Книга вторая: Зверь не на ловца
Шрифт:
– ... и это у нас называется - "взять чисто, без лишних потерь"...
– проворчал под нос Владек, и побрел к стоящим на привязи коням, нервно теребя темляк сабли.
Через двадцать минут все было готово, и в равнине начали с щелчками рваться кугели, которые с усердием посылал Пашкур, понимавший, что второй промашки ему не простят. Снаряды, сначала дымовые, а потом и оставшиеся боевые, ложились в низины, в густой кустарник, за кроны акаций, - везде, где по мнению Ендрика, могли спрятаться боевики. Через некоторое время неуместно-весело отыграл горн, с обоих сторон из лесной чащобы в равнину выехали, ломая кусты и урча моторами, броневики, и тут же открыли огонь, хлесткими пулеметными очередями прочесывая высокий кустарник. Тяжелые бронеавтомобили остановились в нескольких ярдах от крайних деревьев, и поспешно ударили из
Снова затрубил горн, и следом за броневиками в равнину устремились "отцы" - группа огневой поддержки. У них были все ручные пулеметы, они держали на изготовку карабины, и перекрестным огнем целенаправленно ударили вдоль и поперек равнины с обеих сторон, - так, чтобы никто там не смог даже голову поднять. Лежащие в кустарнике диверсанты отвечали, - редко и безрезультатно, ибо созданная егерями плотность огня не позволяла им высунуться для хорошего прицела, к тому же глаза им застилал дым, никак не мешавший егерям. Потерь от этих пуль "отцы" не понесли, - усердно прячась за бронемашинами, они выглядывали лишь затем, чтобы выпустить очередные порции свинца.
Лаида, выводя свою алу в центр линии наступающих, отчетливо понимала, что, хотя она всего лишь добивает совсем небольшую группу противника, риск очень велик. Если тем удастся, все же, выставить пулемет против её "сынов", и выпустить хотя бы часть пуль куда следует, - один единственный MG вполне способен выбить половину всех конных. Конечно, "отцы" и Ендрик немедленно перенесут огонь на новую цель, - но вот время, времени пулемету надо совсем немного... Секунд десять. Чтоб его. Лаида мысленно прочитала про себя молитву, не очень изящно вытянула из кобуры пистолет, дослала патрон в ствол, и кивком приказала горнисту трубить сигнал к конной атаке.
Гжегож Ивойло, стоящий во главе своей алы слева, покосился на неё, и поймав вопросительный взгляд, утвердительно кинул.
– В равнине смотрим под копыта, чтоб в яму не загреметь! Пистолеты к бою, в упор бьем, а накоротке, - сабли из ножен, и бей их в песи, руби в хузары! Ала, рысью - ма`арш! Гей, егеря!!! Бей-убивай!!!
– Лаида и сама немножко не верила, что кричит это, ведь последняя атака в конном строю состоялась еще во времена молодости её отца, но одобрительный рокот прокатился в обеих изготовившихся к атаке алах, и заставил её крепче сжать рубчатую рукоять в правой вспотевшей руке.
– Бей! Бей!! Бей-убива-а-ай!!!
– древний роханский клич из шестидесяти глоток перекрыл даже разрывы шрапнели и треск пулеметов, когда обе алы лавой скатились из леса в поросшую кустарником равнину, ломая тонкие ветви на пути и стремительно сближаясь с врагом.
Лаида мчалась впереди всех, неосмотрительно выбившись из построения, и едва увидав темные фигурки, мелькнувшие между кустами впереди, перебегающие с места на место, падающие и снова встающие, разрядила в них весь магазин пистолета, хотя было слишком далеко. Да и тряска едва позволяла разобрать противника среди и клубов дыма и густой зелени, а не то, что в него на ходу попасть. Гжегож слева тоже открыл огонь, но его "Ройер 96К" с кобурой-прикладом стрелял гораздо настильнее, и он, с второго-третьего выстрела, в кого-то попал, - Лаида разглядела как одна из фигурок подломилась и сползла по столу дерева на землю. Тут ударили из своих пистолетов и револьверов обе алы, - кто прицельно, кто за компанию вслепую, и всадники с треском налетели на врага, выхватывая клинки и занося их для удара...
