Княжич
Шрифт:
– Одевайтесь горемыки! Сегодня ваш день! Адиль-бей заменил вам казнь галерами!
Не разобрав, кто такой Адиль-бей, но, поняв, что они еще будут жить, друзья, потеряв последние силы, один за другим рухнули на помост.
Почти одновременно, через месяц, Михель доехал до Острога, а купец, Биркин Афанасий добрался до стана Атамана.
Князь Острожский встретил весть о смерти Андрея с мужественным самообладанием. “Какая жестокая участь досталась этому храброму, умному юноше! За что? За грехи? Не было у него грехов! Еврей говорит, что он достойно встретил смерть! Может быть, господь уготовил Андрею участь мученика, чтобы он, своим примером ободрил несчастных христиан, находящихся в плену? Какая разница! Как несправедлив мир! Смерть забирает молодых, лучших из лучших!
– с грустью в душе думал он.
– С кем останусь я? Кто продолжит мое дело?”. Что-то кольнуло в груди и князь, держась за край стола, осторожно опустился в кресло. Ему было жаль юношу, который мог бы занять достойное место среди его последователей: братьев Смотрицких, Демьяна Наливайко, Иова Борецкого, Стефана Зизания и многих
Атаман, узнав от Афанасия о мучительной смерти друзей, невесело усмехнулся, то ли еще ожидает его самого! Составив шифровку со словами: “Княжича отделали”, он распорядился отправить ее немедленно “Барчуку”.
Прочитавший расшифрованное сообщение Юрий, был вне себя от радости, Два дня он ходил с приподнятым настроением. А на третий день забеспокоился: - “Вдруг, опять, что-нибудь не так?”. Вечером того же дня, переодевшись, через черный ход, князь отправился к знакомой ворожее. На отшибе ремесленной слободки Лубяной, он нашел известную ему, обомшелую, покосившуюся избушку. Дверь была не закрыта на замок. Коробьин прошел через сени в комнату. Комната освещалась только огнем от горящих дров в печи. Хозяйки не было видно. Юрий, сторонясь, чтобы не испачкаться, стен, сел на лавку возле печи. Здесь было тепло, и не так доставали сквозняки и дым, гуляющие по курной избе. Огонь в печи дернулся, в нос ударил запах дыма. Это вошла в избу со двора ворожея, беззубая, морщинистая старуха, в измазанной сажей рваной душегрейке. В руках она держала таз, набитый снегом.
– Сейчас, потерпи соколик!
– ставя таз на печь, прошамкала старуха вместо приветствия. “Откуда она знает, что я у нее хочу спросить?” - задумался князь. Он был у ворожеи несколько раз, и никогда она не спрашивала у князя, зачем он пришел. Каждый раз, словно прочитав его мысли, старуха ворожила Юрию именно на то, что он хотел. Вот и сейчас, перенеся таз с водой на лавку и сев рядом с ним, она уставилась внутрь таза. Князь также бросил взгляд на поверхность воды. Ничего удивительного, кроме соринок на дне таза под слоем воды он не увидел. Старуха между тем застонала, лицо ее покрылось крупными каплями пота, которые закапали в таз, подернув рябью поверхность воды. Юрию показалось, что какие-то тени, похожие на очертания фигур людей забегали в толще воды. Но сколько он не присматривался, все равно ничего разглядеть ему не удалось.
– Вот они, красавцы, которые смущают сердце твое боярин!
– внезапно прошамкала старуха.
– Их двое!
– Они, что, живые?
– с недоверием спросил Юрий, пристально вглядываясь в поверхность воды.
– Живы, живы! Только радости им от этого никакой! В железе они и посередине моря!
– Что ты придумываешь старая? Какое железо, какое море? Собаки их кости давно обглодали!
– возмутился князь.
– Хочешь, верь, а хочешь, нет, соколик!
– подняла голову обиженная старуха, - Они в железе, и на море-окияне!
– Как же они в железе по морю плавают?
– подначил старуху Юрий.
– А вот не знаю соколик, не вижу больше ничего!
– ответила ворожея.
“Да что я напрасно теряю время, пытаясь добиться истины у выжившей из ума старухи?
– возмутился собой Коробьин.
