Княжич
Шрифт:
– Еще бы!
– ответил Михель.
– За эти вот деньги, - он бросил на полированную поверхность стола один за другим кожаные мешочки со злотыми на выкуп пленников, - я рисковал потерять жену и сына. Они в залоге у пана Острожского. Если бы по дороге со мной или с деньгами, что-нибудь случилось, он продал бы их в услужение какому-нибудь престарелому похотливому шляхтичу!
– А, что ты хотел? Не ты ли занимал у меня прошлой весной деньги на покупку корчмы? Где они? Где проценты?
– спокойно ответил ему Барух.
– Считай, что ты их отработал!
– Ладно! С тобой все ясно! Ты и маме родной, если бы она была жива,
– жестко отреагировал Михель.
– Забери свои деньги. Я не могу отдать тебе пленных, потому что сегодня с ними случилось несчастье!
– не обидевшись на высказанный упрек, сообщил Михелю собеседник.
– Что еще с ними могло случиться?
– встревожился Михель.
– Они умерли?
– Еще нет! Но завтра утром это обязательно произойдет!
– ответил Барух и рассказал шурину историю случившуюся с Андреем и Василием. Михель долго с мрачным видом переваривал содержимое рассказа. Барух молча сидел напротив.
– Я вижу, каким глубоким будет горе князя Вишневецкого, когда я сообщу ему эту трагическую весть! Наверное, все было бы по-другому, если бы я приехал на день раньше! Неужели нельзя ничего сделать?
– огорченно переспросил он.
– Хотя бы попытаться подкупить влиятельных людей?
– Ничего не получится!
– категорично заявил Барух.
– Они ведь там не одного, а с десяток правоверных положили! Михель, может, все-таки погостишь у нас денька три-четыре!
– Не могу! Меня ждут жена и сын!
– вздохнув, ответил Михель.
– Ванной, наверное, я все-таки воспользуюсь, и от ужина не откажусь. Распорядись накормить и мою охрану. Мы переспим ночь у тебя, а утром в путь!
– Как знаешь Михель!
– также вздохнув, ответил хозяин.
– Желание гостя для меня закон!
Эта ночь для друзей пролетела незаметно быстро. Когда черное, усыпанное яркими звездами небо начало чуть заметно светлеть, Василий, очнувшись от тяжких дум, взял в руки, лежащую рядом с ним бритву.
– Кинем жребий?
– спросил он у не смыкавшего глаз, Андрея.
– Но я согласен начать и с себя!
– Василий! Я не буду этого делать!
– Самоубийство большой грех!
– Неужели ты вытерпишь муки, которые доставят тебе палачи? Подумай Андрюша!
– А, чем страшней и мучительней эта смерть той, на которую пошел наш господь? Разве муки на кресте легче тех, которые предстоит испытать мне? Они не услышат ни одного моего стона!
Василий задумался.
– Мы ведь друзья Андрей?
– спросил он.
– Зачем ты спрашиваешь? Наша дружба проверена кровью и временем!
– ответил княжич.
– Ну, тогда проверим нашу дружбу еще и смертельной мукой! Я иду с тобою на казнь!- торжественно произнес Василий, отбросив бритву в сторону.
Из глаз обоих потекли слезы. Друзья крепко обнялись. Застыв в объятии, они встретили приход палачей.
Лишь только рассвело, на улицах Карасубазара опять появились глашатаи бея, созывавшие горожан на казнь. Толпы обывателей потянулись к Таш-Хану. Там стоял возведенный с вечера деревянный помост, отделенный от толпы каре “вооруженных до зубов” янычар. Над ним возвышались две перекладины похожие на виселицы, через которые были перекинуты длинные веревки с петлями-удавками.
“Дервиш” и Афанасий, памятуя о договоре с Барухом, приехали в Карасубазар засветло. Протискиваясь сквозь толпу
– Напрасно вы приехали!
– заявил он им, не пригласив в дом.- Здесь вчера такое случилось!
Тревожно поглядывая по сторонам, он рассказал им историю, приключившуюся вчера с пленниками.
– Если не верите, - заявил Барух, глядя на недоуменные лица покупателей, - езжайте на место казни! Туда все сейчас идут!
Не дожидаясь вопросов, Барух скрылся за дубовой дверью парадного входа в дом.
– Кажется все Муртаза! Делать мне здесь нечего!
– произнес довольным голосом Афанасий. Он был рад тому, что ему не придется участвовать в афере предложенной Муртазой. И задание он вроде бы честно выполнил! Все произошло само собой. Пленные погибнут без его участия. Муртаза же наоборот был недоволен. Чего это Барух так разнервничался, рассказывая о случившемся с рабами? Может в чем-то обманывает их хитрый еврей. Муртаза был недалек от истины. Со двора Баруха вот-вот должен был отъехать шурин Михель. Очень не хотел Барух, чтобы оба покупателя встретились вместе!
– Может, посмотрим, кого казнят?
– предложил Муртаза Биркину.
– Темнит, что-то Барух! А вдруг, не те это ребята?
Афанасий, как огня боявшийся кровавых представлений, тем не менее, согласился. Ему тоже показалось подозрительным поведение Баруха.
На площадь они подъехали, когда она была заполнена до отказа. Но с лошадей все было видно. Приехавшие из своих поместий важные мурзы, в окружении телохранителей, мусульманское духовенство со служками, почтенные главы семейств с гаремами, домочадцами, рабами и простой народ громко разговаривали, ожидая начала казни. Отдельно, с видом на помост, стоял шатер бея, с пустыми местами еще не приехавших знатных зрителей.
– Их, что, вешать будут, что ли?
– спросил Афанасий у Муртазы, завидев похожие на виселицы перекладины с веревками. Вид повешенных он еще мог стерпеть.
– Нет!
– начал объяснять ему Муртаза.
– Петлями на веревках обвяжут их ноги и вверх ногами подвесят на перекладинах, чтобы удобнее было сдирать с них кожу. Потом под ними рассыпят соль, на которую опустят их освежеванные тела. Вот там, они, корчась от боли, будут медленно умирать на глазах толпы!
У Биркина закружилась голова от перспективы наблюдать весь этот кошмар.
– Когда мы можем уехать отсюда?
– с надеждой посмотрев на Муртазу, спросил он.
– Как только зачитают приговор, и нам станет ясно, что это те ребята, которых тебе надо было выкупить! Я сам не любитель кровавых представлений, - заметив беспокойство Афанасия, ответил Муртаза.
Шум толпы вдруг затих. Это привезли осужденных. Их руки были связаны. Они твердо стояли на ногах, и сами поднялись на помост. За их спинами встали два палача из числа охочих до такого дела правоверных и несколько подручных. В отличие от своих европейских коллег, они были в традиционной татарской одежде и не скрывали своих лиц. Толпа повернула головы в сторону шатра. К нему подъехал бей со свитой и приглашенными. Они стали рассаживаться на местах. Наконец, Адиль-бей махнул красным шелковым платком в сторону помоста. На середину помоста вышел глашатай с бумажным свитком в руке и, развернув его громким голосом стал зачитывать содержимое.