Книга историй
Шрифт:
/156/ Слова их сильно разгневали магометанских вельмож. Они передавали их друг другу, пока не довели до ушей царя, которому они показались очень неприятными и горькими. И он приказал привести к себе меликов. В тот день, разыскав, первым отвели [к шаху] мелика Карабаша, с которым царь заговорил и сказал, обвиняя и угрожая: «О неблагодарное и злое племя, достойное полного истребления! Жалея вас, я дал столько денег и прибыль стольких лет тоже даровал вам и обещал подарить еще больше, если обратитесь в нашу веру, а вы сказали, что ради денег не отступитесь от веры своей. Почему же вы сейчас обратились в веру франков и взяли у них деньги? Так если вы ради денег обращаетесь из одной веры в другую, в чем же недостаток и порок нашей веры, что вы не обратились в нее?» Мелик с
И хотя [армяне] убеждали его много дней на разные лады, все же государь не придал никакого значения словам их. А как раньше говорил, так и сейчас сказал: «Если обратитесь в веру нашу — очень хорошо, ибо все, что вы должны [мне], я подарю вам и, сверх того, еще много иных /157/ даров и пожалований выделю вам. А если не обратитесь — предам вас невыносимым мукам, чтобы, изнурившись в муках, души ваши вышли вон и вы в тот же миг околели бы». И тут же отдал их в руки палачей, чтобы те их непрерывно, беспощадно пытали, пока либо обратятся [в магометанство], либо умрут.
Затем над бедным народом сгустились марево, туман и тьма кромешная, ибо нечестивые палачи эти быстро пошли и отыскали повсюду всех мужчин, живущих там, схватили и начали безжалостно бить и наносить раны, [поднимали] на виселицу и бросали навзничь оземь, [били] цепями и колодами, мучили в тюрьме и под стражей, голодом и жаждой в течение многих дней; и крики людей, плач и рыдания мужчин и женщин, смешавшись друг с другом, достигали небес.
А мелика Карабаша, повесив вниз головой, столько били дубинами, что у него отпали ногти на ногах; все тело было залито кровью, и стал он бездыханным, как труп, ибо били крайне жестоко — к страху и ужасу других схваченных христиан; а семью его увели и бросили в подземелье. Персидские же воины, истязавшие людей, чтобы обмануть их, распространили молву, будто мелик Карабаш омусульманился.
Персы, обрушившие все эти [беды] на [армян], увидели твердость духа их и поняли, что скорее они пожелают смерти, чем обратятся в веру Магомета; тогда, силою свалив на землю, обрезали их и заставляли произносить догматы их веры; но многие из христиан подкупили воинов и обрезателей и избежали обрезания.
И затем пошли и сказали шаху: /158/ «Мелик Карабаш и народ его исполнили приказ царя: были обрезаны, [стали] исповедовать веру нашу — стали мусульманами». Тогда шах, обрадовавшись, повелел: мол, всем тем, кто стал правоверным, отпустите первоначальный долг их, подлежащий возврату, ибо я дарую им [эти деньги]. И еще дайте им новые подарки, чтобы утешить в горе, постигшем их. По этому приказу царя всех [армян] освободили от пут и дали им в подарок по три тумана каждому дому, вознаградив их таким образом за содеянное. И они вернулись в дома свои, ибо день клонился к вечеру.
Вслед за ними очередь дошла до мелика Кырхеалана и его людей. В тот же вечер палачи, придя, схватили мелика Кырхеалана и увели. Царь приказал ему, мол, обратись в веру Магомета и получишь дары, высокую должность и государственную власть и не предавай себя безрассудно на муки и съедение львам и собакам. (Зверей связанными держали наготове.) А мелик Кырхеалан — то ли от страха и стыда перед царским судом, то ли от ужаса перед мучениями, то ли из-за лживых обещаний — согласился исполнить приказ царя. И там же заставили его перейти в веру Магометову, и он омусульманился. А князья и другие магометане стали восхвалять его и говорить: «Как хорошо ты сделал, что обратился в истинную веру, тебе нужно еще и народ свой обратить в эту веру». А мелик Кырхеалан начал говорить, бессвязно и глупо болтать. И, болтая, предал отца Багдасара, /159/ ибо сказал: «Думаю, что народ весь обратится [в магометанство] и не будет сопротивляться и, если кто будет сопротивляться, так
Призывающая к смерти весть и скорбная молва эта в тот же вечер достигли [ушей] иерея Багдасара и народа, от страха дошедшего до врат ада.