– На этот раз княжич, мертв!”. Отдав старухе лежавшую в кармане мелочь за ворожбу, Коробьин покинул избушку.
Глава X. Галеры.
А между тем, старуха была права. Галеры “Белая лань” и “Золотой павлин”, на борту которой находились Василий с Андреем, только, что покинули остров Крит. Там, в порту Ираклион они пополнили запасы продовольствия и воды. Позади Варна, Стамбул, мелкие деревушки на островах Эгейского моря, к которым они приставали на ночь. Теперь, Гасан-бей, старый морской волк, решил воспользоваться попутным восточным ветром, для того, чтобы преодолеть под парусами расстояние до Туниса, не останавливаясь на ночевки на берегу. Гасан-бей рисковал: велика была вероятность попасть в шторм, лицом к лицу столкнуться на траверзе Мальты с галерами Ордена Иоаннитов, вице короля Неаполя или просто с пиратами. К штормам Гасан-бею не привыкать, а против вражеских галер имелось кое-что. По сорок янычар на каждой галере, взятых в Стамбуле, взамен сошедших на берег кавказских ветеранов, были готовы встретить не прошеных гостей. На баках обеих галер размещалось по одной 50-фунтовой пушке, по сторонам от нее - по два 8 - фунтовых орудия, а рядом по одной 3-фунтовой пушке. Еще каких-нибудь пятнадцать лет назад, Гасан-бей и не подумал бы про мальтийские и итальянские галеры. Турецкий флот тогда господствовал в Средиземном море. Эскадры свирепых бородачей в чалмах наводили ужас на жителей прибрежных городов и селений, захватывая в плен тысячи крепких мужчин, юношей и прекрасных девушек, грабя их опустевшие дома. Именами Барбароссы, Драгута, Очиали, Али-паши и других турецких адмиралов, пугали испанские, французские, итальянские матери своих детей. Но наступил 1571 год. Чаша христианского терпения переполнилась. Морские флоты Испании, Генуи, Неаполя, Мальтийского ордена и Венеции, объединившись, ранним утром 7 октября, в бухте Лепанто, вступили в битву с мусульманским флотом. Турецкому флоту, состоявшему из 250 галер, противостоял флот европейских государств из 206 галер с 20 тысячами воинов. Сражение проходило с переменным успехом. Христиане состязались в жестокости с мусульманами. Пощады никто не ждал. Несмотря на численное превосходство, ряды мусульман дрогнули. Турецкий адмирал, видя, что битва проиграна, покончил с собой. В этой битве флотов турки потеряли тридцать тысяч человек. Христиане увели на буксире десятки мусульманских галер. Двенадцать тысяч христианских пленников, прикованных к скамьям гребцов на мусульманских галерах, обрели свободу, о которой и не мечтали.
С перемирием резко сократился приток рабов в Блистательную Порту. Богатые турецкие феодалы лишились бесплатной рабочей силы. Особенно страдала от этого верхушка рабовладельческого государства, и, прежде всего женолюбивый султан Оттоманской империи Мурад III. Все реже в его гарем стали попадать красивые полонянки. Внук Сулеймана Великолепного, в жилах которого текла кровь его бабки Роксоланы, родом с Полтавщины, не видел ничего невозможного в удовлетворении любых своих желаний. Как и его отец, султан Селим II, известный своим пристрастием к вину! Рассказывают, что одной из причин, по которой он послал свой флот на завоевание Кипра, явилось напоминание влиятельного фаворита-еврея, о превосходном вине, которое местные жители изготавливают из произрастающего на острове винограда. И здесь, мудрый советник, великий визирь, подсказал пребывающему в печали султану, как решить проблему с пополнением гарема. Он предложил, снарядить несколько галер и отправить их под руководством Гасан-бея в Алжир, логово магрибских пиратов. Там, ради сохранения перемирия с испанцами, он открестится от их принадлежности к турецкому флоту и займется процветающим пиратским ремеслом, поставляя рабов и рабынь в сераль султана. А будет воля Аллаха, тешил султана мыслью великий визирь, Гасан-бей наведет порядок среди беглейбеев, как это сделал в свое время великий Хайр-эд-Дин(56), известный среди своих врагов под именем Барбароссы и вновь высоко вознесет зеленое знамя ислама над Средиземным морем.
