Книга реки. В одиночку под парусом
Шрифт:
Реальный, а не киношный Чапаев пал от руки женщины. Стал жертвой целенаправленных действий неверной и мстительной Пелагеи — своей второй жены. Эта сенсационная версия принадлежит дочери Чапаева Клавдии Васильевне, долгие годы посвятившей работе в архивах и поиску истинных причин гибели отца.
После истории с любовником и стрельбы в семейном алькове Чапаев порвал с женой все отношения. Пелагея Ефимовна, выждав какое-то время, приехала в дивизию мириться, взяв с собой для этого маленького сына Чапаева. Того самого, которым прикрывалась от пуль разъяренного мужа. Сына Аркадия Чапаев принял, Пелагею же велел к нему не пускать. А спустя пять дней после отъезда Пелагеи на штаб 25-й стрелковой дивизии, перенесенный в плохо прикрытый Лбищенск, напали белоказаки.
Бывший начальник артсклада Георгий Живоложинов, пойманный Чапаевым на горячем, вскоре после этого бежал в банду беляка Серова. Видимо, там-то он и был завербован белогвардейской контрразведкой. В конце 20-х в ГПУ попали документы, недвусмысленно подтверждающие это. Отвергнутая мужем Пелагея опять сошлась с любовником, ему-то она и поведала о поездке к мужу, рассекретив местонахождение чапаевского штаба. Триста белоказаков после стремительного ночного марша ворвались в спящий Лбищенск и сумели взять «в саблю» штаб дивизии, захватив врасплох около восьмисот бойцов.
Чапаевы — коренные волжане, от деда-прадеда проживавшие на берегах Волги. Предки Василия Чапаева были крепостными крестьянами. В русской истории Чапаев — выразитель тяжелой логики социального возмездия за долгие столетия крепостнической неволи, подневольного рабского труда на помещиков и дворянскую аристократию.
Но для нас Чапаев — это прежде всего актер Бабочкин.
Чапаев Бабочкина — это русский витязь без страха и упрека, обаятельный храбрец, мудрец, хитрец, наивный фанфарон, командир дивизии и атаман волжской ватаги ушкуйников, революционный командир и глубоко мирный человек с его слабостями и достоинствами. Андрей Тарковский сказал о Бабочкине: «Весь он, как бриллиант, где каждая грань контрастирует с другой, из чего и вырастает характер… герой-человек, и в этом его бессмертие». Актер Бабочкин прожил большую жизнь, сыграл во многих фильмах и сменил не один театр, но так и остался погребенным под монолитной глыбой своей ранней роли.
В годы войны фильм зажил новой, удивительной жизнью. Чапаев с экрана звал всех в бой, увлекая своим непокорным характером и яркой судьбой. Мой отец рассказывал, как при подготовке к наступлению к ним в полк вместе с ящиками боеприпасов в одном кузове полуторки привозили и цинковые коробки с драгоценным фильмом, и командиры батальонов боролись между собой сначала за цинки с целлулоидом, а уж потом думали о цинках с патронами.
Я еще походил по залам музея, полюбовался всякими мелочами в шкафах и на стенах. Музей был набит оружием всякого рода. Как краеведческий музей начинается с бороны и сохи, так чапаевский музей начинается и заканчивается грозными орудиями братоубийственной страды. Каин, чем ты убил своего брата Авеля? А вот чем, а вот чем — шашкой наотмашь да пулеметной очередью навылет. Куском свинца, выпущенным из винтовки системы Бердана, бельгийского револьвера произвольной системы типа «Бульдог», пистолета Маузер с удлиненным стволом в деревянной кобуре, винтовки-трехлинейки образца 1891 года. Опасаясь ограблений, одно время в музее даже учредили пост ночного дежурного — оружие привлекало местный криминалитет. Старушка-смотрительница Мария Владимировна мне поведала, как ей бывало страшно по ночам, запертой одной в музее. Она устраивалась в конференц-зале, и на нее с огромной картины художника-самоучки Богаткина обрушивались искаженные свирепым оскалом ненависти и отчаяния лица сражающихся красных и белых. «А ведь все они — русские люди!» — сообщила она мне, понизив голос, словно о каком-то своем открытии.
Перекусил за столиком уличного кафе у стен ЦУМа. Самовар на белой домашней скатерти, россыпь дешевых и вкусных изделий из теста: пирожки, пироги, пирожищи с начинкой всякого рода, которая не хрустит на зубах костяной дробью, а тает. И пахнет родной бабушкой. Чья-то бабушка постаралась для чужих внуков и напекла пирожков.
Город мне нравился. Чебоксарцам свойствена особая чинность слов и мыслей, в их повадках еще сохранялся добрый налет милой провинциальности с ее нарядной медлительной чистотой и скукой по выходным, когда к городу относятся как к продолжению палисада, выходят в домашних шлепках во двор, незаметно для себя доходят до центра и возвращаются обратно, попутно совершая ряд полезных действий от покупки хлеба до разговора с остановившимся приятелем. Что-то носилось в воздухе такое — какой-то дух умиротворенности, покоя и услады.
