Князь Никто
Шрифт:
Я смахнул песок с готового документа и критически посмотрел на него. Слишком уж новеньким выглядит. Подозрительно. Надо бы чуток подправить.
Я потер края листа бумаги пемзой, надорвал край, сложил вчетверо. Потер об штаны. Расправил, разгладил. Надо бы пятно какое посадить что ли?
Потратил еще несколько минут, чтобы придать поддельному усыновительному акту достоверный вид. Перелистал документы еще разок, чтобы убедиться, что ничего не забыл. Можно было бы, конечно, еще и завещание отдельно написать. Но я решил, что незачем. Умирать Пугало не собирался, других детей
Я сложил все бумаги аккуратной стопочкой и вернул на место. Взломанный замок, конечно, может вызвать подозрения, но как-нибудь справлюсь. Надеюсь, когда дело дойдет до обысков, меня уже не будет в этой грязной конуре.
Я придирчиво осмотрелся, затер кровавое пятно на полу в том месте, где лежало тело Пугала, и погасил магический свет.
Контора снова погрузилась в темноту.
Я направился сначала обратно к своему закутку, но остановился. Можно же не спать теперь на этом клопами засиженном матрасе! Наверняка спальня Алоизия Макарыча устроена с большим комфортом!
Особой роскоши за дверью не нашлось. Там была квадратная комната с узкой кроватью у стены и большим шкафом у другой. Окно прикрыто простецкой занавеской из рогожки, над изголовьем кровати — положенная на бок восьмерка Всеблагого Отца и путанка из прутьев и перьев, отгоняющая плохие сны. Я хихикнул. Да уж, похоже, Пугалу было все равно, чьей благодатью пользоваться — новомодной всеобщей веры или старых духов-покровителей.
Хотя если он всю жизнь занимается тем, что возит на повозке мертвые тела, то не мудрено, что ему хочется что угодно сделать, лишь бы во сне тем же самым не заниматься. Вот уж кто насмотрелся…
Последнюю мысль я додумывал, уже засыпая. Стоило мне положить голову на подушку, как глаза сами собой начали слипаться.
Разбудил меня требовательный стук в дверь. Ну вот, началось!
Я вскочил и поплелся открывать. По дороге старательно зевал и тер глаза кулаком, изо всех сил изображая полнейшую безмятежность.
— Кого там принесло еще? — сварливо буркнул я, подражая манере Пугала.
— Ээээ… — за дверью замешкались, потом кто-то между собой пошептался, потом голос зазвучал еще менее уверенно. — Алоизий Макарыч?
— Батя уехал час назад по делам в Петергоф, — еще более сварливо сказал я. — Вечером приходите!
За дверью снова зашептались, теперь уже громче. Похоже, пришло два человека. И один из них, собственно, тот кто стучал, был не в курсе, что именно он должен тут увидеть. И требовал разъяснений от второго. Второй громким шепотом науськивал. Во всяком случае, я отчетливо услышал слова «этот щегол врет».
— Мальчик, открой немедленно дверь! — строго сказали снаружи. — Я чиновник третьего класса, мне надо убедиться, я меня есть право осмотра дома, если что-то вдруг что-то случилось!
— Так у меня ничего не случилось, — сказал я и громко зевнул. — Сейчас позавтракаю и пойду на работу. А вы мешаете!
— Не смей мне дерзить, маленький гаденыш! — прошипел человек за дверью. — Немедленно открой!
— А
— Зачем тебе документы, ты же читать не умеешь! — выкрикнул второй голос. Незнакомый. Мужской, но сварливый, с истерической ноткой.
— Ну как хотите, некогда мне с вами тут болтать… — я потоптался на месте, делая вид, будто отхожу от двери.
— Мальчик, стой! — кулаки снова забарабанили по двери. — Если я покажу документы, ты откроешь дверь?
— Валяй, показывай, — я снова громко зевнул и подошел к окну. С той стороны на меня таращилось длинное лошадиное лицо, подбородок которого упирался в жесткий воротник черной чиновничьей формы. Он держал в руке какую-то бумагу, но сквозь грязное стекло буквы было не разобрать. За его спиной маячил еще один человек. Невысокий пузан с круглой лысиной, обрамленной клочками пегих волос. На плоском как блин лице выделялся только нос картошкой багрового цвета. Настолько нелепый, что казалось, что его у основания стянули бечевкой.
— Вот, видишь?! — бюрократ потряс своим документом. — Я сотрудник Спасского полицейского округа по гражданским делам Супонин Митрофан Георгиевич. Должен убедиться, что у тебя все в порядке. Открывай дверь!
— Ну ладно, уговорил, — хмыкнул я. — Только быстро, а то мне работать надо.
Этих двоих я не боялся. Даже примитивной магии, которой владеет практически каждый дворянин чуть ли не с пеленок, мне будет достаточно, чтобы обратить этих двоих в бегство. Может быть, конечно, рядом с дверью, прижавшись к стене, семеро громил только и ждут, чтобы я отодвинул засов, но это вряд ли. Если бы планировался налет на труповозную контору, его бы довели до конца еще ночью.
Дверь скрипнула и распахнулась. Длиннорожий бюрократ переступил порог и бесцеремонно отодвинул меня с дороги. Быстро и пристально оглядел помещение. Толстячок вкатился следом, подозрительно прищурился и бросил злой взгляд на меня.
— Я же говорю, у меня все в порядке, — сказал я, еще раз зевнув и потерев глаз. — Убедились? Могу я теперь позавтракать? Батя мне велел одному сегодня работать…
— Что еще за батя? — визгливо взвился толстяк.
— А ты кто вообще? — развязно сказал я, чтобы мой вопрос можно было счесть как, собственно, требованием предъявить документы, так и оскорблением и намеком на «выметайся из чужого дома, толстяк!»
— Я же говорю, он врет! — толстый упер руки в жирные бока и исподлобья посмотрел на меня.
— Я вру? — как будто неподдельно удивился я. — Но у меня и правда все в порядке, ну, разве что я проспал чуть-чуть…
— Куда, ты говоришь, делся Алоизий Макарыч? — спросил бюрократ.
— В Петергоф уехал по делам, — я пожал плечами.
— Ты точно в этом уверен? — бюрократ вожделенно уставился на бюро. Я его прикрыл, так что отсюда не видно было, что замок сломан.
— Так я за ним когда дверь закрывал, он мне подзатыльников надавал и велел идти работать, — сказал я. — А я спать завалился, подумал, что на пять минуточек. Вы же не скажете, что я спал еще, когда вы пришли?