шпилечкой,И пальцами до боли яПо дереву скребу.Корячусь я на гвоздике,Но не меняю позы,Кругом жуки-навозникиИ мелкие стрекозы,По детству мне знакомые,Ловил я их, копал,Давил. Но в насекомыеЯ сам теперь попал.Под всеми экспонатамиЭмалевые планочки.Все строго по-научному,Указан класс и вид.Я с этими ребятамиЛежал в стеклянной баночке,Дрались мы, это к лучшему,Узнал, кто ядовит.Я представляю мысленноСебя в большой постели,Но подо мной написано:„Невиданный доселе“.Я гомо был читающий,Я сапиенсом был,Мой класс млекопитающий,А вид уже забыл.В лицо ль мне дуло, в спину ли,В бушлате или робе я,Стремился кровью крашеннойОбратно к шалашу,И на тебе, задвинулиВ Наглядные пособия,Я злой и ошарашенныйНа стеночке вишу.Оформлен как на выданье,Стыжусь, как ученица,Жужжат шмели солидные,Что надо подчиниться.А бабочки хихикаютНа странный экспонат,Сороконожки хмыкаютИ куколки язвят.Ко мне с опаской движутсяМои собратья прежние,Двуногие, разумные,Два пишут — три в уме,Они пропишут ижицу,Глаза у них не нежные,Один брезгливо ткнул в меняИ вывел резюме:С ним не были налаженыКонтакты и не ждем их,Вот потому он, граждане,Лежит у насекомых.Мышленье в нем неразвито,И вечно с ним чп,А здесь он может разве чтоВертеться на пупе.Берут они не круто ли?Меня нашли не в поле,Ошибка это глупая,Увидится изъян.Накажут тех, кто слушали,Прикажут, чтоб откнопили,И попаду в подгруппу яХотя бы обезьян.Но не ошибка — акцияСвершилась надо мною,Чтоб начал пресмыкаться яВниз пузом, вверх спиною,Вот и лежу расхристанный,Разыгранный вничью,Намеренно причисленныйК ползучему жучью.А может, все проветритсяИ солнцем приправится?В конце концов, ведь досточкаНе плаха, говорят.Все слюбится да стерпится,Мне даже стала нравитьсяМолоденькая осочкаИ кокон-шелкопряд.А мне приятно с осами,От них не пахнет псиной.Средь них бывают особиИ с талией осиной,Да, кстати, вон из коконаРодится что-нибудьТакое, что и с локономИ что имеет грудьЧервяк со мной не кланялся,А оводы со слепнямиПитают отвращениеК навозной ковырьбе.Чванливые созданьицаДовольствуются сплетнями,А мне нужны общенияС подобными себе.Пригрел сверчка-дистрофика —Блоха сболтнула, гнида,И, глядь, два тертых клопикаИз третьего подвида,Сверчок полузадушенныйВ пол-силы свиристел,Но за покой нарушенныйНа два гвоздочка сел.Паук на мозг мой зарится,Клопы кишат, нет роздыха,Невестой хороводится красивая оса,Пусть что-нибудь заварится,А там хоть на три гвоздика,А с трех гвоздей, как водится,Дорога в небеса.В мозгу моем нахмуренномСтрах льется по морщинам,Мне станет шершень шурином,А что мне станет сыном?А не желаю, право же,Чтоб трутень был мне тесть,Пора уже, пора ужеНапрячься и воскресть.Когда в живых нас тыкалиБулавочками тонкими,Махали пчелы крыльями,Пищали муравьи,Мы вместе горе мыкали,Все проткнуты иголками,Забудем же, кем были мы,Товарищи мои.Заносчивый немного я,Но в горле горечь комом.Поймите, я, да многиеПопали к насекомым,Но кто спасет нас, выручит,Кто снимет нас с доски?За мною, прочь со шпилечекСограждане-жуки.И как всегда в истории,Мы разом спины выгнули,Хоть осы и гундосили,Но кто силен — тот прав,Мы с нашей территорииКлопов сначала выгнали,И паучишек сбросилиЗа старый книжный шкаф.У них в мозгу не вяжется,Зато у нас все дома,И пожелают, кажетсяУже не насекомо.А я — я нежусь в ванночке,Без всяких там обид,Жаль над моею баночкойДругой уже прибит.

