Князь Воротынский
Шрифт:
Только поздно вечером он выехал в скрытый стан Большого полка, повелев своей дружине и отобранным порубежникам из казаков и детей боярских, чтобы те перекрывали все дороги наглухо.
– Излавливать всех лазутчиков крымских и доставлять их ко мне.
В прежней ставке он оставил несколько порубежных воевод, дабы они принимали от станиц и лазутных дозоров донесения и переправляли ему лишь с теми, кому доверяют как самим себе. Только эти воеводы знали, когда и в каком месте будет находиться главный воевода. Это, конечно же, замедляло поступление свежих вестей, но пока еще пару суток с этим можно было мириться. Пока важно другое: пусть без сомнения крымцы двигаются по Серпуховской дороге. До самой до Пахры.
На следующее утро Большой полк наконец-то выступил, присоединяя к себе по пути полки Левой и Правой руки, который почти не поредел в первой стычке с татарами. Ратники поняли, что воеводы их хитрят, что главная сеча еще впереди, ждали ее и были готовы сложить головы без сожаления и страха ради отчизны своей, и только их воевода Шереметев был подавлен. Он никак не мог перебороть себя, ему представлялось, что обесчестил он свое доброе имя бегством. Жалел он и саадак – славный трофей славной победы. И даже добрый совет князя Воротынского: «Не куксись. Ты честно послужил деду», не подействовал на него.
Ничто не обременяло русские ратные полки, ни обоз с гуляй-городом, ни пушки, ни Ертоул, те шли своими дорогами под село Молоди, а вели их бояре князя Воротынского к выбранному княжеским боярином Никифором Двужил ом месту. Для них главным было поспеть на место к сроку и сохранить в тайности свое движение. Для этого им были выделены проводники, хорошо знающие лесные дороги, и по доброй сотне порубежников к каждой колонне, чтобы ловить возможных перебежчиков и ханских лазутчиков, если те вдруг появятся.
Особняком ото всех шел Передовой полк. Полк опричный. Тоже без обоза и пушек. Шел несколькими колоннами, чтобы, объединившись возле Пахры, ударить неожиданно по крымцам, когда те вынуждены будут скучиться перед переправой.
Девлет-Гирей у Пахры приостановился на пятый день после переправы через Оку. Времени оказалось больше чем по горло, чтобы все задуманное Михаилом Воротынским осуществить. К тому же все его соратники действовали четко и быстро. Едва лишь замыкающие части крымской рати миновали Молоди, как тут же на высоте, которую определил Никифор Двужил для гуляй-города, появился Ертоул с посохой и застучали топоры, завизжали двуручные пилы. Не заставил долго себя ждать и сам обоз с гуляй-городом. Когда же к условленному месту подошли главные силы окской рати, гуляй-город крепко, будто вросший в землю, стоял многоверстной стеной, непробиваемой для стрел.
Сам князь Михаил Воротынский лично объехал гуляй-город по внешнему обводу. Прежде он уже побывал здесь с Никифором Двужилом и согласился с его выбором, но только теперь, когда встала на холме перевозная крепость, он окончательно убедился, что лучшего места от самого Серпухова найти невозможно. Впереди – верстовое покосное поле, окаймленное густым лесом, который как бы взбирается на водоспуск, довольно крутой, возвышающийся над полем саженей на сто; гребень этот в том месте, где поставлен гуляй-город, как бы пучится высоким холмом. За водоспуском – вековые дебри с сырыми, заросшими лещиной оврагами. Два из них подходили почти вплотную к стенам гуляй-города. Напротив них и определены были въездные ворота.
Обойти стремительной конной лавой крепость просто невозможно, остается одно – бить в лоб, а здесь вся огненная мощь. Здесь, перед гуляем, все крупные деревья спилены, оставлен лишь редкий подлесок, который не укроет атакующих ни от дроби, ни от стрел, но который в сочетании с триболами нарушит стройность атаки, собьет ее стремительность. Против же обходных маневров, к которым татары, если, конечно, решат разгромить русскую рать, обязательно прибегнут, можно по оврагам посадить крепкие засады. Но об этом не сиюминутная забота. Сейчас важно татар науськать.
Позвав Фрола Фролова, Михаил Воротынский повелел ему:
– Скачи к князю Андрею. Скажи ему: с Богом.
Надежная штука гуляй-город. Сколько раз, раскинув в момент крепкие китаи из толстых досок и, подперев их бричками, встречали русичи степняков и, выдержав первый удар конной лавы, сами шли в наступление и побеждали.
Тумены Чингисхана, которые вел к Днепру Субудей, тоже споткнулись о гуляй-город, в котором засела киевская дружина. Заманенные в степь татаро-монголами дружины князей черниговского, смоленского, курского, трубчевского, путивльского, волынцы, галичане и кипчаки разбиты поодиночке собранным в кулак субудеевским войском, которое, в общем-то, по численности не превосходило русское. Погнавшихся за остатками разбитых русских дружин и остановил гуляй-город киевского князя Мстислава Романовича. Всего десять тысяч ратников три дня отбивали лютые штурмы татар, губили их сотнями.
Стрелы татарские не пробивали умело подогнанные китаи из сосновых плах, а дружинники киевских князей, стоя на бричках, метко вышибали из седел пришельцев незнаемых. Тех же, кто пробивался к стенам гуляй-города и пытался подняться на них, секли боевыми топорами на длинных топорищах, обоюдоострыми мечами и шестоперами.
Видя, что не одолеть дружины киевские, Субудей пошел на коварную подлость: отправил со своими послами окованного в цепи бродника, плененного в проводники в самом начале похода, чтобы тот уговорил русских сложить оружие и идти безбоязненно в свой Киев. Субудей обещал освободить и самого бродника, и никого из ратников не трогать. Он предлагал мир. Он заверял, что отпустит всех, кого захватили его чауши в плен. Всех до единого. Он предлагал дружбу.
Честные по природе, доверчивые русичи вышли из своей походной крепости брататься с неведомыми пришельцами и были тут же иссечены саблями. Этот урок долго помнили воеводы и дружинники русских городов и старались впредь не попадаться на удочку, однако хитрость и коварство степняков были настолько неожиданными и непредсказуемыми, что не раз еще дружины князей русских гибли напрасно, сдавали даже неприступные города, как Козельск, меньшей по силе рати.
«Нынче вы у меня попляшете под мою дудочку! – довольный полностью гуляй-городом и вдохновенностью воинов, жаждущих сечи с ворогами, торжествовал Михаил Воротынский. – По заветам чингисхановским и субудеевским бить вас буду!» Велел позвать первого воеводу Ертоула. Приказал:
– Спешно, пару часов у тебя всего времени, разбросай триболы. Саженей на полета от гуляя. Дальше не нужно. Свои бы не налетели. Два прохода с тыла оставь. Вышли туда проводников, чтобы опричному полку указали входы в гуляй.
Через два часа, когда ему доложили, что триболы разбросаны, проводники на своих местах, князь Михаил Воротынский приказал изготовиться к стрельбе пушкарям, стрельцам из рушниц и самострелов. По его расчету вот-вот должен был притащить за собой Передовой полк татар.