Василий с Андреем, прикованные к скамье на “Золотом павлине”, об этих, далеко идущих планах великого визиря ничего не знали. Да и зачем это нужно знать двум nbsp;ничтожным составляющим живой машины приводящей в движение галеру? Полторы тысячи лет галера была самым распространенным судном на Средиземном море. С античности до XVIII века их формы, такелаж, оснастка, характеристики постоянно совершенствовались, но условия жизни гребцов на галерах не менялись. На галерах имелись две мачты и паруса, но пользовались ими редко. Полуобнаженные гребцы стояли лицом к корме и впятером ворочали весло, садясь на скамью после каждого гребка. Живую машину поддерживали в рабочем состоянии с помощью кнута. Люди были прикованы цепями к гребным скамьям и оставались так днем и ночью под открытым небом, без всякой защиты от непогоды, в грязи и паразитах, все время, пока галера находилась вне гавани. Простейшая одежда их, летом состояла из полотняной рубашки и штанов. Зимой гребцам выдавали шерстяные штаны и плащ, а при очень сильных холодах еще шерстяной мешок и, кроме того, красный колпак. Пища рабов состояла из хлеба (30 унций) и бобовой похлебки. При этом от гребцов требовалась напряженная работа, до 10 и даже до 20 часов на веслах. Кто греб недостаточно сильно, того били плетью, для чего по длинному узкому мостику от носа до кормы, делящему галеру пополам, прогуливались надсмотрщики, наблюдавшие за гребцами. Если с кем-нибудь из них от голода, усталости или боли делалось дурно, его без разговоров бросали, как мертвого, за борт. При попытке вырваться на свободу, или оказать сопротивление, особые часовые, специально приставленные для того, пристреливали или зарубали их.
Почти месяц, командир не давал поблажки экипажу галеры. Сидя на величественном резном троне, под золототканым балдахином, установленном в корме судна, целыми днями, он отдавал своим офицерам, галерному старосте четкие, выверенные команды. Их выполнение должно быть безукоризненным, для того чтобы в плавании и в бою одновременно могли работать триста гребцов, пятьдесят матросов и еще около ста воинов. Почти 400 человек на небольшом пространстве судна длиной 25 саженей и шириной 3 с половиной сажени!
Вот, отдана, команда начать движение. Дружный взмах трехсот гребцов и галера начинает набирать ход. Барабаны задают ритм. Все чаще в воздухе слышны звенящие удары бичей надсмотрщиков. Галера скользит все быстрее. Капитан дает команду готовиться к бою. Размещаются по своим местам лучники. Из арсенала подают ядра для пушек и пули для
мушкетов. В центре палубы собирается специальный помост, на котором размещаются стрелки. Звучит команда остановиться. Гребцы опускают весла в воду и, навалившись на них, удерживают, тормозя галеру. Корабль, взбурлив воду вокруг себя, замирает на месте! Подается команда начать стрельбу. Но она не выполняется. Это учеба! Командир уверен в своих артиллеристах и не желает тратить запасы зелья, на пустую пальбу. Раздается щелканье бичей. Через какое-то мгновение весла опять начинают ритмично входить в воду.
Друзья в полной мере познали на себе ужасную участь гребцов. Новых гребцов возненавидел надсмотрщик Исмаил. Все тело их покрыли рубцы от ударов бича. Чем они так не понравились ему? Сменились двое соседей по веслу. Один из них, даже здесь в плену, свысока относившийся к схизматикам57 поляк, не дожив до второго года своего пребывания
на галерах, не выдержал изнурительной работы и умер прямо на скамье. Другой, крепкий крестьянский парень с Волыни, запоносил. Его расковали. Парень обрадовался, подумав, что его будут лечить. Двое здоровых надсмотрщиков подвели его к борту и швырнули в воду. Гребцы долго еще слышали крики несчастного о помощи. Андрею и Василию не хотелось жить. Каждый из них с сожалением вспоминал о том времени, когда он не решился воспользоваться возможностью уйти из жизни, вскрыв себе вены. Но отдых, предоставленный им решением Гасан-бея идти под парусами, лиловое теплое море и ласковое южное солнце на ясном сверкающем небе вернули друзьям интерес к жизни.