В эту ночь священник Багдасар, [державшийся] мужественно и твердо, призвал к себе надежду и веру, собрал все христианское население в молитвенный дом, устроенный им в караван-сарае, и начал проповедовать народу, [рассказывал все], что знал он о человеколюбии, жалости и милосердии Божьем, и убедил народ просить с молитвами и горестными стенаниями, жалобными рыданиями и [обильными] ручьями слез у снисходительного и всепрощающего господа, дабы он превратил злой гнев в сердце царя в сострадание и милосердие к ним. И весь народ оставался там в молельне и молился, прося у господа жалости и милосердия.
Сам священник Багдасар начал вечером творить вечернюю молитву пением полунощных псалмов и вскоре, исповедав народ, отслужил божественную литургию, приобщил достойных славного тела и крови Сына Божьего. И рано утром на рассвете, пока еще свет не отделился от тьмы, вся торжественная церемония была совершена и закончена. А на заре, когда рассвело, прискакали на конях ратники и воины и, подобно злым зверям, окружили тэр Багдасара, /160/ вытащили вон и вытолкнули вперед, чтобы быстро погнать впереди коней и доставить его в царский диван. И когда добрались до царского дворца, звери в человечьем обличье, окружив его, щелкали зубами и с грозными криками хотели грызть тело его.
Когда царь сел в судилище своем, повели к нему тэр Багдасара, с которым государь заговорил об отречении его от христианской веры и [сказал ему, что], мол, если не согласишься — станешь пищей псов и львов (чтобы устрашить его, зверей держали там наготове).
И здесь явился совершенным непреложный обет господа нашего Иисуса Христа, сказавшего: «Когда поведут вас к судьям и царям — не заботьтесь и не думайте о том, что вам должно говорить, ибо вам будет дано слово и мудрость в тот час, когда нужно будет говорить; ибо то не вы будете говорить, а душа Отца вашего [небесного] заговорит в вас».
Отвечая царю, священник Багдасар сказал: «Коли ты велишь мне добровольно отречься от своей веры — добровольно я не отрекусь; а если насильно [заставишь] отречься — не так велит тебе закон твой; если говоришь о долге своем и требуешь его — так большую часть мы отдали, а то, что осталось, выплатим сегодня же, еще до наступления завтрашнего утра».
И подобно тому как студеная вода, вылитая в кипящий котел, тотчас же приостанавливает пенящееся кипение в ней, так и слова тэр Багдасара укротили гнев царя, поэтому государь не сказал ни одного слова, а лишь только следующее: «Иди и отдай остальной долг свой».
/161/ Итак, господь Христос, сказавший: «Где двое или трое собраны во имя мое, там я посреди них» [138] , и сам нынче обратил взор свой к собранию их, к слезной полунощной молитве их и укротил царский гнев, поэтому тэр Багдасар и народ избежали двух бед — мук и вероотступничества. Затем они уплатили остатки царского долга, взяли грамоту о свободе и стали жить в мире, воссылая хвалу господу.
После того как все это случилось с [армянским] населением и часть его с меликами обратилась в магометанское вероисповедание, вышеупомянутый франкский епископ, придя к царю шаху Аббасу, сказал: «Хочу сказать тебе несколько слов осуждения. Ввиду того что ты требовал от армян ссуженный им долг и у них не было, чем заплатить, я, ради веры христианской, дал им денег, чтобы они вернули долг тебе и оставались в христианской вере; и [деньги эти] они, взяв, отдали тебе и заплатили долг свой. А ты уже после того, как взял деньги, не оставил их в вере Христовой, а обратил в вашу веру. Поскольку ты поступил так — законы правосудия говорят, что деньги, отданные мною, должны быть возвращены мне. Вот я и прошу государя вернуть мне мои деньги». А царь по размышлении увидел, что епископ говорит справедливо, заплатил епископу, вернув ему двести туманов.
138
Матф., 18, 20.