АВТОБИОГРАФИЯ

Час зачатья я помню неточно,Значит память моя однобока,Но зачат я был ночью порочноИ явился на свет не до срока.Я рождался не в муках, не в злобе,Девять месяцев — это не лет.Первый срок отбывал я в утробе:Ничего там хорошего нет.Спасибо вам святители, что плюнули, да дунули,Что вдруг мои родители зачать меня задумали,В те времена укромные, теперь почти былинные,Когда срока огромные брели в этапы длинные.Их брали в ночь зачатия, а многих даже ранее,А вот живет же братия — моя честна компания.Ходу, думушки резвые, ходу,Слово, строченьки, милые, слово!Получил я впервые свободуПо указу от тридцать восьмого.Знать бы мне, кто так долго мурыжилОтыгрался бы на подлеце,Но родился и жил я и выжил,Дом на первой мещанской в конце.Там за стеной, за стеночкою, за перегородочкойСоседушка с соседушкою баловались водочкой.Все жили вровень, скромно так: система коридорная,На тридцать восемь комнаток всего одна уборная.Здесь на зуб зуб не попадал, не грела телогреечка,Здесь я доподлинно узнал, почем она, копеечка.Не боялась сирены соседкаИ привыкла к ней мать, понемногу.И плевал я, здоровый трехлеткаНа воздушную эту тревогу.Да не все то, что сверху от богаИ народ зажигалки тушил.И, как малая фронту подмогаМой песок и дырявый кувшин.И било солнце в три ручья сквозь дыры крыш просеяноНа Евдоким Кириллыча и Кисю Моисеевну.Она ему: Как сыновья? — да без вести пропавшие!Эх, киська, мы одна семья, вы тоже пострадавшие.Вы тоже пострадавшие, а значит обрусевшие.Мои-без вести павшие, твои — безвинно севшие.Я ушел от пеленок и сосок,Поживал не забыт, не заброшен.И дразнили меня: недоносок,Хоть и был я нормально доношен.Маскировку пытался срывать я,— Пленных гонят, — чего ж мы дрожим?Возвращались отцы наши, братьяПо домам, по своим, да чужим.У тети Зины кофточка с драконами, да змеямиТо у Попова Вовчика отец пришел с трофеями.Трофейная Япония, трофейная Германия:Пришла страна Лимония — сплошная Чемодания.Взял

у отца на станции погоны, словно цацки, я,А из эвакуации толпой валили штатские.Осмотрелись они, оклемались,Похмелились, потом протрезвели.И отплакали те, кто дождались,Недождавшиеся отревели.Стал метро рыть отец витькин с генкой,Мы спросили: — зачем? — он в ответ,Мол, коридоры кончаются стенкой,А тоннели выводят на свет.Пророчество папашино не слушал витька с корешом:Из коридора нашего в тюремный коридор ушел.Да он всегда был спорщиком, припрешь к стене — откажетсяПрошел он коридорчиком и кончил стенкой, кажется.Но у отцов свои умы, а что до нас касательно,На жизнь засматривались мы вполне самостоятельно.Все — от нас, до почти годовалыхТолковищу вели до кровянки,А в подвалах и полуподвалахРебятишкам хотелось под танкиНе досталось им даже по пулеВ ремеслухе живи не тужиНи дерзнуть, ни рискнуть, но рискнулиИз напильников сделать ножи.Они воткнутся в легкие от никотина черные,По рукоятки легкие трехцветные наборные,Вели дела отменные сопливые острожники.На стройке немцы пленные на хлеб меняли ножики.Сперва играли в фантики в пристенок с крохоборамиИ вот ушли романтики из подворотен ворами.Спекулянтка была номер перший,Ни соседей, ни бога не труся,Жизнь закончила миллионершейПересветова, тетя Маруся.У Маруси за стенкой горели,И она там втихую пила.А упала она возле двери,Некрасиво так, зло умерла.Но было все обыденно — заглянешь — город строитсяОсобенно обидело богатство метростроевца.Он дом сломал, а нам сказал — „у вас носы не вытерты!А я за что-то воевал…“, и разные эпитеты.Как жила от наркотика не выдержала этогоБогатенькая тетенька — Маруся Пересветова.Было время и были подвалы,Было дело и цены снижали.И текли, куда надо каналыИ в конце, куда надо, впадали.Дети бывших старшин, да майоровДо бедовых широт поднялись,Потому, что из всех коридоровИм, казалось сподручнее вниз.

