Князь мертвецов
Шрифт:
– ... разом с его высокоблагородием полицейским сынком!
– раздался уже знакомый ехидный голос.
– Тем самым, который у нас в нужнике труп сыскал!
На узкой колченогой кушетке под окном, кренделем свернув ноги, восседал типичный еврей-портной. Настолько еврей и настолько портной, что казался не живым человеком, а скорее персонажем из новомодной пьески. Черная потертая жилетка была напялена поверх застиранной до серости рубахи, а босые и изрядно грязные ступни торчали из обвислых штанин. Длинная и острая, как мокрый хвост дворняги, борода была воинственно задрана, сдвинутые на нос очки грозно
«Такими тазами в прицел хорошо глядеть!» - мелькнуло в голове у Мити.
– Здравствуйте, Яков Исакыч!
– не обращая внимания на издевательские титулования, поздоровался Урусов - на губах его играла улыбка.
Старый портной посмотрел на Урусова сквозь очки, потом поверх них – и возмутился:
– Какое здоровье у старого больного еврея? «Руки не держат», —он протянул перед собой широкие, как лопата, лапищи.
Такими грести хорошо. Или шеи сворачивать.
– ... ноги не ходят.
– он резко выбросил вперед ногу.
– И глаза не видят совсем! – и видно, в подтверждение своих слов, поднял очки на лоб.
– Так шо и вам, паны ясные, доброго здоровьичка, как мне!
– заключил он.
Пожелание после всего сказанного звучало двусмысленно.
– Что с нашей просьбой, Яков Исакыч?
– Урусов оставался невозмутим.
– Ну, шо вам сказать, так шоб хотя бы не совсем соврать, - старик начал подниматься с кушетки - неспешно и как-то угрожающе. Будто разворачивалась большая королевская кобра. Воздвигся едва не под потолок своей каморки, развернул широкие плечи... и тут же ссутулился, втянул голову и тяжело припадая на ногу, похромал к трухлявому шкафу с отвисшей створкой. Добыл оттуда изрядный сверток и натужно поволок его к портновскому столу.
У Мити язык чесался сказать, что старик перепутал ноги - на пути к шкафу он хромал на другую. Но старый портной бросил на него быстрый ехидный взгляд, Митя сжал губы в нитку и промолчал. Старик хмыкнул - непонятно, разочарованно или одобрительно - и принялся разворачивать сверток. Беспомощно и нежно, как рука спящей девушки, свесился белоснежный рукав сорочки. Митя нервно сглотнул.
– Поглядел я то, шо вы мне принесли, паны ясные, и скажу вам, шо в вашем Петербурху таки умеют шить. А у нас тут-таки умеют пороть.
– Он поднял на вытянутых руках изрезанную в бахрому спинку любимого Митиного жилета. – Не скажете, юноша, кто это у нас такой справжний казак, шо лучше за любого портного весь ваш гардероб перепорол, правда, немножко мимо швов?
– он выразительно потряс лохмотьями.
– В обмен, - сквозь зубы процедил Митя. Заткнуть бы этого остроумца, и не важно, словом или кулаком, но... У него в заложниках даже не Митин гардероб, а надежда! Последние ее проблески!
– Вы мне тоже что-нибудь интересное расскажете. По моему выбору.
Старый портной вернул очки на нос и посмотрел на Митю еще раз. Перевел взгляд на Урусова и укоризненно покачал головой:
– А говорили - из благородных, а так поглядишь - будто из сапожников! На ходу подметки режет!
К напоминаниям о дедушке-городовом Митя уже если не привык, то хотя бы притерпелся, но сапожник?
– На ходу подметки режут вовсе не сапожники, им это без надобности.
– О
– он решительно распотрошил сверток.
– Шо сказать... Сорочек у вас было - как на дворовом кобеле блох.
Митя только моргнул - сорочек у него, конечно, было много, он на них половину своего содержания тратил. Но сравнивать сорочки от лучших столичных портных - с блохами?
– Спас я три, и пусть мне хоть сам императорский портной харкнет в очи, если думает, шо справился бы лучше!
– и старик принялся выкладывать на столе три и впрямь целые сорочки - одну за другой. И застыл рядом, как в почетном карауле.
Митя шагнул ближе - сердце его гулко билось. Протянул руку - ему потребовалась вся сила воли, чтобы пальцы не дрожали!
– и вывернул воротник сорочки, вглядываясь в шов. Посмотрел... не поверил глазам. Принялся лихорадочно перебирать ткань, разглядывая боковые швы, ухватился за манжеты... И поднял на старика полные ужаса глаза.
– Вы что?
– умирающим голосом спросил он.
– На сорочку от «Калина» поставили ворот и манжеты сорочки от «Генри»?
– Тю! И шо?
– удивился старик.
– Но... Это же «Калин»!
– Митя потряс полой сорочки.
– А это - «Генри»! – он схватился за манжет.
– Теперича это старый Яшка Альшванг! А калины-малины или генри-шменри – то Яшке без разницы! Хотите - берите, шо получилось, не хотите - валите, откуда пришли!
– он швырнул сорочку на кучу вещей, сунул руки в карманы и принялся покачиваться с носка на пятку, всем своим видом изображая безразличие.
– Берем, Исакыч, берем... По-моему, очень даже недурно выглядит. Ну что вы, право-слово, Митенька! Будто никогда башку от одного кадавра3 к другому не приставляли!
– Никогда не делал кадавров.
– с достоинством объявил тот. Действительно, не делал, только наблюдал как кузены-Моранычи их из разрозненных кусков тел собирали.
– И сорочки - не кадавры!
Хотя эти, наверное, все-таки немножко кадавры. Митя уныло оглядел все три.
– Уж не знаю, жилетки показывать, или не надо? Вдруг ясному панычу они тоже не зандравятся?
– Исакыч, не набивай цену - показывай!
– Ну глядите - может, вам нитки не такие или пуговицы не те, а только сделал, что мог!
– Исакыч снова запустил руки в сверток. — Вот шо надо было делать с жилеткой, а? Целая же, как есть целая, а вид такой, будто вы, паныч, в ней в Днепре тонули!
– он просунул пальцы сквозь проймы и распялил на вытянутых руках последний бабушкин подарок - жилет с вышивкой.
– Не тонул.
– Так только, поныряли немножко!
– саркастически прищурился Исакыч.
«Знал бы старик, как прав! И хорошо, что не знает»
– Eжeли думаете, что легко было его отчистить...
– Вы отлично справились!
– облегченно выдохнул Митя.
Жилет снова поражал сдержанной красотой строгих линий в сочетании с неброской шелковистостью ниток вышивки. Митя почувствовал, как на губах его появляется улыбка. И даже то, что на втором жилете спинка была явно от одного, перед – от другого, а хлястик, при внимательном рассмотрении, скроен из двух, Митю не слишком огорчило. То ли, потому что привык, то ли сидел жилет и впрямь недурно.