Книга Бытия
Шрифт:
— Не съели нас! — донеслось до запакованных издалека. — Посмотрим, как бы тебя не соломкой не накрошили, бич чешуйчатый!
— Я та-арр-чуу, — облегченно вздохнул Старое Копыто: он-то подумал, что бичей и вправду схарчили.
Ыц-Тойбол тут же спросил:
— Эй, как вас там!.. Бичи! Куда нас тащат?
Ответ последовал незамедлительно:
— Говорят, что в горы.
— Это туда, где глюк?
— Точно, бич, точно, — прокричал Торчок.
— Ну и ладно, — Ыц-Тойбол вздохнул с облегчением. —
По прибытии — пленных сикарасек жестоко сбросили на что-то твердое и холодное — распаковываться пришлось самостоятельно. Желторот с Торчком на окрики отвечать перестали, и Дол-Бярды искренне надеялся, что их таки увели на съедение.
Окончательно выбравшись из матерчатого плена, экспедиция обнаружила, что кругом по-прежнему темно, холодно, но ко всему примешивался еще и противный запах сырости и долбящее по мозгам кап-кап. Воин ощупью пошел на разведку, и вскоре сообщил, что вокруг — камень.
— Замуровали, бичи! — устроил истерику Старое Копыто.
— Заткнись.
— Без паники, — Ыц-Тойбол был само спокойствие. — Мы упали. Значит, мы в яме. Сверху лежит какая-то крышка. Сейчас ее снимут…
— И нас посолят, — неудачно пошутил Ботва, и Старое Копыто вновь запричитал.
Как ни странно, а крышку сняли буквально тут же, и каменная яма озарилась ярким светом.
— Ой, кто это? — у Тым-Тыгдыма отвисла челюсть.
— Я та-арр-чуу… — выдохнул Старое Копыто.
На этот раз Раздолбай не преувеличивал — тащиться было от чего.
На том конце города что-то громыхнуло, загудело, и теперь грохот стремительно приближался к конторе "Стандарт".
— Эй, ты, говорящая голова, позырь, что там такое, — крикнул зевающему на подоконнике Ваз-Газижоке Дуй. — Все равно тебе делать нечего.
Три дня вынужденного бездействия подействовали на архитектора успокаивающе. Он уже чувствовал, как начинает отрастать шея, жрать его не собирались, а что издевались вычурно — так он еще отомстит.
— Дома падают, — ответил он флегматично. Потом как будто очнулся: — Э, не понял! В том районе сплошь мои проекты!
— Ну-ка, ну-ка, — Диболомы бросились к окну, оставив работу.
— Осторожнее! — завопила голова.
— Скип, лови!
— Уже, — Дуй успел ухватить голову архитектора, сбитую неловким движением Уй-Диболома, за косичку, и втянул обратно. — Не торчи, где попало.
Зрелище, открывшееся хозяевам "Стандарта", действительно впечатляло. Казалось, кто-то гигантским пыльным ластиком стирает с лица города даже не дома, а целые улицы и переулки, хотя, конечно, сначала падали здания, а потом на их месте образовывалась туча пыли.
И туча эта неуклонно приближалась к конторе Диболомов.
— Вот сейчас и посмотрим, чьи проекты надежнее, — весело крикнул Уй, потому что иначе его уже никто бы не услышал.
Ваз-Газижока продолжал с ужасом вглядываться в катаклизм. Он все надеялся, что волна разрушений минует его детище, но вот пала Ложа Мудрости, вот рухнул Дворец Чревоугодия, а за ними и Архитектурная Контора.
Досмотреть катастрофу ему не дали: Дуй бесцеремонно сбросил голову на пол, а Уй захлопнул ставни, а за ними и оконные рамы.
— …? — предложил сквозь грохот Скип.
— …, - согласился Уй.
Дуй достал из шкафчика бутылку, и в невыносимом грохоте наполнил три стакана чем-то прозрачным.
— …!
— …!
— Да пошли вы! — ответил мучителям разорившийся архитектор, и едва не поперхнулся влитым в горло перебродившим экстрактом борзянки.
В этот момент контора Диболомов дрогнула, и сквозь ставни и рамы в комнату ввалилась, истошно вопя и размахивая руками: "Нужно планировать, планировать!..", сикараська.
— А теперь — за планирование! — провозгласил Дуй.
В рот архитектору влилась новая порция.
Со всего маху Лой-Быканах врезался в "Заведение", мимо которого собирался планировать. Так как задние толчковые у философа оказались чересчур сильными, удар получился что надо, и "Заведение", конус, стоящий на вершине, начало быстро заваливаться на бок. Жажда жизни заставила Лой-Быканаха активней шевелить конечностями, и он побежал по вертикальной стене, которая с каждой секундой становилась все горизонтальней.
Разгон вновь получился не хилый, и следующим прыжком эксцентрик перепрыгнул на "Приют усталой сикараськи", но, почувствовав, что и эта поверхность неустойчива, сиганул на соседний жилой дом. Тот оказался круглым и покатился; в поисках твердой опоры философ достиг "Башни Разговенья", которую обрушил на спиралевидные "Офисы и Бухгалтерии", с которых в панике перепрыгнул на "Торчальню", та опрокинулась на "Горсовет", а "Горсовет" на Ложу Многих Знаний, Ложа потянула за собой "Веселых сикарасек", "Сикараськи" на излете зацепили колоннаду "Чертога Держателей Неба", посвященного Патриархам… город рушился на глазах.
А на гребне этой волны разрушений мчался, боясь остановиться, Лой-Быканах.
В голове его при этом вертелись самые что ни на есть философские мысли. Они пришли разрушить мое жилище, а вместо этого я разрушаю их дома, рассуждал он, активно перебирая лапами.
— Что, умираешь? — в клубах пыли рядом с эксцентриком мчался Патриарх.
— Нет, выживаю… — и вдруг обнаружил, что никакой опоры, даже качающейся, под ногами нет, и притормозить или поменять вектор движения уже не представляется возможным.