Княжна Дубровина
Шрифт:
«Несчастное замужство моей дочери, на которое я согласился противъ воли, разлучило меня не только съ нею, но и съ ея сыномъ. Отецъ его женился вторично на злой и пустой женщин и разсорился и со мною и съ моимъ сыномъ, тогда еще находившимся въ живыхъ. Онъ не позволялъ внуку моему посщать меня и я не зналъ даже въ лицо сына моей дочери; когда онъ произведенъ былъ въ офицеры, то даже не заглянулъ ко мн и не простясь ни съ кмъ ухалъ на Кавказъ. Мой покойный сынъ просилъ его остаться въ Петербург и по моему желанію предлагалъ дать ему средства служить въ гвардіи, но молодой Сергй гордо отвергъ это предложеніе. Мы узнали стороной, что на Кавказ онъ женился Богъ всть на комъ — по крайней мр онъ никого изъ насъ не извстилъ о своей женитьб. Вы, милостивый государь, мн пишете, что несчастный Сергй убитъ горцами, а жена его умерла. Очень сожалю и молю Бога помиловать и принять милосердо душу его, но я
Посл обыкновенныхъ формъ вжливости письмо это было подписано:
князь Дубровинъ.
Вскор пришло другое письмо отъ старшей изъ трехъ двицъ Богуславовыхъ такого содержанія:
Милостивый государь,
Василій едоровичъ!
Съ прискорбіемъ узнали мы изъ вашего письма, что племянникъ нашъ Сергй Богуславовъ убитъ горцами. Мы не желаемъ, сестры мои и я, вспоминать старого, но не можемъ не сказать, что отецъ Сергя, братъ нашъ, велъ жизнь шумную, безпорядочную и женившись во второй разъ на пустой женщин разсорился со всми нами и никогда не представилъ намъ своего сына, нашего племянника. Мы отъ чужихъ людей узнали, что онъ ухалъ на Кавказъ, а отъ васъ, что онъ былъ женатъ и убитъ. Сожалемъ, что онъ оставилъ сиротку — дочь, но не можемъ ничего сдлать для нея. Обвинить насъ никто не иметъ права, ибо мы даже не знали ничего о ея рожденіи и она намъ совсмъ чужая, хотя къ сожалнію кровь Богуславовыхъ течетъ въ ея жилахъ. Ея отецъ виноватъ въ томъ, что она осталась одинокою, ибо женился безъ вдома своихъ родныхъ и благословенія отца и дда. Въ наши лта мы не можемъ взять на себя воспитаніе двочки, не можемъ также помстить ее въ институтъ или пансіонъ на свой счетъ. Одна изъ насъ очень больна и все наше время и наши доходы уходятъ на нее. Мы часто, ради слабаго здоровья сестры, принуждены здить на воды и совершенно зависимъ отъ нея. Сестры мои и я совтуемъ вамъ обратиться къ ея прадду, престарлому, но богатому князю Дубровину. Онъ праддъ вашей сиротки и ему ближе всего о ней позаботиться; вдь она родная внучка его несчастной, покойной дочери….»
— Поздравляю, сказалъ полковникъ съ досадой комкая письмо, они отсылаютъ меня къ князю, а князь къ нимъ! Хороши родные, нечего сказать. Пусть Анюта останется у насъ.
— Но это невозможно, сказала Наталья Дмитріевна, — у насъ денегъ два гроша, одно твое скудное жалованье, а своихъ четверо дтей. Посмотримъ, что напишетъ старый генералъ, а если и онъ откажется, то обратимся опять къ князю Дубровину, пусть онъ за ней пришлетъ кого-нибудь и помститъ ее, какъ онъ въ письм своемъ общаетъ, въ какое-нибудь казенное заведеніе или въ пансіонъ. По крайней мр она получитъ образованіе. Вдь мы и своихъ дтей, когда они подрастутъ, принуждены будемъ отослать въ Петербургъ или въ Москву.
— Да, конечно, сказалъ полковникъ, — здсь въ глуши воспитанія безъ денегъ дать нельзя, да и при деньгахъ трудно. Повременимъ; подождемъ письма отъ генерала Богуславова, но я не предвижу ничего хорошаго.
И вотъ прошелъ цлый долгій мсяцъ и пришло письмо отъ генерала Богуславова.
«Племянникъ мой, писалъ генералъ, ухалъ на Кавказъ не повидавъ родныхъ, противъ, какъ я слышалъ, желанія своего роднаго дда, князя Дубровина. Что длалъ онъ на Кавказ, какъ жилъ, на комъ женился, мн совсмъ неизвстно. Я даже не зналъ, что у него есть дочь. Вы поймете, что при такихъ условіяхъ, имя двухъ дочерей и сына, я не могу взять чужое дитя, неизвстно какъ воспитанное, неизвстно въ какой сред росшее; все что я могу вамъ посовтовать — это обратиться къ князю Дубровину, такъ какъ мои уже далеко не молодыя и не замужнія сестры живущія въ Москв и мой братъ сенаторъ не желаютъ (мн это достоврно извстно) взять на воспитаніе дочь племянника, котораго они не знали, и едва ли видли одинъ разъ въ жизни. Вроятно князь Дубровинъ, родной ея праддъ, сдлаетъ для нея что-нибудь. Было бы очень счастливо, еслибъ онъ согласился отдать ее въ какой-нибудь пансіонъ и платить за ея воспитаніе. Я его иногда вижу и поговорю съ нимъ. Онъ очень старъ, боится умереть не пристроивъ внука и хочетъ во что бы то ни стало поскорй женить его.»
