Княжич
Шрифт:
– Я никому тебя не отдам!
– сквозь хлынувшие ручьем слезы, повторяла она.
Стрельцам пришлось буквально отрывать девчонку от Андрея, под замечания возмущенного бесстыдством происходящего Лыкова:
– Совсем сошла с ума девка! Хоть бы меня старика постыдилась!
Вдогонку юноше ударил ее пронзительный крик:
– Я буду ждать тебя!
– Я обязательно вернусь!
– успел ответить девушке Андрей, прежде чем стрельцы смогли вытолкнуть его за ворота.
От таких воспоминаний у Андрея становились мокрыми глаза, и он переходил к более радостным, воображаемым картинам их встречи.
Он был уверен в том, что как только решит дела
Думал юноша и о своей службе. Почему-то не хотелось ему служить в Москве. Ложь и предательство, черная зависть и доносы будут окружать его всю жизнь! Хотелось степной свободы, общения с простыми, храбрыми и бесхитростными людьми, быть самим собой и ни от кого не зависеть!
Путешествие по однообразной зимней дороге все же утомило посольских. Приезд в Вологду они встретили с радостью. Можно поесть нормальной горячей пищи и сходить в баньку! Пресытившись этими скромными удовольствиями, они снова отправились в путь. На этот раз они воспользовались ямом. Кони бежали весело по наезженной дороге, села и деревеньки с быстротой птиц, пролетали мимо них. Не останавливаясь в Ярославле, они устремились к Москве. Через двое суток взорам путешественников открылся вид на сверкающие золоченые купола многочисленных храмов столицы. У Петровских ворот земляного вала им пришлось ждать, пока крестьянские повозки не освободят дорогу.
– Скажи христианин, что здесь за столпотворение?
– поинтересовался Бекман у одного из возниц.
– Да, поди, тут вся деревня Мячково собралась! Всем миром камень и известь для постройки новых стен(92) подрядились ломать и возить, боярин!
– ответил крестьянин.
– Государь наш Федор Иоаннович распорядился вместо земляного вала, Большой посад каменной стеной обнести!
Действительно, у стены земляного вала высились горы белого камня, стояли бочки с известью, штабели красного кирпича, которые все везли и везли крестьяне на санях.
– Эх, красотища будет!
– обрадовано воскликнул Бекман, обращаясь к Андрею.
– Всего полгода в Москве не был, а тут уже такие дела затевают!
Бекман радовался не только красоте. Его двор, который находился в Чертолье, считал он, теперь будет надежно защищен. Здесь, у ворот Андрей простился с Алферевым.
– Если будут проблемы, через Елизара Романовича меня найдешь!
– пообещал Григорий.
Глава XVII. Суды.
В доме Бекмана, Андрея встретили радушно. Наталья Никитична, оказавшаяся родом из знатной, но обедневшей дворянской семьи, с ним не церемонилась. За столом с обильным угощением она вызнала у юноши все и пообещала найти ему богатую и знатную невесту. Елизар Романович, после обеда провел его в конюшню. Там, показав на молодого, вороного жеребца, он приказал сопровождавшему их конюху:
– “Мавра” князю Бежецкому выдавать в любое время!
Бежецкий не знал, как выразить слова
голова заспавшегося слуги:
– Сейчас открою ворота Юрий Феодосьевич!
Увидев, что он обознался, приняв неизвестного за своего хозяина, слуга попытался немедленно закрыть дверь. Но Андрей не дал ему этого сделать, выхватив из-под шубы шпагу и приставив ее к лицу слуги. Напуганный таким поворотом событий, слуга принявший Андрея за грабителя, взмолился:
– Что тебе надобно? Все ценное в доме давно уже продано!
– А кто здесь живет?
– поинтересовался Андрей.
– Ты что не местный боярин?
– испуганно ответил слуга, так и не поняв, кто такой неизвестный всадник.
– В доме, с тех пор, как умер его прежний хозяин князь Бежецкий, никто не живет. А принадлежит он товарищу начальника Разбойного приказа царскому стольнику Юрию Феодосьевичу Коробьину.
– Ты понял, с кем тебе придется иметь дело!
– увидев замешательство на лице неизвестного, осмелев, пригрозил слуга.
– А он об этом не узнает!
– пошутил пришедший в себя Андрей, надавив острием шпаги на грудь слуги.
От страха быть убитым, слуга чуть не потерял сознание, но что-то нечленораздельное
смог пробормотать в ответ.
– Передай своему стольнику, что был здесь законный хозяин дома князь Бежецкий!
– крикнул ему напоследок Андрей и, направив “Мавра” в сторону от двери, скрылся в темноте.
Вернувшись в Чертолье, Андрей поделился с Елизаром Романовичем планами поездки в родовое имение.
– Правильное дело замыслил!
– похвалил его хозяин.
– Хорошо, что родителя помнишь и чтишь! Только тяжело тебе будет на одном “Мавре” по заснеженной дороге ехать. Дам я тебе в помощь слугу своего Алексашку и двух запасных коней.
На следующий день, утром, они с Алексашкой уже ехали по заснеженной равнине. Иногда попадались небольшие деревушки, в одной из которых они смогли поужинать и переночевать. Только к обеду следующего дня, путешественники въехали в небольшую деревню, принадлежавшую когда-то отцу Андрея. Единственная дорога в деревне вывела их к деревянной церкви, в которой находилась родовая усыпальница Бежецких. Войдя внутрь, Андрей сразу направился к родным ему надгробиям. Рядом с просевшими плитами надгробий его предков, стояло новое, его батюшки. Андрей опустился на колени. “Раб божий Михаил Семенович князь Бежецкий …” - пытался он прочитать высеченную на камне надпись до конца, но не смог. Припав к могильной плите, он заплакал. Неизвестно сколько времени он пробыл в таком состоянии, пока кто-то его не тронул за плечо, удивленно спросив:
– Князь Андрей?
Юноша обернулся. Перед ним, склонившись, стоял настоятель церкви, деревенский священник отец Макарий. Отец Макарий часто посещал Бежецких, когда они жили в имении. Андрей встал. Священник обнял его, возбужденно говоря:
– Я знал, что ты жив князь! Я был уверен в том, что увижу тебя на этом месте!
Взяв Андрея под руку, отец Макарий поднял его и повел к выходу:
– Прими мои соболезнования! Все это страшно, князь, но надо жить! Уже поздно, пойдем ко мне Андрей Михайлович! Выскажешься, расскажешь, где пропадал! На душе станет легче!