Книга Петра. Том 2
Шрифт:
***
Свет от фонарика, управляемый рукой Алии, кружил по всему коридору, скользил по полу, через стены и забегал даже на потолок. Она не хотела упустить ничего, любая ее оплошность могла стать опаснее смерти. Сзади раздались шаркающие робкие шаги. Алия направила пистолет и приготовилась стрелять.
– Не стреляй! Это я, – раздался знакомый голос Кирилла.
– Какого черта ты здесь делаешь? Ты должен меня ждать вместе с мальчонкой! – взорвалась Алия.
– С ним ничего не случится, это ты забралась в самое логово и находишься в опасности. Я принес вот это, – Кирилл показал зажатую в руке бутылку с бледноватой жидкостью. – Она уже один раз помогла нам, может, и сейчас сгодится.
– Ты дурак! Бросил одного ребенка!
– Хватит! Потом все обсудим. Не здесь и не сейчас.
Вот в этом он был прав. Обсуждать его
– Осторожно, – предупредила Кирилла Алия, подсветив ноги зараженного.
Кирилл при свете фонаря перешагнул его, и они вместе оказались в дежурной части. На столе в белом переплете лежала та самая книга, которую они искали. Взяв ее, Алия, подсвечивая себе фонариком, начала пристально изучать все фамилии, содержащиеся в ней. Ее взгляд упал на пятую строчку снизу: «Гафица Самвел – лазарет – кома».
– Мы опоздали, – тихо произнесла Алия.
Около минуты она, не понимая, смотрела в книгу и не могла поверить, что это могло случиться. Они шли слишком долго бок о бок, всегда вместе, прошли через то, где другие просто бы опустили руки. Убийственная запись в журнале. И теперь его нет. Нет, потому что она была слишком далеко от него и не смогла помочь. Нет, потому что этот чертов мир все-таки сумел добраться до них, нашел удобный случай и разъединил их, а потом сделал то, что пытался многие годы.
– Али…
Что теперь? Куда ей идти? А самое главное, зачем?
– Ал…
Кто сможет ей помочь? Заменить отца, мать и лучшего друга? Он был не просто ее братом. Был ее миром, опорой и тем человеком, который, без сомнения, отдал бы жизнь за нее. Теперь его нет. Чувство непреодолимой злости, агрессии и угнетения накрывало все ее тело. Ее то бросало в дрожь от адского холода, то сжигало изнутри. Так плохо она не ощущала себя с того самого дня, когда проснулась на горах Конжака после той чудовищной грозы. От отчаяния утраты ее словно выворачивало наизнанку, перекручивало в мясорубке и ломало кости.
Книга выпала из ее рук. За ней едва не полетел фонарик. Луч света упал на штаны Кирилла. Его нога почему-то судорожно тряслась. Но не от страха, как это бывает, когда понимаешь, что тебя сейчас изобьют до полусмерти. Намного сильнее. Словно конвульсии при гипотиреозе или еще что-то хуже. Алия подняла фонарь. Его лицо, как и все тело, тряслось не меньше ног. Его глаза смотрели на нее, рука тянулась к ней и жадно хватала воздух. Шея скована, на груди чужие руки, жадно сжимающие тело.
– Не надо, – произнесла Алия.
Он мог бы остаться в машине, но пришел, чтобы ей помочь. Вместо него должна была быть она. Глаза, наполненные отчаянием, озарились яркой вспышкой, а тюрьма переполнилась оглушительным звуком выстрела. Последнее, что мог сделать Кирилл, – это выстрелить в голову упырю. Алия с сочувствием смотрела на то, как оба они упали на пол.
Тюрьма словно ожила по новой, задребезжали открывающиеся решетки и двери, повсюду появилось невыносимое пение щелчков. Вдалеке быстро приближались проснувшиеся толпы зараженных. Теперь она понимала, что добраться до выхода уже не успеет, но выстрел был уже сделан. Решение, чтобы выжить, необходимо было принимать в эту же секунду. Быстрым вращательным движением она открутила пробку в бутылке и облила себя с головы до ног. Резкий отвратительный запах сразу ударил в нос. Тут же, добравшись до шкафа, Алия отворила дверцу и, не глядя, залезла внутрь.
