Книга Бытия
Шрифт:
Быстрее не получалось. Прошел еще один день, и в тот момент, когда глюк напоминал размерами Ложу Мудрецов, Раздолбаи наткнулись на шатер.
— Эй, бичи, есть кто дома? — поинтересовался вежливый Желторот, отбрасывая полог в сторону.
Послышался гулкий металлический звук удара, и Желторот со счастливой улыбкой отправился в нокаут. Остальные Раздолбаи слегка насторожились: хозяева явно не обрадовались гостям.
Близилась ночь. Гуй-Помойс вновь развел костер, потому что внезапно поднявшийся ветер пронизывал до самых костей. Сикараська в подсумке висела теперь на том
Ыц-Тойбол невольно вскрикнул. Он не чувствовал боли, забыл во время экспериментов об откушенном хвосте, но сейчас ему показалось, что тот на месте. Боясь оглянуться, ходок осторожно потянулся лапой за спину и нащупал привычный толстый чешуйчатый отросток.
— У тебя хвост долго отрастал?
— Первый раз полтора этапа прошло. Потом привычка вырабатывается, дело чуть быстрее идет, — Гуй-Помойс удивленно посмотрел на спутника.
Ыц-Тойбол похолодел.
Хвост — орган не сказать, чтобы слишком важный, поэтому ходоки в случае возникшего дефицита провизии хряпают висячку, если, конечно, таковая имеется. Отрастает висячкане так быстро, как, скажем, палец, или ухо, или нога. Палец, например, вырастет за два дня, ухо за полтора, нога — за десять дней, если очень большая. А хвосты отрастают долго.
Если же хвост отрос за один день, то это может означать только одно — день был не один.
— Как все это антинаучно, — фыркнул брюл-брюл, дослушав отчет хозяина.
— Да уж, — крякнул воин, ковыряя в котелке, — не сказать, что шибко умно вы поступили. И что же нам теперь прикажете де…
В это время полог распахнулся, в ярко-белом проеме появился двуногий тонкошеий силуэт, и раздался голос:
— Эй, бичи, есть кто дома?
Бол-Бярды отреагировал настолько быстро, что мудрец даже моргнуть не успел, как котелок, только что бывший у воина в руках, со звоном врезался в голову пришельца.
Сначала Тып-Ойжон подумал, что это враги, те самые, для защиты от которых Дол-Бярды на всякий случай оторвал панцирь со спины Ботвы.
— Дердеккель, — выругался воин. От непроизвольного метательного движения, благодаря которому так успешно была отражена внезапная атака неизвестного противника, ороговевшая шкура Дол-Бярды треснула и начала отслаиваться.
— Враги? — трусливо пролепетал мудрец.
— Откуда здесь взяться врагам? — раздраженно буркнул Дол-Бярды. — Я не понимаю, откуда здесь вообще кто-то мог взяться? Я отправлялся в пустынное место, а здесь народу больше, чем в "Веселых сикараськах". У меня линька на пять дней раньше началась из-за этого… дердеккель…
Воин стремительно выкатился на улицу, чтобы выяснить, кто же такой посмел без спросу войти в его шатер, и остолбенел. Перед ним стояли еще двое неизвестных сикарасек, склонившихся над поверженным. Один из них, шестиногий, задумчиво вылизывал котелок.
— Торчок, сейчас он нас порвет на хлястики, — одноглазый на четырех ногах боязливо отпрянул от шатра.
— Вы тут чего делаете? —
— Вот, в гости пришли, — не прекращая вылизывать котелок, нахально заявил Торчок. — А вы тут котелками швыряетесь. За такое извиняться надо, бич.
— Вы меня извините, — продолжил воин, — но я таких, как вы, на завтрак ем и в зубах потом не ковыряю.
— Хамите, — парировал Торчок и швырнул котелком в Дол-Бярды.
Реакция у воина, конечно, не чета каким-нибудь там Раздолбаям, но когда это инстинктивная реакция, да еще и во время линьки… Кулак Дол-Бярды независимо от его желания встретил летящий снаряд, и тут же воин закричал: от резкого движения шкура вся пошла трещинами и несколько немаленьких кусков ороговевшей ткани отвалились, являя миру нежную розоватую кожицу.
На шум выскочил Тып-Ойжон, и первое, что бросилось ему в глаза — это день. Впрочем, он тут же отвлекся на своего попутчика, корчившегося перед шатром. Рядом с ним лежал какой-то тип, состоящий из пуха, клюва и когтей. Рядом стояли двое сикарасек, вид которых показался Тып-Ойжону знакомым.
— Мы нигде раньше не встречались? — спросили они одновременно.
В образовавшуюся паузу можно было впихнуть всю Ложу Мудростей, тем паче, что и Раздолбаи, и сам мудрец вспомнили, где они друг друга могли видеть.
— Это что, продолжение погони? — Старое Копыто отпрянул еще дальше.
— Нет, это, скорей всего, засада, — усмехнулся Торчок. — Правда, кто кому попался…
Неуловимым движением он извлек неизвестно откуда кривой нож. Старому Копыту показалось, что именно таким ножом крошил свой хвост хозяин "Веселых сикарасек".
Тып-Ойжон уже знал, кто попался. Он сдернул с головы шапку и запустил ею в Торчка. Пока тот пытался справиться с тяжелой, украшенной флюгером долгополой шапкой, мудрец в прыжке припечатал пяткой нос Старого Копыта. Инерция удара развернула Тып-Ойжона лицом к Торчку как раз в тот момент, когда тот справился с шапкой и занес оружие, чтобы обрушить тяжелое лезвие на голову мудреца. Мудрец вывернул шею под неестественным углом и сомкнул клюв на запястье нападавшего.
— Ва-ау… — бородавка на макушке Торчка чуть не отделилась от головы и не унеслась в небо. Нож упал мудрецу под ноги.
Дол-Бярды даже позабыл о том, что линяет. Такой техники боя он не видел никогда в жизни.
— Это… — восхитился воин, но в это время очнулся Желторот. Он увидел перед собой небо и произнес:
— Я та-арр-чуу.
— А я? — проскулил Торчок.
— Теперь нас точно порвут, — резюмировал Старое Копыто.
Нападавших ввели в шатер и усадили в загон для кляч.
— На вопросы отвечать четко, не отвлекаясь на посторонние темы, — начал допрос Дол-Бярды. Мудрец обильно смазал его заживляющей мазью из сока борзянкии тинной трухи, так что боль и зуд, возникшие при сбрасывании шкуры, отступили.
— А от вас не борзянкойтак вкусно пахнет? — спросил Старое Копыто. Тут же что-то хрустнуло и Старое Копыто взвыл от боли — пан-рухх укусил его за хвост.
— Тьфу, — сплюнул Ботва. — Ты что, не моешься, что ли?