Князь Изгой
Шрифт:
После, начали сбивать и внутренний каркас. Продольные стрингеры заклепками стягивали к форштевню, двум переборкам и транцу, обеспечивая тем самым исключительную жесткость корпуса. Вкупе с уголками, стальными клёпками и скобами, ему никакой ветер не страшен. Быстрей на берег выбросит, чем корпус разломит. Закончили и каплевидную мачту высотой девять метров, ту клеили из восьми реек прямоугольного и треугольного сечения с выбранным пазом. Для жёсткости каждые полметра выклеивали диафрагмы.
Шверт и перо руля выпилили из «фанеры», склеенной из березового шпона, распущенного на лущильном станке. Руль проклеили тканью, подшпаклевали и обили бронзовым листом. Осталась одна проблема — швертовый колодец. Течёт скотина! В третий раз переделываем. Мелочи вроде гребков, вертлюга гика, блоков и стопоров готовы, но частично, только деревянные элементы, ожидаю покуда кузня освободится.
Сколько уже канитель тянется с молотом? Почитай с января началась работа. Фактически вся наша «индустрия» и инфраструктура цехов под него выстроена. Молот наш, считай две не связанные меж собой системы: пластинчатый конвейер с приводом от лошадей, что вращает маховик, приводящий в движение штангу, поднимающую или опускающую рессору с шагом сорок сантиметров и, собственно, станину с рессорой и направляющей для цилиндрической бабки. Обе конструкции сбиты из мощного дубового бруса на шипы, скобы, заклёпки.
Частота ударов регулируется зубчатым сектором и фиксатором штанги. Если её ближе к центру маховика прикрепить, увеличим частоту ударов и уменьшим силу, а ближе к краю — наоборот. Засада возникла с металлическими частями: штангу пришлось сковывать из двух частей, держатель из четырех, а маховик, аж из двенадцати. Поковки сложные, фасонные, и то, что кузня неделю только на них и работала следовало ожидать. Ведь помимо них, для молота требовались шестерни и валы роликов, звенья цепи конвейера. Оттого все прочие заказы в «очередь» поставил.
Спроектирован молот так, что и на нижнем, и на верхнем бойке можно быстро менять штампы, да подкладки. Учитывая потенциальную энергию рессоры и принудительное ускорение падающей части молота, бьёт он как классический молот весом двести кило. Максимальная амплитуда двести пятидесяти ударов в минуту! Как запустили лошадок на линию и начали крицы проковывать.
Бух-бух-бух!
Молот играючи сминал ноздреватые бруски и кольца. Семь-десять минут и готово, можно закладывать новую. Крицы велики для молото и прежде их приходилось перерубать. На эти мелочи ковали внимания не обращали, ведь перед ними творилась волшба! Прохор сладил мифический самоков, освобождающий от тяжелейшего монотонного труда! Немедля выдал мастерам и подмастерьям по десятку резан. Забили барана, подготовил хороший стол с бочонком крепкого мёда.
В суете праздника, не сразу заметил неладное. На Добрыне лица не было. На празднике жизни он стоял в стороне и был мрачней тучи.
— Добрын, друг! Почто кручинишься? Разве не видишь, радость у нас великая. Сладили в кои век наконец молот фряжский! И в том твоя доля велика. Ради сего неделями у горна спину гнул.
— Звини, не до веселья ноне.
— Почто так?
— Лукерья давече приходила.
— И что? — не сразу я понял, о чём он речь ведёт.
— Бает, Данила мой нежилец. Не сегодня, завтра сгинет от лихоманки.
— Как так нежилец? А ну пошли в дом. Гляну, что за беда с сыном стряслась.
Глава 18
Нельзя сказать, что забросил Данилу. Спирта выделял, следил чтобы вовремя повязки меняли и строго-настрого запретил бабке Лукерье грязными руками копаться в ране. И всё же боялся. Ну не готов внутренне сложную операцию делать. Опыт имелся какой никакой. Пару месяцев санитаром в госпитале военном был, такого там навидался. Хирурги особо не смотрели медбрат ты с медицинским образованием или нет, одел халат, руки помыл и давай, помогай. Так что и инструмент знал. Рану или нарыв вскрыть-зашить могу легко, но делать ампутацию или полостную операцию самому только раз приходилось, аппендицит удалял и то с книгой. Видел, да видел много. Брат родной в областной больнице сосудистым хирургом работал. Он много, конечно, рассказывал. Можно сказать, анатомию знаю на твёрдую троечку. Во всяком случае вену, от артерии отличу, да и что, где пережать надо, понимаю.
