Книга Петра. Том 2
Шрифт:
– Маме и папе плохо, они болеют. Там аптека. Им надо дать таблетку, и тогда они поправятся. Она горькая, но надо потерпеть. Мне мама так говорила.
– Сережа, а что у них болит?
– Я не знаю, – вздохнул мальчик с чувством грусти, – но они не просыпаются.
Алия отвернулась, глаза наполнились влагой, в горле пересохло. Посмотрела на Кирилла, тот на нее, затем на мальчика. Попробовала успокоиться и, сжав губы, обняла его. Затем выпрямилась и спросила:
– А где вы живете?
– В этом доме на четвертом этаже в тридцать третьей квартире. – Он тоже почти плакал, как будто понимал, о чем сейчас думает она.
– Сережа, подожди меня вместе с Кириллом в машине, я схожу посмотрю, что с твоими родителями. Хорошо?
– Вы поможете маме
– Я постараюсь. – По лицу потекла первая слеза, и она отвернулась, чтобы он не видел.
Запах гари в подъезде был невыносим и заставлял ее двигаться как можно быстрее. Освещения на первом этаже не было, и когда закрылась дверь, она и вовсе оказалась в полутьме. Участок от двери до первого этажа с подлестничной площадкой, в которой не было видно вообще ничего, был хуже некуда, и преодолеть его ей хотелось как можно быстрее. Алия вытащила нож и рванула к окну между первым и вторым этажами, откуда хоть как-то сочился блеклый солнечный свет. Добежав до окна, она остановилась и передохнула. Снизу под лестницей раздался шум. Кто-то зашевелился, и Алия тут же замерла. Прошла не одна минута, когда она успокоилась и, пересилив себя, двинулась дальше. Поднимаясь по каждой ступеньке, она старалась быть бесшумной, но каждый ее шаг казался ей оглушающим. На подъеме к лестничной площадке третьего этажа перед ней появились ало-красные лужицы и следы кровавых отпечатков на стене. Совсем недавние. Еще одна порабощенная душа, проигравшая в этой схватке и оставившая последние капли человеческого на этом грязном полу.
Запах здесь был еще хуже и вызывал едва сдерживаемые рвотные рефлексы.
Наконец она поднялась на четвертый этаж и открыла дверь в тридцать третью квартиру. Дверь легко поддалась, открывая обзор внутри. Их семья жила в достатке, хоть и сейчас это было трудно сказать по той одежде и тому состоянию, в котором она увидела мальчика. В прихожей стоял угловой шкаф, набитый одеждой, рядом с ним стояла узорная тумбочка цвета венге, предназначенная специально для обуви. Алия прошла вдоль прихожей и вошла в спальню. На большой двуспальной кровати лежала женщина. Она не двигалась. Руки на груди. Ей с трудом можно было дать около тридцати лет, и то с натягом. От укусов на ее шее остались две дорожки запекшейся крови, которые оставили капли на белой подушке. Легким движением Алия прикрыла дверь в спальню и прошла немного дальше. Вторая комната была пустой, такой же, как и кухня. Его отца Алия нашла лежащим в ванной. Он был более похож на тех последних зараженных, которых она видела, находясь в отделении полиции. Было совсем нетрудно провести логическую цепочку и понять, что это именно его впустили домой этой ночью, думая о чудесном возвращении отца. Чудесным образом повезло лишь их сыну, и того еще надо было осмотреть более тщательно. Оставаться здесь, в квартире, не было никакого смысла – им она уже ничем помочь не могла, разве что облегчить их последний путь, но и это было крайне опасным занятием.
Прикрыв дверь квартиры, все это она отставила позади. Мысли о том, как объяснить мальчику, что она бессильна и его родителям уже не помочь, не покидали ее. Как никто другой, она знала и чувствовала, что значит расти одной без тех, кто мог бы дать тебе заботу и любовь. Но эти мысли тут же ушли, когда сверху раздалось зловещее стрекотание. Затем и снизу из-под лестницы. Подъезд словно ожил и пел. Она стояла между первым и вторым этажами и слушала, как завывающий страшный ритм приближался к ней со всех сторон. Спускаться в ту темноту, которую она с изрядной долей испуга пробежала, поднимаясь немного ранее, теперь было огромным риском. Реакция «бей или беги» у нее появилась, когда на лестнице уже вырисовывались чьи-то тени. Алия выбрала второе и тут же выскочила в окно, выбив фанеру наружу и спрыгнув на козырек.
Кирилл выскочил из машины и подбежал к подъезду.
