Княжич
Шрифт:
– Остынь боярин! Атаман перед вечерней ждет тебя на старом месте!
– кто-то вцепившийся в стремя, бегло проговорил ему.
Мысль о столь быстром ответе на его просьбу, прыткость неизвестного человека сообщившего ее, ошеломили Юрия настолько, что говоривший на какие-то доли мгновения выпал из-под его контроля. Когда князь пришел в себя, никого рядом с ним уже не было.
Вечером, вернувшись, домой, князь переоделся без помощи слуги. После переодевания, его невозможно было узнать. Дать, не взять крестьянин среднего достатка! Сермяжный зипун серого цвета, из-под полы которого были видны белые сермяжные порты, сидел на нем как влитой. Стан опоясывал узкий кожаный ремешок. Шею украшал воротник рубашки из выбеленного холста, украшенный разноцветным шитьем и застегнутый на металлическую пуговку.
едкие прохожие спешили в тепло. Князь лицом почувствовал, как щиплет кожу усиливающийся мороз. Поплутав немного вокруг своего дома, Юрий огляделся: слежки за ним нет! Теперь можно идти к месту встречи. Местом встречи был Царев кабак.
Царевым кабак назывался не просто так. Он был построен по повелению царя в 1552 году для опричников. Место для кабака было избрано на Балчуге за Живым мостом. Вино в этом кабаке не продавалось. Опричники пили в нем бесплатно. По прекращению опричнины вино в кабаке начали продавать за деньги. В ассортименте были: обыкновенная водка, которая носила название простого вина, лучший ее сорт назывался вино доброе, еще выше - вино боярское, и, наконец, вино двойное, чрезвычайно крепкое. Для женского пола продавалась насыщенная патокой сладкая водка. В Царевом кабаке можно было пить только одним крестьянам и посадским. Люди других сословий могли употреблять напитки только у себя дома. Вслед за Царевым кабаком в Москве, были учреждены кабаки и в других городах. Насаждая кабаки в разных местностях своего государства Иоанн Васильевич, тем не менее, не терпел разнузданного пьянства. Только на Святой неделе и в Рождество Христово он разрешал народу веселиться в кабаках. Пьяных взятых во всякое иное время сажали в темницу.
В кабаке была потайная комната, из которой прослушивались и просматривались все помещения питейного заведения. О ней знало ограниченное число лиц. Сам государь приезжал сюда, чтобы послушать, о чем, развязав языки, ведут речь пьяные опричники. Не изменилось назначение комнаты, и после передачи кабака простым людям. В ней и должна была состояться встреча князя Юрия с “атаманом”.
У Коробьина был свой ключ от комнаты, поэтому ему не пришлось прибегать к услугам распорядителя кабака. В комнате было тепло и темно. Звуки голосов не проникали сюда. Для того чтобы увидеть находящихся в зале людей и услышать их голоса, нужно было по лестнице подняться в верхнее помещение, расположенное под антресолями. Но запахи перегара и спиртного проникали даже сюда. В дверь негромко постучали. Коробьин затаив дыхание неслышно подошел к ней и через смотровое окошечко посмотрел на улицу. “Это он!” - облегченно вздохнул князь и, отодвинув засов, открыл дверь.
Они обнялись как старые добрые друзья.
– Ну, рассказывай о своей беде!
– едва сев на скамью, приступил к делу “атаман”. Юрий изложил суть вопроса. Собеседник все понял и был лаконичен:
– Татарина мы уберем. Распространители слухов нам не нужны! Денег на выкуп не пожалеем. На неделе отправим своего человека в Крым. Пленников мы выкупим, но до Москвы они не доедут. Я думаю, они серьезно заболеют и умрут где-нибудь в степи! Тебя устраивает такой расклад событий?
– Конечно!
– Юрий расплылся улыбкой, которую трудно было не заметить даже в темноте.
– А теперь поведай, какие козни против меня готовит мой венценосный братец?
Коробьин довел до своего собеседника собранную им информацию.
– Молодец! Возьми за работу!
– протянув Юрию, кожаный мешочек
– Жаль, что пришло время прощания! Выходить будем по одиночке. Там за углом, тебя дожидаются сани. Запрыгнешь, скажешь вознице, куда тебя отвезти! Ну, бывай!
“Вот она, куда заводит обыкновенная жадность!