Данила действительно был плох. Лицо словно мелом выбелено, скрипит зубами от боли, чуть не подвывает, то и дело проваливается в забытьё. Правая нога раздулась, а вокруг раны кожа стала синюшной. Ампутация, к бабке не ходи. Или есть шанс? Морфин то как раз два дня назад получил через морфинад кальция. Возникли небольшие трудности с его очисткой, но с помощью перегонного куба те преодолел. Проблема в том, что мой морфин, не очищенный как должно, ибо не было соляной кислоты, и ко всему я не знаю дозировки…
— Добрын, без утайки скажу. Дело плохо. Скорее всего придётся Даниле ногу отрезать.
— Как же так можно, княже? Живому то человеку?!
— Или он не жилец. У франков есть особые лекари, которые так жизнь спасают, ногу больную отрежут — человек выживет, не сделать так — умрёт.
Добрын тяжело вздохнул:
— Как же без ноги то жить? Ужо лучше умереть.
— Деревянную сделаю, будет прыгать как кузнечик.
— Где же того лекаря взять, чтобы ногу резал?
— Я то сделаю. Токмо выживет тот, али нет не ведаю. Но ежели ничего не делать, то как Лукерья сказывает, так и будет. Отойдёт твой сын завтра поутру.
Добрын словно очнулся, рубанул рукой по воздуху:
— Чему быть, того не миновать. Что потребно, княже, говори. Всё достану!
— Дам тебе особое злато, так ты его раскатай в самую тонкую полоску на наших вальцах, да ко мне неси, будем трубку особую ладить.
— Ты же Богдан срочно налови собак. Нет, стой, лучше купи, но, чтобы до полудня у меня не меньше трёх было. Опробуем на них сперва зелье. И тащите Данилу в ангар, тама хоть стол есть подходящий.
Началась лихорадочная суета и за несколько часов мы совершили небольшой производственный подвиг, спаяв шприц из бронзы, с золотой иголкой. [2] Золото там действительно особое. Чтобы изготовить канитель передали золото червонное, без всяких добавок. Вот только нити из него рвались, оттого и отлил семьсот пятидесятую пробу, добавив в злато пятнадцать процентов серебра и десять меди. Такими крепкими нитями можно даже увядшим красоткам лицо подтягивать. С самой канителью или златонитью, проблем не возникло. Здесь то их вручную свивают, короткими кусками, я же разом катушку сделал. Со станочком не так ладно вышло. Канитель ведь требуется по спирали навивать, виток, к витку, совсем не так как верёвки скручивать. Пришлось переделывать токарный станок в некое подобие струнонавивального, с ним то канитель и сладили. Всего-то знай себе прижимай рукой нить к вращающейся струне, да ролик двигай ровно. Приспособиться надо попервой, но это, как и везде. Ко всему навивку для канители плющили в валках, и она получалась или гранёной, или плоского сечения. Закручивая вокруг такой струны нить, получали канитель похожую на трунцал. [2]
2
Не видать, ни зги — в древнерусском языке слово «стьга» означало тропу (дорожку). При этом мягкий знак обозначал не смягчение согласной, а безударную слабо произносимую (в лингвистике это называется «редуцированную») гласную. Начиная примерно с XII века н. э. в древнерусском языке начался сложный процесс, который в лингвистике называется «падением редуцированных гласных». Например, «истьба» стала «избой», а «стьга» — «згой». Таким образом, не видно ни зги — не видно тропы впереди.
2
Не видать, ни зги — в древнерусском языке слово «стьга» означало тропу (дорожку). При этом мягкий знак обозначал не смягчение согласной, а безударную слабо произносимую (в лингвистике это называется «редуцированную») гласную. Начиная примерно с XII века н. э. в древнерусском языке начался сложный процесс, который в лингвистике называется «падением редуцированных гласных». Например, «истьба» стала «избой», а «стьга» — «згой». Таким образом, не видно ни зги — не видно тропы впереди.
Собак аж четыре штуки достали, вот на них то и дозировку проверял. Прокалываю, а после режу и сморю чувствует ли боль. Дозировку рассчитал из расчёта на килограмм живого веса. Инструмент же хирургический у меня имелся: скальпели, иголки, ножницы, зажимы и прочее. Насколько мог восстановил по памяти малый операционный набор, ибо постоянно приходилось штопать подопечных. Был и спирт, и нити из серозной плёнки. В качестве природных антибиотиков применяли бинты, пропитанные настоем тысячелистника, полыни, багульника, мха и пижмы, а также мази: медовая c прополисом, восковая, дегтярная. Лекарств, не так много, как хотелось, но шансы у больного имелись неплохие.