ДВЕ СУДЬБЫ

Жил я славно в первой третиДвадцать лет на белом светеПо влечению.Жил безбедно и при деле,Плыл — куда глаза гляделиПо течению.Думал: вот она, награда,Ведь ни веслами не надо,Ни ладонями.Комары, слепни да осыДонимали, кровососы,Да не доняли.Слышал, с берега вначалеМне о помощи кричали,О спасении…Не дождались, бедолаги,Я лежал чумной от браги,В расслаблении.Заскрипит ли в повороте,Крутанет в водоворотеВсе исправится.То разуюсь, то обуюсь,На себя в воде любуюсьОчень ндравится!Берега текут за лодку,Ну а я ласкаю глоткуМедовухою.После лишнего глоточку,Глядь, плыву не в одиночкуСо старухою.И пока я удивлялся,Пал туман, и оказалсяВ гиблом месте я.И огромная старухаХохотнула прямо в ухо,Злая бестия.Я кричу — не слышу крика,Не вяжу от страха лыка,Вижу плохо я.На ветру меня качает. —Кто здесь? — слышу, отвечает:— Я. Нелегкая!Брось креститься, причитая.Не спасет тебя святаяБогородица!Тех, кто руль и веслы бросит,Враз нелегкая заноситТак уж водится.Я впотьмах ищу дорогу,Медовуху — понемногу,Только по сто пью.А она не засыпает,Впереди меня ступаетТяжкой поступью.Вот споткнулась о коренья,От большого ожиреньяГнусно охая.У нее одышка даже,А заносит вечь туда же,Тварь нелегкая.Вдруг навстречу мне живаяКолченогая, криваяМорда хитрая.— Ты, — кричит, — стоишь над бездной,Я спасу тебя, болезный,Слезы вытру я.Я спросил: — Ты кто такая?А она мне: — Я, кривая.Воз молвы везу.И хотя я кривобока,Криворука, кривоока,Я, мол, вывезу.Я воскликнул, наливая:— Вывози меня, кривая,Я на привязи.Я тебе и жбан поставлю,Кривизну твою исправлюТолько вывези.И ты, нелегкая, маманя,На-ка истину в стакане,Больно нервная!Ты забудь себя на время,Ты же, толстая, в гаремеБудешь первая!И упали две старухиУ бутыли медовухиВ пьянь-истерику.Ну а я за кочки прячусь,Озираюсь, задом пячусьПрямо к берегу.Лихо выгреб на стремнинуВ два гребка на середину.Ох, пройдоха я!Чтоб вы сдохли, выпивая,Две судьбы мои — криваяДа нелегкая!

ГОРИЗОНТ

Чтоб не было следов, повсюду подмели,Ругайте же меня, позорьте и терзайте!Мой финиш — горизонт, а лента — край земли,Я должен первым быть на горизонте.Условия пари одобрили не всеИ руки разбивали неохотно.Условье таково, чтоб ехать по шоссе,И только по шоссе бесповоротно.Наматывая мили на кардан,Я еду параллельно проводам,Но то и дело тень перед мотором,То черный кот, то кто-то в чем-то черном,Я знаю, мне не раз в колеса палки ткнут,Догадываюсь, в чем и как меня обманут,Я знаю, где мой бег с ухмылкой пресекутИ где через дорогу трос натянут.Но стрелки я топлю, на этих скоростяхПесчинка обретает силу, падая.И я сжимаю руль до судорог в кистях,Успеть, пока болты не затянули!Наматывая мили на кардан,Я еду в направленьи к проводам.Завинчивают гайки! Побыстрее!Не то поднимут трос как раз, где шея.И плавится асфальт, протекторы кипят,Под ложечкой сосет от близости развязки.Я голой грудью рву натянутый канат,Я жив, снимите черные повязки!Кто вынудил меня на жесткое пари,Нечистоплотный в споре и расчетах.Азарт меня пьянит, но как ни говори,Я торможу на скользких поворотах!Наматываю мили на карданНазло канатам, тросам, проводам.Вы только проигравших урезоньте,Когда я появлюсь на горизонте.Мой финиш, горизонт попрежнему далек,Я ленту не порвал, но я покончил с тросом.Канат не пересек мой шейный позвонок,Но из кустов стреляют по колесам!Меня ведь не рубли на гонку завели,Меня просили: миг не проворонь ты,Узнай, а есть предел там, на краю земли,И можно ли раздвинуть горизонты?Наматываю мили на кардан.Я пулю в скат влепить себе не дам.Но тормоза отказывают…Я горизонт промахиваю с хода!

