Княжий воин
Шрифт:
– Чтобы лень обратно не забралась, - говорил Тимоха.
Ни для чего другого времени не оставалось, да и сил тоже. Роман приходил домой в сумерках, наскоро ужинал и камнем падал спать. Ночами снился все тот же Тимоха в форме сержанта американской морской пехоты, ругался по-английски и почему-то был негром.
Предложения друзей о приятном времяпровождении долгими летними вечерами - игры, рыбалка, посиделки - оставались без ответа. Хорошо Никите, он уроки в прошлом году осилил. Да и Алешке это только на
Потом стало чуть вольготнее - занятия завершались часов в пять, да и усталость брала меньше. Роман снова вечерами стал помогать Людоте в кузне. А по воскресеньям оба - Бог простит - работали княжеские заказы чуть не до первой звезды.
Людота доверял Роману самую ответственную работу, раскрывал секреты ремесла и радовался больше своего ученика, когда у того работа получалась.
– Тебе, Ромша, учеба воинская на пользу пошла - рука крепче стала, да и глаз вернее:
Вершиной кузнечного мастерства был меч. Из кузнецов только несколько человек по всей Руси владели секретом его изготовления. В ту пору мечи на Руси были франкской работы. Гости-купцы привозили их из далекой страны без рукояток, с неполированными лезвиями, которые дорабатывались на месте русскими мастерами. Разве наши кузнецы были хуже? Просто мечное дело на Западе к концу двенадцатого века было куда старше. Европейцы еще у древнего Рима успели поучиться, у Византии, потом у сарацин. А на Руси меч - пришелец. Исконным оружием здесь был топор, который высокого кузнечного мастерства не требовал и секретов технологических в себе не таил.
К "импортным" мечам относились с опаской, хотя среди них попадались вполне качественные. Но бывало и так, что подводили воина в самый ответственный момент - гнулись, ломались, крошились. Спрашивать не с кого - кузнецы далеко. Потому-то и не оставался Людота без заказов - свой мастер надежнее.
Такой заказной меч сотворялся рукой мастера год, а то и больше. И на смотрины заказчик являлся раз десять, придирчиво наблюдая за процессом создания благородного оружия. В этом не было недоверия к кузнецу - так воин-заказчик помогал мечу выявиться из куска грубой руды, так между воином и мечом возникала необъяснимая привязанность:
Меч начинался с заготовки. Нужно было получить хороший исходный материал, в котором заложены качества будущего изделия. Куски болотной руды разогревали в специальной печи, после чего тщательно проковывали - порода, окислы и другие примеси отходили, доброе железо оставалось. Процесс повторялся несколько раз.
– Чтобы дурь всякая из железа наружу вышла, - говорил Людота.
Потом кусок прокованной руды бросали во дворе месяца на два - под дождь и солнышко. Затем снова проковывали:
Существовали десятки технологических приемов создания меча, клинок которого будет сочетать в нужных местах и в необходимых пропорциях твердость, вязкость, гибкость. Лезвие не будет тупиться или выкрашиваться после ударов по самому твердому металлу, меч не сломается и не погнется, приняв
Хороший меч делали сварным. Тонкую полосу насыщенного углеродом железа в процессе ковки покрывали с двух сторон железом с меньшим содержанием углерода. Сталь, если ее разумно закалить, держала заточку и не боялась встречного металла, а железо обеспечивало вязкость и прочность. Хитрость заключалась в умении сварить, угадав температуру и для стали и для железа. Да и закалить такой меч не просто - при резком охлаждении сталь и железо вели себя по-разному.
Но Людота работал иначе. Он брал два разогретых прутка - стальной и железный - скручивал их в жгут, проковывал в полосу, сворачивал вдвое и снова проковывал. И так десятки раз. Потом разрезал полосу вдоль на несколько прутков, скручивал их и снова проковывал. Время от времени в полосу добавлялись пучки стальной проволоки.
Вроде нехитро, ан нет - секрет заключался в узком температурном диапазоне, который нужно было поймать: И снова заготовка вылеживала месяц-другой, чтобы ослабело внутреннее напряжение.
– Чтобы успокоилась и зла на молот не держала, - говорил Людота.
К черенку будущей рукоятки тело меча должно быть толще и массивнее, а угол наклона плоскостей, образующих лезвие, тупее. Дол* к острию сужался и мельчал. Если не сформировать это при ковке, то потом не все шлифовкой можно поправить.
Меч-заготовку откладывали. Через некоторое время он снова покажет свой упрямый характер и искривится - опять надо править.
Но пора начинать черновую шлифовку. Дело трудоемкое, требует терпения, крепкой выносливой руки, верного глаза. Шлифовали на плоских камнях, перемещая меч по камню. Вжик-вжик, взад-вперед - и так не один день. Работу эту Людота доверил Роману:
– Любишь по двору на руках ходить, так эта работа еще лучше жилы крепит, - смеялся Людота.
Потом за дело с молитвами и старинными заговорам принимался мастер - наступала очередь закалки. Вот чему можно было учиться всю жизнь, но так и не постичь этого. Температура нагрева определялась "на глазок" - по цвету нагретого металла. Твердость после закалки определялась по цветам побежалости - оттенкам цвета, которые возникали на закаленном металле. Их Людота различал десятки. Охлаждать каждую часть меча следовало по-разному: что в воду, что в масло, а что с переносом из воды в масло.
Но вот клинок закален. Людота еще раз придирчиво и с некоторым страхом осматривал расцвеченное после огня тело меча. Это целая радуга - в каждой части лезвия должен быть свой оттенок: от "полового"* до "померклого". Проверял на звон, подвесив меч на конском волосе и простучав его молотком от острия до черена, скреб пятерней в затылке и, ворча на собственную нерадивость и неудачность, клал клинок в печь на отпуск. Передержишь в печи - твердость уйдет, недодержишь - клинок получится хрупким.