В комнату вбегало все больше и больше зараженных. С каждым новым стоном боли от очередного укуса, впившегося в его тело, она молила, чтобы его мучения закончились и все это прекратилось. Но их прибывало все больше и больше, и через некоторое время комната заполнилась почти до конца. Пока она сидела тихо, они ее не замечали и довольствовались лишь утолением своего голода. Их пению со стрекотанием позавидовал бы, наверно, даже академический большой хор РГГУ. Некоторые из них даже дрались между собой, чтобы достичь своей цели и добраться до тела. Через некоторое время их стало так много, что от их наплыва и беспорядочных стычек шкаф начал качаться, а затем упал, заняв диагональное положение между стенкой и полом. Ей повезло, что она сидела именно в том углу, который накренился к стене, в противном случае она бы поехала и моментально выдала себя той голодной толпе за дверью шкафа.
Этот пир продолжался еще около получаса. Затем, когда, наверно, уже не осталось ни капли крови в бездыханном теле Кирилла, они неохотно стали расходиться. Пир закончился. Пение постепенно угасало, а затем и вовсе пропало, возвращая тюрьме ту мертвую и безутешную тишину, которая царила, когда она только зашла в нее.
В этом тесном шкафу, напичканном пропахшей одеждой и смесью раствора из пластиковой бутылки, Алия просидела еще не меньше часа, прежде чем решилась открыть дверь и посветить фонариком в каждый угол дежурной части. Здесь больше никого не было, кроме побелевшего тела Кирилла. Пересилив себя и мысленно извинившись за то, что втянула его во все это, она вытащила ключи из кармана его брюк. На носочках добралась до двери и с невероятным трепетом в груди открыла дверь. Осветив коридор фонариком и не найдя ни одного спящего превращенного, она направилась к решетке, за которой была очередная дверь, после которой ее ждал долгожданный свет и спасение. Но сегодняшний день, видимо, номинировался на один из худших в ее жизни, и, как назло, все в нем шло наперекосяк. Решетка за ней сильно хлопнула, разносясь эхом по всей тюрьме, но на это она уже не обращала никакого внимания, последнее препятствие было от нее всего в пяти метрах. Свет от фонаря упал вниз, но было уже слишком поздно, чтобы понять, что под ногами возникло препятствие. Нога ее, ударившись, ощутила при столкновении что-то мягкое. Фонарик отлетел и, ударившись об пол, откатился к стене. Сама она, споткнувшись, ударилась головой о кафельную плитку и замерла.
Алия не видела, но ощущала, как перед ней поднимается проснувшееся голодное тело. Как оно встает, расправляя все свои затекшие мышцы. Как могла, она поползла к двери, которая была всего в метре от нее. Дверь открылась, и она увидела долгожданный свет, ощутила глоток свежего воздуха и взгляд спасенного мальчика, смотревшего на нее так близко из машины.
Все это продолжалось совсем недолго, и уже через мгновение ее ногу сзади схватила мощная лапа, потянувшая все ее тело назад. Дверь захлопнулась, а вместе с ней пропал и свет, и вся та доля радости, в которую она окунулась на какие-то небольшие доли секунды. Теперь она снова была в темноте, снова ощущала этот гнилой, пропитанной кровью запах и снова пыталась поглотить в себе страх, чтобы в очередной раз выжить. Оно было совсем рядом с ней, и даже без света можно было понять, что эта тварь играет со своей жертвой, обнюхивая ее с разных сторон. Где-то вдалеке раздались звуки приближающихся шагов. Тюрьма, пробудившаяся от грохота решетки, снова пробудила ее обитателей и торжественно звала на новый пир.
Резкий, тяжелой силы рывок вздернул ее и прижал к стене. Одна лапа осталась на кофте, а другая отклонила ее голову вбок. Отвратительный трупный запах, которым он дышал на нее, отдалился. Алия прекрасно догадывалась, что последует после этого.
Его челюсть и огромные клыки не достигли своей цели, упершись в выставленные руки жертвы, схватившей его за шею. Но эти руки были слабыми и изнуренными и не могли оказать ему достойное сопротивление. Постепенно, ослабевая, они сжимались все ближе, подпуская к себе жаждущую крови челюсть. Адреналин в ее крови зашкалил, сердце, как безумное, билось в истерике, все больше и больше набирая обороты, а мышцы работали на пределе своих возможностей. Но всего этого было недостаточно, его зубы были уже в паре сантиметров от ее шеи, а звуки бегущей голодной толпы были совсем рядом. Ее руки до последнего пытались держать его шею, но ее разум принял неизбежное и перестал сопротивляться. Больше она не блокировала страх, не чувствовала трепет, и ее нога не билась судорожно о стену. Все это она не могла больше держать в себе. И отпустила!