Князь Олег
Шрифт:
— А ты не замутишь родниковую водицу своими завистливыми думами? — вдруг услышала она голос Олега и вздрогнула. — Пусть сменят воду и приведут Ясочку! — приказал Олег и, когда Рюриковна метнулась с помоста, крепко схватил ее за руку: — Не сердись, дочь Рюрика, на решение своего бывшего мужа!.. Я хочу, чтоб мою ладью перед дальним походом омыла детская рука. Я знаю, что ты незлобива, но душа дочери в сей час надежнее.
Приказ великого князя был исполнен мгновенно, и он позволил Рюриковне наполнять ковш ключевою водой, но омывать ладью сам обучал свою старшую дочь.
— Ты меня
Восьмилетняя девочка с красивым, умным лицом строго посмотрела на отца и решительно ответила:
— Я не только тебя люблю, великий князь Олег, но я не могу без тебя жить!
Олег зажмурился от удивления и вдруг почувствовал необыкновенную теплую волну счастья, обволакивающую его сердце и душу. «Кто сказал, что счастье дают только женщины? Счастье дают и дети!» — с радостью подумал он и крепко поцеловал дочь в обе щеки.
— Разве бы сын, жадный до добрых слов мальчишка, когда-нибудь сказал такое? — услышал вдруг Олег голос Экийи и, не веря себе, оторвался от дочери и оглянулся назад.
Экийя, не вытирая слез, некоторое время грустно смотрела на Олега, а затем протянула к нему руки и тихо попросила:
— Положи этот венок на его могилу!
Олег поставил дочь на помост рядом с Рюриковной и бережно принял небольшой венок из красивых алых и белых цветов. Он не позволил себе передать венок дружинникам и, Ничего не сказав Экийе, низко склонился перед горем матери. Установившаяся на причале тишина говорила о многом. Дружинники молча погрузились в ладьи. Провожающие молча кланялись отъезжающим. Тихо плескалась вода в Днепре, и еще тише шелестел ветер листвой…
Две ночи гнал лошадей, меняя лодочников и ладьи, с реки Медведицы на Дон главный вестник хакана, ловкий, сильный торкан по имени Земарх. Бросив ладью на берегу Дона, он потребовал у речных стражников нового коня и, вскочив на серого трехлетку, погнал его прямо к воротам Саркела.
Белый город, который раскинул свои низкие жилища перед его взором, пахнул неожиданно сурово на первого вестника хакана, и тот судорожно глотнул воздух. В честь чего это вдруг мелькнула вон там, у юрты Изиды, тень матери, умершей давным-давно, когда Земарху исполнилось всего два года? Он и лик-то ее помнил только по умелому рисунку иконописца Боруха, который на коже однолетки-барана яркими красками нарисовал портрет красивой женщины и сказал:
— На, Земарх, храни портрет той, которая дала жизнь тебе, но мою унесла с собой.
И Земарх хранил ее портрет у себя на груди. Он обшил его тонким шелком, положил в маленький кожаный мешок и прикрепил изнутри опаловой брошью к левой половине суконного халата. Мать и память о ней были святынью, почитать которую учил не только иконописец Борух, но и первый сановник хакана, друг отца Земарха, иудей Ипион, ведавший всеми гонцами и вестниками.
Как он встретит сейчас Земарха, первый советник хакана? Что ответит на ту смертоносную весть, которую несет Земарх всему Саркелу? Приготовься, Земарх, у тебя нынче день грозных встреч! И он дотронулся рукой до опаловой брошки и тихо прошептал:
— Благодарю,
Он влетел на сером скакуне в Северные открытые ворота Саркела и помчался по прямой широкой дороге, ведущей к белокаменному дворцу царя и хакана: Нет, конечно, он никогда не увидит хакана, который никого, кроме девяти советников, к себе не подпускает, но Земарху очень захотелось не только увидеть великого повелителя хазар, но и сказать ему ту горькую правду, которую заслуживал только он, отвечающий за силу воинской дружины хазар и не считающий нужным увеличивать ее святое число. Двенадцать тысяч воинов испокон веку насчитывала дружина хазарских государей и не имела права пополняться, так как советники не хотели сокращать свое жалованье, получаемое от хакана и царя.
Земарх доскакал до белокаменного дворца, спешился с коня, приказал доложить Ипиону о своем прибытии и, не дожидаясь приглашения, проследовал в правое крыло просторного дворца, единственным украшением которого были красивые мозаичные полы с четкими геометрическими шестиконечными фигурами, окрашенными в темно-синий или белый цвет. Каждый, кто смотрел на стройный и правильный рисунок мозаики на полу, испытывал вдруг необыкновенный свежий прилив сил и энергии, исчезала растерянность, и ничто не могло поколебать в человеке ту решимость, с которой он сюда явился.
«О великий пол великих правителей! — грустно подумал Земарх, осторожно ступая по мозаичным плитам. — Что посоветуешь, мудрый пол? Смолчать или высказать все этим царствующим особам, изображающим из себя потомков великих богов? Все мы рабы их жестов, перстнями унизанных пальцев…» — безнадежно вдруг подумал Земарх и услышал свое имя.
Он обернулся на жесткий, немного гнусавый голос и увидел перед собой немолодого человека, богато одетого в длинный парчовый халат и высокий тюрбан, украшенный яхонтовой брошью.
— Приветствую тебя, о великий советник великого правителя хазар! Да продлятся твои светлые дни, да прославятся годы…
— Не усердствуй, Земарх! Изложи весть, которую принес в эти стены! — нетерпеливо прервал Ипион гонца и подошел к вестнику на то расстояние, которое следовало соблюдать чиновнику его ранга при разговоре с подчиненным.
— Все двенадцать застав, начиная с реки Орель, реки Медведицы и кончая верховьем Дона, сметены и уничтожены…
— Молчи! — испуганно прервал Ипион гонца и, схватившись за сердце, покачнулся. — С такой вестью ты пришел во дворец хакана?! О несчастный! Да знаешь ли ты, что это означает для тебя? — в ужасе пробормотал Ипион.
— Знаю, — тихо, но твердо ответил гонец.
— Ну, если знаешь, то… — Ипион выпрямился и сурово молвил: — Тогда, может быть, и самому хакану изложишь все, что ведаешь?
— И хакану, и царю! — твердо проговорил Земарх и выдержал испытующий взгляд сановника.
Ипион вздернул подбородок и быстро обдумал предложение гонца.
— Недурно! — улыбнулся он Земарху. — Мы давно не веселились. Думаю, будет неплохая потеха. Пошли!
Земарх удивился быстрой смене настроения первого советника хакана и недоуменно последовал за ним, твердым шагом поднимающимся по крутым ступеням дворца на второй этаж.