Книжная лавка близ площади Этуаль
Шрифт:
У нас не будет нынче рождества,
Эвакуировали Деву и Христа,
Иосиф в лагере вымаливает хлеб,
А боши реквизировали хлев.
Всех ангелов с небес зенитки сбили,
Волхвы в Британию давно уплыли,
Бык ныне царствует в Берлине, а осел...
Он в Риме стойло теплое нашел.
– Ты набита анекдотами и историями, точь-в-точь как старый матрац соломой, - объявляет Жермен.
– Где это ты набралась? Наверно, у Жан-Пьера? Кстати, ты давно не рассказывала ничего о наших русских. Как они там? Как здоровье Дени? Зажил его шов? И вообще, как они прижились у Жан-Пьера?
– Шов заживает. С Жан-Пьером оба ладят, - буркнула, внезапно мрачнея, Николь.
– Ну еще бы не ладить, ведь Келлер такой добряк. Вот кто по-настоящему хороший человек!
– продолжала Жермен, точно не замечая переменившегося настроения сестры.
– А у Дени характерец неукротимый, вроде твоего. Никогда не забуду, как он бушевал здесь, у нас, как требовал, чтоб его немедленно отпустили. Ему, видите ли, надо во что бы то ни стало сию минуту идти куда-то, кого-то отыскивать, сражаться с фашистами. Ничего не желает слушать, рвется с постели. А ведь какая была рана - легкое прострелено, весь исходил кровью. Доктор Древе, когда извлекал пулю, шепнул мне, что не очень-то надеется на благополучный исход...
– И все-таки, несмотря на все это, ты и Гюстав потребовали, как только Дени стал передвигаться, чтобы он и Поль перебрались в Виль-дю-Буа, к Келлеру, - зло перебила ее Николь.
– Потребовали, чтоб они ушли от нас!
– О, ну сколько же можно говорить об одном и том же!
– в сердцах воскликнула Жермен.
– Ты что, маленькая, не понимаешь? Им нельзя было здесь оставаться. Два взрослых парня в крохотной квартирке, которая у всех на виду, можно сказать, в самом центре Парижа! У нас и немцы-покупатели бывают, и соседи непременно бы дознались, что у нас живут чужие... А это всем нам грозило самыми страшными последствиями. Да и не одним нам, ты это отлично знаешь сама, только делаешь вид, будто мы поступили жестоко из эгоизма. Тебе нравится мучить меня и Гюстава, - уже жалобно договорила старшая сестра.
– Да уж твой Гюстав...
– протянула Николь.
– Вовсе он не мой. Он общий!
– опять вспыхнула Жермен.
– Ты же знаешь, чем он занят. Разве это его собственные дела?
Николь успокоительно похлопала сестру по хрупкому плечу:
– Не кипятись, пожалуйста, никто не обижает твоего Гюстава. Я тоже, между прочим, уверена, что он и герой и мировой парень. Только уж слишком педант. Вообразил себя настоящим вождем и завел такую дисциплину - не вздохнуть! Кстати, Дени меня расспрашивал о нем и о Келлере. Чем они занимаются, да почему Жан-Пьер торгует с немцами, и так далее. Кажется, он что-то подозревает. Тот разговор, когда он лежал у нас... Мы думали, он без сознания, а он, оказывается, все слышал.
Жермен испуганно вскинула глаза.
– Какая неосторожность! Надеюсь, ты ему не сказала?
– Но ведь из Бетюна пришел хороший ответ!
– возразила Николь.
– Они оказались своими, все подтвердилось.
– И все-таки, покуда Гюстав не позволит, я тебе запрещаю болтать на эти темы, - строго сказала Жермен.
– Я ничего не имею против, - прибавила она, - мы очень рады, что Шарль так о них отозвался, да и Гюставу они оба нравятся. Гюстав говорит, надо познакомить русских с нашими. Пускай наши своими глазами увидят тех, кто бьет немцев. Правда, ни Дени, ни Поль боев и не нюхали, но ведь они той же породы, советские. Думаю, если дойдет до дела, они не подведут.
– Еще бы!
– горделиво сказала Николь.
– Дени - это знаешь какой парень!
– Вот Гюстав и хочет...
– начала Жермен.
Николь вдруг сердито покраснела.
– Как, уже выводы? Уже намерен их использовать?!
Жермен остро глянула на младшую сестру.
– А что? Тебе это не нравится? Ты возражаешь?
– Да нет, - заметно смутилась Николь, - я ничего не говорю. Только Дени, по-моему, еще слаб для чего-нибудь серьезного. Ведь он только недавно поднялся.
– Но если нужно?
– Тогда вместо него пойду пока я!
– решительно сказала Николь.
"Ого, как видно, это всерьез!
– думала, хмурясь, Жермен.
– Как она вскинулась! Смотрите-ка, готова на риск, даже собой пожертвовать, лишь бы уберечь его. О, это очень-очень серьезно..."
Вслух она сказала:
– Все это не нам решать. Кажется, скоро станет очень горячо.
– Тебе известно что-нибудь новое?
– с живостью спросила Николь.
– Нет, все, что было, тебе известно, как и мне. Но если взглянуть на сводку...
– Покажи!
– потребовала Николь.
– Пожалуйста.
Жермен нагнулась к нижним стеллажам. Там, за толстыми томами "Истории масонства", был выдолблен в стене тайничок. Жермен, не глядя, нащупала бумажный жгут, вытянула его, развернула.
– На, читай!
Вот что прочла Николь:
"6 апреля в пять часов вечера колонна фашистских солдат в полсотни человек возвращалась из ресторана на площади Наций. На углу бульвара Шаронн три партизана подкараулили колонну и бросили в нее несколько бомб. Десятки убитых и раненых фашистов.
10 мая у Одеона партизаны напали на группу эсэсовцев. Фашистов забросали гранатами. Много убитых и раненых.
22 мая на бульваре Линне атакована машина бошей".
Николь обратила к сестре разгоряченное лицо:
– И все это совершила одна группа? Всего несколько человек?
– Кажется, - кивнула Жермен.
– Наверное ничего еще не известно. Но и другие, ты же знаешь, не сидят сложа руки. Сама видишь, в Париже бошам становится неуютно.
– Браво-о!
– заорала вдруг совершенно по-мальчишечьи Николь и подбросила к самому потолку одну из своих "Последних в жизни", да так, что туфля звонко шмякнулась об пол оторванной подметкой.
– Браво, скоро мы с ними разделаемся! Скоро победа!
– Тише ты, сумасшедшая, соседи сбегутся или, чего доброго, услышат боши!
– унимала ее, сама очень довольная, старшая сестра.
2. В ВИЛЬ-ДЮ-БУА
– Чем могу служить, мадемуазель Роллан?
– Я по поводу Арлетт, мсье Келлер. Пришла поговорить о вашей девочке.
– Опять что-нибудь натворила в школе? Вот негодница! Девчонке тринадцать, совсем уже большая, а никак не может без шалостей!
– На этот раз это не шалость, мсье Келлер, - начала, растягивая слова, учительница.
– Если посмотреть на это как на... И вообще многие могли бы расценить это как...