– уходя, тревожно подумал “атаман”.
– И я, старый дуралей тогда, в первый раз, поддался на его уговоры! Надо было сразу отказать! Что ему и так денег не хватает? А впрочем, чего кривить душой? Наше дело разбойничье. Топорно мы сработали!”.
Юрий открыл ему дверь, и тот нырнул в морозную темноту. Спустя некоторое время, спрятав под шубу деньги, вышел Коробьин. Во дворе его действительно дожидались розвальни с возницей в рваном тулупе и заиндевелой бородой.
Мустафа любил многое, но особенно по душе ему были две вещи: деньги и женщины. Денег он предпочитал получать сразу и много, а женщин любил высоких, минимум на голову выше, хотя сам был маленького роста. Была у него одна, посадского человека вдова, к которой он захаживал. Недалеко, в татарской слободе. Но когда он увидел рядом со своим сторожем Родькой Осиповым ее, внутри что-то оборвалось. Высокая, стройная, сильная. Щеки от мороза пылают. Посмотрела на него глубокими как море, голубыми, в окружении длинных и густых ресниц глазами, как по сердцу острым ножом провела. На следующий день он бросился к Родьке узнавать:
– Кто такая? Познакомь!
Сторож упираться не стал и поведал ему, что это его двоюродная сестра, зовут ее Натальей и живет она одна в Хамовной слободе. Кстати Мустафа ей тоже понравился. Она расспрашивала о нем. С того дня Мустафа стал приставать к Родьке, чтобы тот отвел его в гости к своей сестре. Каждый раз сторож угрюмо отвечал ему, что он занят. Но в один из дней, уступил Родька настойчивым просьбам своего хозяина и сообщил:
– Сегодня вечером Наталья будет тебя ждать!
– А, что она любит?
– взволнованно спросил Мустафа.
– Какие подарки ей дарить?
– Деньги она любит, как и все бабы!
– равнодушно процедил сквозь зубы Родька.
Вечером, Родька показал ему дом Натальи.
– Заходи!
– предложил он Мустафе перед дверью, намереваясь уйти.
– Может вместе?
– неловко спросил Мустафа.
– Нет!
– произнес Родька.
– Она сказала, что ты ей нужен один.
Мустафа постучал в дверь.
– Заходи дорогой! Дверь открыта, - ответил ему приятный женский голос.
Мустафа толкнул дверь рукой. В темных сенях никого не было и он, открыв следующую дверь, прошел дальше в комнату на свет свечи. Увиденное в комнате на какое-то мгновение парализовало его. Перед ним за столом из грубо отесанных досок, на котором стояла в плошке свеча, сидел мужчина лет шестидесяти, с мужественным, умным лицом, которого с боков окружали верзилы со свирепыми разбойничьими лицами. Неподалеку, скрестив на груди руки, стояла сестра Родьки и равнодушно смотрела на Мустафу своими бездонными глазами. Опомнившись, он попытался выскочить обратно на улицу, но не смог. Откуда-то появившийся за спиной человек, крепко сжал его плечи и подтолкнул к столу, предупредив наполненным угрозой голосом:
– Не дергайся, если хочешь жить!
– Садись Мустафа!
– спокойно предложил ему пожилой мужчина.
– Здесь все свои.
Мустафа сел на скамью перед столом.
– Алена! Оставь нас. Нам надо поговорить с человеком!
“Та самая Алена! Безжалостная предводительница разбойничьей шайки!
– подумал Мустафа и у него мороз пробежал по коже.
– Дурак, клюнул как дикий селезень на подсадную утку!”. Алена не ответив, прошла к двери.
– Что смотришь?
– спросил мужчина у Мустафы, видя, как тот не отрывает глаз от Алены.
– Жена моя. Нравится?
Верзилы и стоящий за ним мужик загоготали.
– Чего ржете жеребцы? А ну замолкли!
– властно, не повышая голоса, потребовала Алена.
Все замолчали.
– Займитесь лучше делами, пока я в гости схожу!
– пожелала компании Алена и хлопнула дверью.
– Ты чего молчишь Мустафа?
– спросил его мужчина.
– А с кем разговаривать-то?
– осмелел Мустафа, - звать-то тебя как?
– Зови Атаманом! Не ошибешься!
– Зачем вы устроили засаду? Что вам от меня надо?