Вечерами город высыпает гулять к Волге — на широкую набережную и превращенный в пешеходную зону бульвар Ефремова с улегшимися на нем, как гигантские колобки, древними ледниковыми валунами, чьей-то творящей дизайнерской волей свезенными с пригородных полей. Гремела музыка из динамиков, били фонтаны, нарядно подсвеченные прожекторами церкви парили в сгущающемся от сумерек воздухе, словно подъятые мановением палочки искусного иллюзиониста Копперфилда, в заливе катались на шлюпках и водных велосипедах.
В яхт-клубе кипела ночная жизнь — то и дело визжали тормоза, хлопали дверцы прибывающих автомобилей. Гости съезжались на яхты. Их встречали на палубах капитаны, предупредительно подавали руки притворно повизгивающим девицам, принимали сумки с прохладительно-горячительным, заводили моторы и на самом малом выводили лодки из «марины» на рейд, с которого открывалась захватывающая картина ночного города.
Спать меня определили в дежурную комнату, где стоял большой старый диван с телефоном. Наш разговор с дежурным Николаем затянулся заполночь. Оказалось, глаз он потерял в драке, пытаясь унять вооруженного ножом пьяного милиционера. Милиционеру от ответственности удалось отвертеться. Половины пальцев на левой руке Николай лишился во время парусных гонок: в руке взорвалась семизарядная армейская ракетница. В армии служил сапером, на его боевом счету шестьдесят два разминирования, из них шесть проведено во время службы в Афганистане, а тут — какая-то паршивая хлопушка с бракованным патроном. Николай — замначальника этого яхт-клуба, созданного при электроаппаратном заводе.
Несколько лет назад к ним в яхт-клуб заплыл издалека отставной майор без обеих ног. Военный инвалид, в прошлом — парашютист-десантник, израненный, мучимый болями, с мочеприемником на боку, он отправился в долгое и рискованное плавание по большой Волге на легкомысленной лодчонке «Нырок» и плыл на одном самодельном парусе, потому что передвигаться на веслах на такой «резинке» невозможно. Плыл он долго и трудно, сам, без посторонней помощи усаживался в свою лодку и сам выбирался из нее на берег, разбивал палатку, разводил костер, готовил себе еду. Иногда рыбачил и даже умудрялся что-то поймать себе на обед и ужин. Он попросился в яхт-клуб переночевать. Его разместили. Потом сообщили о необычном путешественнике в администрацию президента Чувашии. А дальше произошло вот что: президент республики Н. В. Николаев вдруг прислал машину и принял безногого майора как дорогого и уважаемого гостя. Его покатали по городу — показали местные достопримечательности. Накормили в одном из лучших ресторанов. С комфортом поместили в гостиницу на ночлег. А с утра пораньше, по его настоятельной просьбе, привезли в яхт-клуб и помогли спуститься в лодку. Майор объяснил, что если сделает остановку, то выбьется из волевого настроя и уже не сможет заставить себя отправиться дальше. А чтоб не умереть, он должен плыть.
Когда Николай повторил эту услышанную от майора краткую формулу жизни, у него дрогнул голос. И я хорошо понял Николая. Мне трудно было представить себе в подробностях мужество бытового поведения этого инвалида, решающего одну непростую задачу за другой: как управлять лодкой, как бороться с сильным ветром или установившимся штилем, зарядившим дождем и палящим зноем, как пополнять запасы продуктов, как устранять неизбежные пробоины оболочки и течи в днище, когда у тебя нет ног, а на боку — коробка с медицинским прибором, мешающая каждому движению. На берегу ему, положим, помогали рыбаки и отдыхающие, но на воде-то он был предоставлен самому себе, подверженный любой случайности. И такой за этим мне виделся сильный характер и такая стальная воля, что становилось тошно и стыдно за себя, накопленная к вечеру усталость представлялась изнеженностью, а казавшиеся неподъемными горести и тяготы отлетали, как дым. А еще мне нравилась живая человечная реакция президента Николаева — молодого динамичного руководителя, к которому я давно присматривался с симпатией.
Майор не оставил в яхт-клубе ни адреса своего, ни номера телефона. Спросить у него фамилию тоже как-то постеснялись. Кажется, звали его Саша. Родом из Белоруссии. Деньги на свои путешествия он зарабатывает ремонтом радиоаппаратуры. Каждый год друзья вывозят его на берег Волги, помогают усесться в лодку, каждый год он выплывает на большую воду, поднимает парус и на три долгих летних месяца растворяется в голубом волжском просторе.
Майор, кто вы? Отзовитесь.