— Женить внука! воскликнулъ полковникъ, — въ такіе молодые годы.
— Посмотри, сказала ему жена, которая держала въ рукахъ письмо генерала и дочитывала его, — онъ пишетъ, что князь дрожитъ надъ этимъ единственнымъ внукомъ, и хотя опредлилъ его на службу, но не разстается съ нимъ, держитъ его постоянно на своихъ глазахъ и желаетъ видть его женатымъ и пристроеннымъ. Словомъ, вс мысли, надежды, заботы князя сосредоточиваются на внук. Онъ живетъ прилично своему положенію и лтамъ, но очень разсчетливо и копитъ деньги для внука.
— Изо всего этого видно, что предложеніе заплатить деньги за Анюту въ какомъ-либо заведеніи должно считать за большой знакъ участія, сказалъ полковникъ не безъ горечи и насмшки.
— Напиши ему скоре, князь старъ, и если умретъ ничего не сдлавъ, то Анюта останется ни причемъ. Куй желзо пока горячо. Пусть онъ помститъ ее въ институтъ.
— Четырехъ-лтнюю двочку отдать въ институтъ, возразилъ полковникъ. — Ты забываешь, что прежде девяти или десяти лтъ ее никуда не примутъ.
— Правда, сказала жена полковника — грустно. Что же мы будемъ длать?
— Наташа, я право не узнаю тебя, сказалъ полковникъ. — Ты у меня добрая и сердечная, а сокрушаешься, что круглая сиротка пока останется на нашихъ рукахъ. Я нынче же напишу князю, что вс родные отъ нея отказались и напомню ему объ общаніи помстить ее куда-нибудь. Если же онъ не отвтитъ или умретъ не сдлавъ ничего для своей правнучки, то она останется у насъ и мы будемъ считать ее своею дочерью. Такъ ли, моя милая, а въ послдствіи вмст съ дочерьми сами помстимъ ее въ институтъ.
Наталья Дмитріевна подумала и потомъ сказала:
— Ты правъ, пусть остается у насъ; гршно не пріютить сироту.
Съ тхъ поръ она побдила въ себ чувство практической разсудительности и отдалась внушенію сердца, а оно влекло ее къ Анют, о которой она сердечно сокрушалась. Заботливо ухаживала она за ней и не считала ласкъ, которыми, наравн съ другими дтьми своими, осыпала ее.
Полковникъ сидлъ за письменнымъ столомъ и въ пот лица сочинялъ письмо свое къ князю (онъ былъ не охотникъ и не мастеръ писать письма, въ особенности церемонныя) когда деньщикъ подалъ ему повстку на страхованное письмо изъ города К*. Полковникъ очень удивился, ибо никого не зналъ въ город К* и тотчасъ послалъ за письмомъ. Когда онъ вскрылъ его, то увидалъ незнакомый женскій почеркъ и желая знать кто пишетъ, перевернулъ страницу и посмотрлъ на подпись:
Анисья Долинская.
Анисья Долинская, подумалъ полковникъ, сестра Анютиной матери, небогатая сестра ея. Не получая отвта такъ долго я уже пересталъ ожидать его. Письмо страховое!.. и полковникъ поспшно пробжалъ письмо. Вотъ оно:
Милостивый государь!
«Еще не оправилась я отъ тяжкой болзни, какъ узнала о несчастіи меня постигшемъ, о смерти милой сестры моей, которую я ожидала къ себ каждый день, и уже устраивала мысленно нашу жизнь вмст, въ одномъ город, въ сосднемъ отъ меня дом. Это извстіе сразило меня и унесло остатокъ силъ моихъ. Я не могу поправиться и все нездорова и чмъ слабе я себя чувствую, тмъ сильне во мн желаніе увидть и обнять дочь сестры моей. Мой мужъ, по моей просьб. желаетъ принять ее какъ нашу дочь и воспитать ее съ нашими дтьми. Мы отыскиваемъ и освдомляемся нтъ ли кого, кто дитъ въ ваши страны, но никого найти до сихъ поръ не могли. Оно и не мудрено. Мы живемъ довольно уединенно, хотя и не далеко отъ Москвы, но въ небольшомъ губернскомъ город и въ Москв никого не знаемъ. Еслибъ у меня было побольше здоровья и побольше средствъ, я бы тотчасъ пріхала за племянницей, но у меня къ сожалнію нтъ ни здоровья, ни денегъ. Я ршилась обратиться къ вамъ съ покорнйшею просьбой. Вы были столь добры, что пріютили у себя мою племянницу, будьте добры до конца, довершите ваше доброе дло, освдомьтесь не дитъ ли какое почтенное семейство въ Москву и не возьмется ли довезти мою сиротку. Мой мужъ самъ прідетъ за ней въ Москву. Я знаю, это дло не легкое, но надо же стараться какимъ-либо способомъ доставить въ нашъ домъ мою племянницу. Я жду не дождусь увидть и обнять дочь сестры моей…»
Дале писавшая въ горячихъ выраженіяхъ благодарила полковника и его жену за то, что они пріютили у себя сиротку.
— Жена, закричалъ полковникъ, и на его громкій голосъ прибжала Наталья Дмитріевна.
— Ну вотъ и новости! У Анюты нашлись родные, настоящіе, любящіе родные. Сестра ея матери Долинская… да вотъ, читай сама.
Наталья Дмитріевна прочла письмо и лицо ея вспыхнуло.
— Видно, что добрая и сердечная женщина писала письмо это, сказала она. — Анют будетъ у ней хорошо, я въ этомъ уврена.