Князь Воротынский
Шрифт:
– Татары через Оку переправляются, – осадив взмыленного коня с ввалившимися боками, взволнованно сообщил гонец. – По многим бродам и переправам. В Голутвине чуть было меня не перехватили. Спасибо жеребцу доброму. Вынес. Ушли мы с ним от погони.
– Откуда же в Голутвине?! – удивленно вопросил князь Андрей, но Воротынский не дал ответить гонцу, сам пояснил:
– Казанцы это. Они повыше, должно, Оку и Москву-реку перешли, а Северка им – не препятствие. Ворочаться нужно. Либо здесь готовиться к встрече. Выберем место на холмах. Гуляй-город поставим.
– Воротиться
– Уж обложили, должно, – спокойно ответил гонец, – но если велишь, попробую. Только прикидываю, если что воеводе коломенскому хочешь повелеть, за мной вослед посылай еще гонца. Лучше – нескольких. Кому-то посчастливится пробраться.
– Значит, говоришь, окольцевали, – не столько спросил сколько вроде бы молвил в подтверждение каким-то своим мыслям князь Андрей. – Значит, без боя не воротиться?
– Знамо дело, – согласился гонец. – Без боя не получится. Только прорубаться. Но не шутейное это дело, много их больно. Если, конечно, неожиданно…
Князя Воротынского бил по самолюбию разговор князя Старицкого с гонцом; Воротынский начинал понимать, куда клонит князь Андрей: возвращение в Коломну связано с великим риском, а стоит ли рисковать? «Бережешь себя наравне с царем! – все более возмущался Воротынский. – Но зачем с гонцом речи вести?! Иль мы, два князя, не можем найти нужный исход?!» Он ждал, когда князь Андрей Старицкий отпустит гонца и собирался тогда предложить ему наиболее, как ему казалось, приемлемое решение. И когда, наконец, князь Андрей велел гонцу оставаться при царевом полку, а тот повернул коня с еще не остывшей пеной, Воротынский сразу же заговорил:
– Согласен, возвращение – дело рискованное. Если погибнем, не срамно нам будет, но если полонят? На малый откуп Магмет-Гирей не согласится. Такой потребует, уму не постижимо.
– И у меня такая же думка, – обрадовался князь Андрей неожиданной, как он посчитал, поддержке со стороны второго воеводы, а главное тому, что именно он предлагает не ворочаться. Вот это главное.
Воротынский тем временем продолжал:
– Советую тебе, князь, бери сотню из царева полка и скачи в Москву. Оповестишь брата. Мне же, как я разумею, встречать нехристей. Продержусь, пока подошлет князь Вельский подмогу. Гонца, не медля ни мига, нужно ему слать. Из Москвы тоже подмога, думаю, поспешит.
– Не воеводово слово, князь. Не воеводово. Устоять ты – не устоишь. Тут и к ворожею ходить нечего. Пока Вельский развернет полки, от тебя мокрого места не останется. А царь Василий Иванович для того ли мне свой полк вручил, чтобы я бросил его на погибель? К тому же, ведомо и мне и тебе, что в Москве рати нет. Вот и прикинь: ни за что ни про что царев полк и твою дружину положим здесь, еще и Кремль Магметке под ноги бросим. Добро, если Василий Иванович успеет покинуть стольный град. А ну, не успеет? Что, по дедовой судьбе пойдет? Отделаешься ли тогда еще одним Касимовым?
– Воля твоя, князь, – покорился князь Иван Воротынский. – Воля твоя.
Ему тоже не очень-то хотелось оставаться здесь на верную смерть ради исправления ошибок и самого царя Василия Ивановича, и воеводы-юнца князя Вельского. «Слушать нужно было мои советы! Не попали бы впросак!»
А князь Андрей приказывает:
– Поспешим, князь. Чтобы опередить татарву да успеть изготовить Кремль к обороне.
– Гонцов все же следует немедля послать государю и главному воеводе князю Вельскому. Пусть коней не жалея скачут. Хорошо, если по паре заводных возьмут.
– Дело советуешь. Отсылай.
Как ни торопились царев полк и малая дружина князя Воротынского, а Мухаммед-Гирей и Сагиб-Гирей успели-таки, соединившись у Коломны, сесть на хвост русской рати. Впору останавливаться и принимать бой. Князь Андрей, однако, приказал обозу уходить по лесным дорогам к Ярославлю и далее к Вологде, с конниками же понесся, сменяя рысь на галоп, к Москве. Одна мысль владела им: успеть поджечь посад, чтобы не смогли татары с ходу ворваться в Кремль.
О том, что послан в столицу гонец и что там уже знают о приближении беды, он совсем забыл или делал вид, будто забыл, поэтому скакал, лишь временами переводя коня на рысь, впереди полка и прикидывал, где сподручней поджечь дома посада.
Опоздал царев полк: посад пылал уже сразу во всех концах. Еще час-другой, и разольется море огня по всем пригородам, и не подступишься к ним ни с какого боку.
А скарб? Дело наживное. Лишь бы остаться живым да в полон не угодить.
Во все кремлевские ворота, открытые пока еще настежь, валом валили людишки, прихватившие с собой лишь самое ценное да съестного на день-другой.
Князь Андрей повел царев полк к Спасским воротам. Посадский люд нехотя расступался, пропуская ратников, но уже в Китай-городе пришлось пустить в ход плетки.
У въезда же на Красную площадь возникла вовсе непредвиденная заминка: десятка два всадников плетьми пробивали дорогу каретному возку, запряженному шестеркой цугом. Хлестали посадских людишек безжалостно, не просто для острастки, как это делали дружинники князя Андрея, оттого получилось, что, расступаясь перед возком, москвичи сплошной стеной перегородили путь цареву полку и дружине Воротынского.
– Кто такие?! – возмутился князь Андрей и повелел своим стремянным: – А ну, проучите наглецов!
– Погоди, князь, – вмешался князь Иван Воротынский. – Литва это. Посольство.
Стремянные придержали коней, ожидая, что скажет в ответ князь Андрей. Им не по душе был приказ своего князя. В один миг они вразумили бы литовцев, но до них еще добраться нужно, а это значит – своих сограждан нагайками полосовать вовсю молодецкую силушку, чтоб, значит, расступились. Помедлив немного, Андрей Старицкий махнул рукой.
– Пусть улепетывают союзнички татарские!
Через несколько минут возок вырвался из толчеи и скрылся из глаз. И тогда вновь трубно зазвучали повеления стремянных: