Князь мертвецов
Шрифт:
– Господа, маэстро Йоэль, рад вас видеть!
– Как лестно звучит!
– ответил ему... вздох ветра... звон прохладного ручья по камням... свист серебряного клинка, ловящего солнечный луч... Ответил голос альва.
– Благодарю.
– Так, а поди-ка ты отсюда, Йоська! Рюшки там пришей, или еще чего. Тут дела серьезные, не для маэстров. Да другим скажи, чтоб нас не беспокоили! – после голоса альва скрипучий козлетон старого портного звучал омерзительно, как вопль раскачивающейся на покосившемся заборе вороны.
– Петр Николаевич, наконец-то! Как же мы рады вас видеть!
–
Наверху снова хлопнула дверь, голоса словно отрезало. В наступившей тишине притаившийся под лестницей Митя услышал резкое, частое, злое дыхание. Наверное, так же дышал он сам, когда свитские великих князей поливали его грязью.
Где-то рядом резко распахнулась дверь и послышался пронзительный женский голос, в котором Митя безошибочно узнал голос Цецилии Альшванг, полновластной хозяйки дамской половины «Дома модъ»:
– Йоська, цудрейтер, ты на кого там злобишься? У меня герань вянет!
Наверху рвано выдохнули и по лестнице затопотали быстрые, злые шаги. Мелькнула двигающаяся с перехватывающей сердце грацией гибкая фигура, наряженная в простой приказчицкий сюртук, рассыпавшиеся по плечам длинные волосы цвета старого серебра. И альв стремительно направился вглубь дома.
– Не смей молчать родной матери!
– донесся гневный вопль фрау Цецилии. Снова хлопнула дверь и воцарилась тишина.
Митя подождал еще мгновение и взбежал наверх, бесшумно ступая на самый край ступенек.
С любопытством осмотрел пустую приемную на втором этаже, и несколько плотно закрытых дверей. Заглядывать не рискнул - из-за дверей не доносилось ни звука, понять, что внутри, было невозможно. Вот так откроешь и окажется, что там в тишине и полнейшем молчании десяток клерков в синих нарукавниках корпят над счетными книгами! Стараясь двигаться все также бесшумно, он шагнул к единственной двери, из-за которой слышались голоса. И впрямь, традиция! Митя приник ухом к косяку.
Глава 7. Железный заговор
– ... Благодарю, Раисе существенно лучше. Доктор сказал, скоро и бинты снимут.
– Душевно рад за вашу рыжую красавицу!
– Арон Исакович, ваше сочувствие весьма приятно, но хотелось бы знать, чему обязан такой настойчивости?
– Видно занятого человека - сразу к делу!
– отозвался еще один голос. Холодноватый. Чуть надменный. И одновременно льстивый, будто приказчицкий. Так мог бы говорить приказчик личной императорской лавки, если бы такая существовала в природе. С затаенным ощущением причастности к величию и превосходства над прочим и, непричастными.
– Позвольте, ваша светлость, представить моих гостей: Моисей Карпас, представляет «Общество каменноугольных и железных рудников Юга России», а также товарищество Брянских металлургических заводов, и господин Гунькин…
– Секретарь акционерного общества Путиловских заводов, - все тот же высокомерно-приказчицкий голос вмешался надменно, и одновременно - торопливо.
Митя мог поклясться, что фамилию свою господин Гунькин не любит.
– Прибыл специально из Санкт-Петербурга по поручению правления, - и с прорезавшимся недовольством добавил.
– Неделю то поездами, то в коляске! А у меня в секретариате, к вашему сведению, дела, господа!
– Мы ценим стремление правления Путиловских заводов способствовать решению непростой ситуации! Со своей стороны, также стремимся сделать все возможное...
– новый собеседник едва заметно картавил, но, когда начинал частить, картавость слышалась сильнее, а голос становился невнятнее.
– Ваша светлость, речь пойдет о пропавшем после варяжского набега железе.
Митя прикусил губу, чтобы не заорать. Железо! Гости, которых он еще сомневался - подслушивать или нет, и не стал бы, не разозли его старый портной, - приехали ради того самого железа!
«Великие Предки, отныне я буду подслушивать и подглядывать все, что только можно, везде и всегда!»
– Железо, которое варяги успели вынести со складов в Екатеринославе, а также со склада у села Каменское, - продолжал картавый.
– Погодите, господин Карпас, я лучше объясню! Все дело в паровозах, ваша светлость, - безапелляционно вмешался Гунькин.
– Путиловские заводы расширяются - мы начинаем делать паровозы! Что, как вы понимаете, без железа решительно невозможно! Давние деловые отношения с синдикатом Брянских и Варшавских сталелитейных заводов подвигла нас передать заказ им. – Некая царственность в голосе Гунькина заставляла думать, что передавал он лично, собственными руками.
– Нас заверили, что никакие обстоятельства не помешают выполнить наш заказ. А теперь железа нет!
– невозмутимость слетела с него в один миг, голос сорвался почти на визг.
– Мы, изволите ли видеть, в ближайшее время обязаны выпускать не менее восьми четырехосных паровозов системы «Кампаунд» в месяц.
– А мы, соответственно, обязаны поставить питерским заводам соответствующее количество железа.
– подхватил Карпас.
– И вот, все обязательства срываются!
– И что же вы хотите от меня, господа?
– отозвался Урусов.
– Поиски ведутся непрерывно.
– Не сочтите за обиду, ваша светлость, так ли уж непрерывно?
– в голосе Гунькина появились неожиданно склочные нотки.
– Варяги, насколько мне известно, захвачены, а железо так и не найдено!
– Правильно ли я вас понимаю, сударь? Вы полагаете, что Департамента полиции ваше железо… присвоил?
– голос Урусова был мягок и опасен, как пушистая лапа его любимой рыси.
«Да что ж сразу - присвоил?
– искренне обиделся Митя.
– А как же «Уложение о воинской добыче»? Что с боя взято - то свято!» Хотя случись в данных обстоятельствах судебное разбирательство - кому принадлежит взятое с варяжского паро-драккара железо - оно бы тянулось годами! А господа заводчики спешат. Митя почувствовал, как губы неудержимо растягиваются в улыбке. Как удачно он нынче сюда зашел! А задержался еще удачнее!
– Как можно, ваше светлость!
– переполошился Гунькин - почти искренне. Не будь у Мити опыта питерских гостиных, фальшивая нотка могла и проскользнуть мимо ушей.
– Всё волнение мое. Однако я уполномоченный секретарь, и обязан отчетом правлению. Как человек служащий, вы должны меня понять.