Княжий остров
Шрифт:
– Что это все значит? — Наконец не вытерпел старшина, — это что, арест?
– Вы с ума сошли! Не беспокойтесь, вы будете служить в разведшколе.
– Да вы что?! Я не согласен… такие бои! Мое место тут. Все равно убегу на фронт.
– Приказы не обсуждаются, — мягко успокоил его майор, — там будет еще опасней и интересней, уверяю вас. Мы вас искали по всему фронту, слава Богу, что живы. Не пугайтесь, вы скоро увидите тех людей, которым здорово помогли и вывели к нашим.
– А-а-а, — проворчал Мошняков, — это Илья Иванович меня достал. Тогда все нормально, он не станет звать по пустякам. Наверное, закинут в дальний рейд в тыл к немцам, так?
– Закинут, закинут… и очень далеко. Работа настоящая, без дураков…
Машина вырвалась на шоссе, и к утру въехали в Москву. Мошняков выглядывал через окна, возбужденно расспрашивал майора о зданиях и улицах, он никогда не был в центре столицы, видел только в кино и из дверей эшелона, спешащего на фронт. Заправили машину, пообедали всухомятку пайком, и снова дорога побежала под колеса. Мошняков сориентировался по кронам деревьев, что мчались они на северо-восток…
Распахнулись окованные темным железом дубовые ворота, и они въехали на просторный монастырский двор. Старшина вылез, щурясь от солнца, оглядываясь и примечая все. Он успел заметить и охрану на стенах и колокольне, и строгий армейский порядок, как в военном городке. Дорожки тщательно присыпаны речным песком, кустарники подстрижены, все строения соединены нервами телефонных проводов. К машине спешил радостно улыбающийся Окаемов, а следом Егор Быков. Они обнялись, и Мошняков доложил:
— Прибыл по вашему приказанию, — лихо козырнул своей натруженной крупной ладонью.
— С приездом, дорогой, — совсем по-домашнему отозвался Окаемов и повел старшину в корпус. На втором этаже он растворил двери узкой кельи и пропустил старшину вперед себя, — вот твой блиндаж.
Мошняков огляделся. В углу заправленная койка армейским одеялом, тумбочка, стол и табурет. Небольшое окно выходило прямо в монастырский сад, густо усыпанный яблоками. Он вздохнул и аккуратно положил под кровать вещмешок, расправил привычно под ремнем гимнастерку и спросил Окаемова:
— Что дальше? Я готов…
— Учиться будем… все вместе, я у тебя, ты у меня и Егора, учиться и готовиться к работе. Через месяц заброска…
— Зачем же так долго учиться, можно и сразу… не впервой… с немцем научен обращаться.
— С ним и будешь иметь дело, только в далекой стране.
— Где же?
— Пока толком не могу сказать… где-то на далеком востоке: Индия, Турция, Иран или Китай, куда пошлют,
— Ясно… жалко взвод, только что подобрал стоящих орлов.
— Обживешься, потом пару человек из взвода возьмешь, самых способных, но они должны заранее пройти особую проверку. Или заберем их сразу на задание… Сюда пока нельзя. Все скоро поймешь.
— Но я ведь не проходил проверку?
— Вы вместе с отцом ее прошли. Час отдыха и на учебу. Получишь в каптерке новое обмундирование для занятий. Отдыхай.
Окаемов ушел, а Мошняков опустился на скрипнувшую узкую койку, тоскливо глядя в синее небо за окном, как запертая в клетку птица. Ему вдруг стало скучно, без привычной ежеминутной опасности, он сидел оглушенный тишиной и покоем и ощущал себя не в своей тарелке без стрельбы и оружия, без тяжести автоматных дисков и гранат, без смертного тлена и дыма взрывов, без привычной военной работы — она еще занимала все его мысли и не отпускала. Тоскливо думал, как же там без него остались ребята, кто их сохранит в скоротечных схлестках разведки, переживал за них, как за своих детей неразумных… Ровно через час за Мошняковым пришел Егор и повел его в одно из кирпичных строений. Там был оборудован спортивный зал, пол укрыт толстыми матами, стены в рост человека обшиты матрацами, из зарешеченных окон лился свет внутрь. Скоро появился молодой парень и вручил Мошнякову комплект одежды. Старшина с недоумением стал разглядывать ее, разворачивать. Просторная льняная косоворотка, расшитая красными узорами, такие же белые шаровары и мягкие тапочки из красной кожи. Он быстро переоделся, подпоясался витым кушаком, взглянул на себя в огромное зеркало на стене и засмеялся: «Вот бы ребята из взвода увидели?!» Удивительно, но, войдя в эту непривычную одежду, он почувствовал себя совсем другим, особо раскрепощенным, сильным и ловким. Одежда пахла знойным льняным полем. Пришли Окаемов, Лебедев и Солнышкин, и еще много молодых и крепких ребят. Все они были облачены в такой же простой наряд, весело и беззаботно переговариваясь, расселись на скамьях вдоль стен. Окаемов смирил шум громким возгласом и вышел в центр зала.