– Что случилось? Ты цела?
Она все еще нервно дышала и не сводила глаз с зияющей дыры в окне. Тени покидали видимые части подъезда, удлиняясь в своих контурах. Ничего не ответив Кириллу, она соскочила с козырька и поспешила к машине.
– Тетя, вы помогли папе и маме? – раздался детский голос из открытого окна.
– Прости. Я… Я ничего не смогла сделать.
Ребенок заплакал и опустил глаза. К машине подошел Кирилл.
– Почему вы не разбудили ее и не дали таблетку? Вы говорили, поможете, я думал, вы доктор.
– Им нельзя помочь, – вырвалось у нее. Это была правда. Но что может быть хуже нее?!
– Вы врете! Врете, – теперь он ревел и закрывал лицо руками.
– Я ее видела, – нежно, как могла, сказала Алия. – Мне удалось немного поговорить с твоей мамой, – соврала она.
– Что она вам сказала? – едва сквозь слезы пробормотал мальчик.
– Она просила больше не навещать ее. Сказала, что ее болезнь очень опасна и она боится заразить тебя.
Стая ворон взлетела в воздух, издавая мерзкое карканье.
– Вы врете, вы все врете. – Мальчик открыл дверь машины и побежал к подъезду. Совсем немного ему не хватило, чтобы вбежать в открывающуюся дверь, прежде чем его поймал Кирилл и, обхватив двумя, руками потащил обратно. Ребенок сопротивлялся и рыдал, упираясь ногами как только мог. Пришлось приложить немало усилий и потерять немало драгоценного времени, чтобы их машина смогла двинуться дальше.
Около десяти минут они объезжали разбитые автомобили в полной тишине. Кирилл сидел рядом с Сережей, обнимая его и пытаясь успокоить. Алия то и дело с содроганием смотрела в зеркало заднего вида, боясь, что вот-вот он выскочит из машины и побежит обратно. Через некоторое время машина остановилась. Справа от нее была длинная бетонная стена, а чуть дальше – тяжелая железная дверь.
– Ты точно уверена, что хочешь туда идти? – прервал тишину Кирилл.
– Я не могу не пойти туда, завтра уже может быть поздно, а может быть, и уже поздно, но я должна знать.
– Ты сумасшедшая! Смерти своей ищешь.
– Ты не понимаешь. Если бы знал, не задавал бы глупых вопросов.
Тюрьма выглядела такой же серой и старой, как и та, в которой они были ранее, с громоздкими серыми стенами снаружи и четырехэтажным зданием внутри. Алия посмотрела на Сережу – тот ушел в себя и тихо шмыгал носом, опустив глаза, затем ее взгляд упал на Кирилла.
– Я постараюсь быстро. Но если не вернусь через полчаса, куда ехать, вы знаете.
– Отличный план, с учетом того, что никто из оставшихся не умеет водить.
– Ты же знаешь, я не могу туда не пойти. Сейчас только утро. Солнце еще не добралось даже до зенита. Вы доберетесь и без меня.
– Ты можешь хотя бы пообещать, что будешь осторожна?
– Я постараюсь.
Кирилл с тоской смотрел на уходящую Алию, из последних сил надеясь на то, что железная дверь окажется закрытой и они вместе смогут уехать из этой части города как можно быстрее. К сожалению, этого не случилось, и она через секунду исчезла в полутьме за той частью стены. Кирилл посмотрел на часы и отмерил время. Как бы там ни было, они с мальчиком успевают дойти до парка еще до начала эвакуации, даже если придется ждать больше часа. Но это был самый худший вариант, который он мог себе представить.
***
Сережа уже не плакал и просто ушел в себя. В машине как будто остановилось время. Стрелки синхронно двигались по циферблату часов Кирилла и не давали ему покоя. Прошло около трех минут с тех пор, как железная дверь закрылась и Алия пропала из поля его зрения. Три минуты. За это время могло произойти все что угодно. Хуже всего, когда ожидание длится, а ты сидишь и бездействуешь. Воспоминания лихорадочно проникали в его разум и принялись тяжело угнетать его. Он помнил, как и из-за чего ушла его жена, как он остался в тюрьме на Соликамской и Стрижов упрекнул его в слабости и бездействии. Как прятался в ванной этой ночью, пугаясь любых шорохов и стуков снаружи. Затем он увидел пластиковую бутылку на полу машины с собственноручно приготовленным раствором, которая, возможно, и помогла им накануне дожить до утра. Нервно схватив ее, он выскочил из машины и забежал в тюрьму.