Лаида направила коня на невысокую фигуру впереди, - парень расстрелял всю пачку куда-то в сторону "отцов", явно ошалев, потом позади него разорвался кугель (все таки опять наму... намудрил Ендрик, почти по своим садит!), стрелок упал, но тут же вскочил снова. Лаида с разгону прошла слева от него, дождавшись, когда он выставит винтовку над головой для
Ярость и жажда крови застелила Лаиде глаза, и когда она заметила еще троих диверсантов, убегающих сквозь кустарник, она даже не задумалась, что бежать тем некуда, и они так или иначе попадут либо под огонь жандармов, либо под пулеметы "отцов". В очередной раз пришпорив Диррэля, она понеслась на них. Один из бегущих споткнулся и упал на бок, получив пулю от заходящего с другой стороны вахмистра Дадило, другой остановился, ловя Лаиду в прицел винтовки, но упал, скошенный выстрелом из страшного своей убийственной мощью пистолета Гжегожа. Третий же резко развернулся, подхватил винтовку на манер дубины за цевье, закрутил, как вентилятор, и словно вконец одурев, бросился ей почти под копыта. Лаида суматошным броском направила клинок прямо в перекошенное лицо, но, увы, поздно, вхолостую, - верткий враг куда-то исчез из виду, а в следующее мгновение её крепко ударило в живот чем-то твердым, что-то грузно навалилось на плечи...
Теряя равновесие, ротмистр опрокинулась назад, сорвалась из седла и приложилась головой об узловатый корень. Она тут же открыла глаза, - и узрев противника в сбитой на затылок вязанной шапочке, который заносил над ней широкий вороненый кинжал, немедленно закрыла вновь.
Вот она какая, смерть.
Ничуть не торжественно, и очень больно, - а кругом все куда-то стреляют, куда-то бегут...
И дела никому нету...
Гжегож Ивойло, увидев, что ротмистр оказалась на земле, развернул коня и помчался на выручку в тот же момент. Пистолет был разряжен, затвор стоял на задержке, и Гжегож бросил его на ремень, подхватывая темляк сабли, за которую в принципе очень не хотел браться, не вполне доверяя холодному оружию. Враг, придавив Лаиду к земле и обездвижив, занес было кинжал для верного смертельного удара, даже уложив вторую ладонь на затыльник рукояти, но почему-то промешкал, - Гжегож не понял почему и мгновенно этим воспользовался, приподнимаясь в стременах и нанося со всего разгону сокрушительный удар. В последний момент что-то подорвало Гжегожа развернуть клинок, и удар пришелся бандиту плашмя по макушке, отчего у того закатились глаза, и он без чувств рухнул на Лаиду.
Причина, по которой он сразу не ударил её кинжалом, состояла в том, что диверсант неожиданно понял, что перед ним женщина, - обычным образом коснувшись её груди раскрытой ладонью. Именно это и спасло Лаиду, - бандит оказался просто не в состоянии осознать, что бравый егерский офицер, зарубивший двоих его товарищей, не был мужчиной... И тот факт, что среди его боевых друзей также были девушки, ему ничем не помог.
Гжегож сходу спешился, - на черкасский манер, пробежав еще несколько ярдов по инерции, и махом стряхнул с Лаиды бесчувственного пленного, которого тут же могуче скрутил подоспевший Здыбенко. Убедившись, что ротмистр жива и относительно здорова, Гжегож помог ей приподняться и протянул упавшую шляпу.
Опираясь на руку урядника Лаида повела вокруг мутноватым взглядом, - уже спешившиеся "сыны" стаскивали на вытоптанную площадку порубленные трупы диверсантов, кто-то нес трофейный пулемет со свисающей лентой (расчет которого накрыло едва ли не первым же кугелем), и несколько действительно заготовленных восьмифутовых шестовых мин, по обеим сторонам осторожно приближались "отцы" с карабинами наперевес...
– У нас хороший день, девоньки мои, - чуть слышно произнесла она, тайком преодолевая накатившую тошноту, - Кажется, вы, наконец-то, смогли сделать что-то относительно путное. Вдобавок, должно быть, не ошибусь, если предположу, что ты, Гжегож, захватил единственного пленного на нынешний день.