– После утомительной для вас теории в моих лекциях мы продолжим путь познания мира в физическом совершенстве вашего тела и духа. Занятия будет вести Егор Быков, он расскажет вам об основах восточных приемов борьбы: дзюдо, джиу-джитсу, каратэ, ушу, конг-фу и многих других. После теоретических экскурсов он все покажет это практически с мастером русского стиля борьбы Солнышкиным, который в совершенстве владеет приемами «Скобарь» и «Буза», полузабытых наших школ боевого искусства. Наконец мы увидим настоящий, но неконтактный бой, чтобы они не причинили друг другу вреда, позволяющий судить о преимуществах их школ, Егор Быков владеет еще одной самой редкой и поразительно эффективной школой, под названием «Казачий Спас», о ее приемах, а их всего четыре и они все смертельные, он тоже расскажет и покажет вам. Сегодня мы принимаем в свою семью старшину Мошнякова, он только что прибыл с фронта и сумеет догнать вас в обучении, мы все должны ему помочь в этом. Приступаем! Егор Михеевич, на ковер!
Быков легко выскочил в центр небольшого зала и встретился взглядом с Ириной, она в таком же облачении, как и все, сидела рядом с Мошняковым, поправляя рукой волосы. Поймав ее ожидающий и одобрительный взгляд, Егор свободно стал рассказывать о сути восточной борьбы и многочисленных приемах, показывая их, временами маня рукой кого-то из парней, растолковывал тонкости. Ирина даже ойкнула от испуга, когда Егор легко сел на «шпагат», что ей казалось недоступным; делал двойное и тройное сальто, невероятные прыжки и удары ногами. Всем мнилось, что у него руки и ноги вращаются вдоль тела словно у тряпичной куклы и не имеют обычных сковывающих движений мышц и сухожилий. Он ломал толстые доски ударами рук и ног, раскалывал кирпичи, а когда развалил стопку из шестнадцати черепиц ударом кулака, даже Лебедев и Окаемов вскрикнули от изумления. Егор говорил и действовал без устали, валил сразу несколько условных противников, и все казалось со стороны для него забавой, цирковыми трюками. Только один человек был спокоен и особо внимателен — Солнышкин. На его лице нельзя было прочесть ничего, но сосредоточенность взгляда и внутреннее напряжение выделяли его из всех. Егор это видел и ждал того момента, когда они встретятся на ковре. Наконец он перешел к главному:
– То, что я сейчас вам покажу, зовется Казачьим Спасом… Никаким восточным приемам он недоступен в своем совершенстве и по своим качествам боя. Не всем дастся он, нужна особая психология и полное владение своим сознанием… Я поработаю потом со всеми вами и отберу только тех, кто имеет природные задатки к этому виду борьбы, возможно, что и никто не подойдет, ибо даже в казачестве среди ребятишек отбирались стариками единицы, способные овладеть древней наукой. Призвание Казачьего Спаса — возмездие врагу… прошу не путать с греховной местью. Корнями борьба уходит на тысячи лет назад, и все эти века она усовершенствовалась и достигала такой силы, что вряд ли разумный человек поверит, на что она способна. Она уже за пределами обычного понимания…
Еще в двенадцатом веке до рождения Христа, под именем джанийцев и черкасов, от устья Кубани, Дона, Днепра и Днестра, казаки ходили на тридцати больших кораблях в помощь осажденной Трое… С этих достопамятных времен, хорошо вооруженные, отчаянные и умелые в бою, казаки многие века держали в страхе персов и мидян, греков и турок… Крепью казачества были так называемые «характерники», особая тайная казачья каста, владеющая Казачьим Спасом, удивительной наукой боя, а символом его был — воз — Большая Медведица и неприятие «взвиршности», то есть никаких посредников, никакой земной власти над собой в момент схватки — кроме Бога. Именно к Нему характерник возлетал духом и мыслию во время мгновенной медитации — ману, шепча молитву тайную — Стос… В этом возвышенном состоянии для него ускорялось само время, а для врага замедлялось, он мог уйти от любых ударов и сам нанести недругу смертельное возмездие. В рубке со множеством противников характерник мог так «зачаровать» врагов, что они его теряли из виду и в бешенстве истребляли друг друга. А вихрь ударов его шашки настоль стремителен и силен, что пораженный казался несколько мгновений целым, а потом начинал распадаться на части… При виде такого остальных охватывал мистический ужас, и они мгновенно «обабливались», теряли силу.
СПАС — бескрайняя степь и бездонный колодец духа! Характерник управлял пространством и временем, владел секретами гипноза, чтения мыслей, заговоров, заклинаний, обережных молитв, он мог «раствориться» в траве среди чистого поля, стать невидимым в кроне дерева, слиться с конем, неделями ни есть ни пить; он чувствует свою пулю: холодеет затылок, и казак уклоняется от нее, видя ее полет. В бою владеющие приемами держались пятерками вместе, что увеличивало многократно результат их умения. Каждый свято отвечал за определенного друга, тот за следующего, и все закольцовывалось в пятерке единой заботой и охранением, единой силой и единым духом, становилось единым стремительным телом, и…страшен был его полет! Главный закон в пятерке не бояться за себя; они прорубались легко сквозь любую лаву или колонну врага, разворачивали коней и прорубали опять коридор, как в лесу просеку… Не бойся за себя, а сохрани жизнь другу, поручив свою жизнь заботе товарища. Если будешь думать о себе и бояться только за себя — погибнешь и погубишь остальных, а это непрощенный грех. Нет уз святее товарищества! Это и есть древний русский закон дружины — «За други своя»! А теперь я практически покажу вам, что это такое…