ДЕРЕВЯННЫЕ КОСТЮМЫ

Как все мы веселы бываем и угрюмы,Но если надо выбирать, а выбор труден,Мы выбираем деревянные костюмы,Люди, люди…Нам будут долго предлагать не прогадать:Ах, — скажут, — что вы, вы еще не жили!Вам надо только-только начинать…Ну, а потом предложат: или-или:Или пляжи, вернисажи или дажеПароходы, их наполненные трюмы,Экипажи, скачки, рауты, вояжи…Или просто деревянные костюмы.И будут веселы они или угрюмы,И будут в роли злых шутовИль добрых судей…Но нам предложат деревянные костюмы.Люди, люди…Нам могут даже предложить и закурить,„Ах, — вспомнят, — вы ведь долго не курили.Да вы еще не начинали жить…Ну, а потом предложат: „или-или“.Дым папиросы навевает что-то…Одна затяжка — веселее думы.Курить охота, ох, курить охота,Но надо выбрать деревянные костюмы.И будут вежливы и ласковы настолько,Предложат жизнь счастливую на блюде,Но мы откажемся…И бьют они жестоко,Люди, люди, люди…

Не славы и не короны,Не тяжкой короны земнойПошли мне, господь, второго,Чтоб вытянул песню со мной.Прошу не любви ворованной,Не милости на денек.Пошли мне, господь, второго,Чтоб не был так одинок.Чтоб было с кем пасоваться,Аукаться через степь,Для сердца — не для овацийНа два голоса спеть.Чтоб кто-нибудь меня понял,Не часто, но хоть разок,И с раненых губ моих поднялЦарапнутый пулей рожок.И пусть мой напарник певчий,Забыв, что мы — сила вдвоем,Меня, побледнев от соперничества,Прирежет за общим столом.Прости ему! он до гробаОдиночеством окружен.Пошли ему, бог, второго,Такого как я и он.

ОДНА НАУЧНАЯ ЗАГАДКА ИЛИ ПОЧЕМУ АБОРИГЕНЫ СЬЕЛИ КУКА

Не хватайтесь за чужие талии,Вырвавшись из рук своих подруг.Вспомните, как к берегам Австралии,Подплывал покойный ныне Кук.Как в кружок, усевшись под азалией,Поедом с восхода до зари,Ели в этой солнечной АвстралииДруг дружку злые дикари.Но почему аборигены съели Кука?За что? Неясно, молчит наука.Мне представляется совсем простая штукаХотели кушать и съели Кука.Есть вариант, что ихний вождь большая бука,Кричал, что очень вкусный кок на судне Кука.Ошибка вышла, вот о чем молчит наука,Хотели кока, а съели Кука.И вовсе не было подвоха или трюка.Вошли без стука, почти без звука,Пустили в действие дубинку из бамбука,Тюк прямо в темя и нету Кука.Но есть, однако же, еще предположенье,Что Кука съели из большого уваженья.Что всех науськивал колдун, хитрец и злюка.Ату, ребята, хватайте Кука.Кто уплетет его без соли и без лука,Тот сильным, смелым, добрым будет, вроде Кука.Кому-то под руку попался каменюка,Метнул, гадюка, и нету Кука.А дикари теперь заламывают руки,Ломают копья, ломают луки,Сожгли и бросили дубинки из бамбука.Переживают, что съели Кука.

ПЕСНЬ О ВЕЩЕЙ КАССАНДРЕ

Долго Троя в положении осадномОставалась неприступною твердыней,Но троянцы не поверили Кассандре…Троя, может быть, стояла б и поныне.Без умолку безумная девицаКричала: — Ясно вижу Трою, павшей в прах!Но ясновидцев, впрочем, как и очевидцев,Во все века сжигали люди на кострах!И в ночь, когда из чрева лошади на ТроюСпустилась смерть, как и положено, крылато,Над избиваемой безумною толпоюВдруг кто-то крикнул: — Это ведьма виновата!И в эту ночь, и в эту кровь, и в эту смутуКогда сбылись все предсказания на славу,Толпа нашла бы подходящую минуту,Чтоб учинить свою привычную расправу…А вот конец, хоть не трагичный, но досадный:Какой-то грек нашел кассандрину обитель,И начал пользоваться ей, не как Кассандрой,А как простой и ненасытный победитель…Без умолку безумная девицаКричала: — ясно вижу трою, павшей в прах!Но ясновидцев, впрочем, как и очевидцев,Во все века сжигали люди на кострах!