Княжна Дубровина
Шрифт:
Однажды пропала у Маши любимая ея кахетинская большая курица. Взыскалась Маша своего рыжичка — такъ звала она ее, ибо курица эта перомъ была изъ красна-золотая. Напрасно Маша звала ее и даже выбгала на улицу, немощеную и пыльную, нигд не было видно бглянки. Посл долгихъ и безуспшныхъ поисковъ Маша сла на лавку въ своемъ палисадник и пригорюнилась. Жаль ей было своей любимицы. Изъ-за забора показалось лицо Мити Долинскаго. Онъ глядлъ на грустную Машу, а она его не видала; Митя ршился, покраснлъ до ушей и кашлянулъ она оглянулась. Митя вислъ на забор.
— Вамъ чего? спросила Маша.
— Вы
— Да, бда такая, пропала — не придумаю куда она двалась. Калитка заперта, заборъ высокій и никогда-то она не выходила никуда, ни даже въ палисадникъ, никогда я куръ туда не пускаю.
— Я вашу курицу видлъ.
— Что вы?
— Право видлъ. Она поутру, часъ тому назадъ, ходила по пустырю, за нашимъ садомъ.
— Батюшки, куда забрела! Пойду искать.
— Не безпокойтесь; если позволите, я вамъ словлю ее.
— Не помните ея, осторожне, нтъ, лучше я сама. Гд она?
— Выходите, пойдемъ вмст, я покажу вамъ.
Маша впопыхахъ побжала въ домъ, накинула на голову фуляровый платокъ и вышла на улицу, а Митя выскочилъ изъ воротъ своего дома, и оба вмст побжали они взапуски отыскивать рыжичка, дружно смясь и болтая точно давнымъ-давно были знакомы. Чрезъ полчаса они увидли рыжичка копавшагося на пустыр.
— Вотъ она, закричала Маша съ радостію, — ну смотрите потихоньку заходите съ той стороны, а я съ этой. Не пугайте ее… берите, Ахъ! ушла… ловите! Ловите! Вотъ она. Да осторожне, не помните.
Курица была уже въ рукахъ Мити и отчаянно билась бглянка въ сильныхъ рукахъ поймавшаго ее мальчика, но онъ держалъ ее крпко и принесъ благополучно во дворъ Котельниковыхъ. Курица радостно кудахтая на весь дворъ устремилась къ своимъ товаркамъ, а Маша зазвала Митю въ домикъ и принялась угощать его чмъ Богъ послалъ, а въ дом у нихъ по домовитости всего было вдоволь. Дарья-няня, какъ ее звали, и мать Маши наперерывъ угощали Митю. Чего, чего только не наставили они на столъ: и кофе съ топлеными сливками и пнками, и варенья, и лепешекъ со сметаной и творогомъ. Митя, познакомившійся съ Машей, ужь не дичился; онъ пилъ, лъ и болталъ безъ умолку. Онъ подробно разсказалъ сколько у него сестеръ и братьевъ и уходя заключилъ, что всхъ ихъ приведетъ къ нимъ въ гости.
— Приводите, приводите, сказали въ одно слово и Маша и мать ея.
Митя на другой же день появился со всми дтьми за высокимъ заборомъ отдлявшимъ садъ Долинскихъ отъ палисадника Котельниковыхъ. Вс дти остались за заборомъ, а Митя опять влзъ на него и воскликнулъ:
— Какъ пройти! Маленькія сестры не перелзутъ.
— Я перелзу сейчасъ, воскликнула Анюта.
— Какъ можно, сказала съ той стороны Маша, обойдите вокругъ, черезъ улицу.
— Нтъ, нтъ, заговорили въ одинъ голосъ Митя и Ваня и принялись за работу. Они потащили одну доску не совсмъ крпкую. Маша имъ запрещала, но они ее не слушали.
— Ничего, говорили они, — заборъ нашъ. Посл долгихъ усилій вытащили дв доски и въ это узкое отверстіе со смхомъ и шутками просунули сестеръ и торжественно ввели ихъ въ палисадникъ Котельниковыхъ, одну съ оборваннымъ въ этой операціи платьемъ.
— Что вы это, какъ можно, говорили въ одинъ голосъ Дарья-няня и Софья Артемьевна, — зачмъ черезъ заборъ, черезъ улицу приличне.
— Да вотъ, приличне, сказалъ Митя, — а вы сговорите-ка съ нашими няньками. Он къ вамъ сестеръ и не пустятъ.
— Наврно не пустятъ, вторили сестры.
— Не пустятъ, а я уйду, сказала Анюта.
— Ты извстно уйдешь, ты молодецъ двчонка сказалъ смясь Митя, — а вотъ Лиза не посметъ.
— Оттого что Лиза трусиха, говорила Анюта, — оттого и не посметъ.
— Да вдь посмли же, когда вы здсь, сказала Маша.
— Ничуть не посмли, а потихоньку ушли, няньки наши чаи распиваютъ и думаютъ, что мы въ саду, а мы вотъ гд, сказалъ Митя съ торжествомъ и вс дти разомъ расхохотались.
— И васъ не хватятся дома? Спросила Софья Артемьевна съ оттнкомъ недоумнія.
— И не хватятся — ужь наврно не хватятся, до самаго того времени какъ придти папочк. Папочка возвращается домой изъ присутствія въ пять часовъ; вотъ въ половин пятаго он и пойдутъ искать насъ по саду; не найдутъ тамъ, пойдутъ на улицу и ужь злятся какъ, злятся, любо смотрть!
— Бдныя дти, сказала Дарья-няня, — сироты безъ матери.
— Дти брошенныя безъ призора, сказала Софья Артемьевна и тихо покачала головой. — Жаль ихъ! Посмотри, прибавила она тихо, обращаясь къ дочери, — у меньшой барышни въ пройм дыра и юбка оторвана. Маша встала, взяла иголку съ ниткой и сказала: — Анюта, подите сюда, я сейчасъ зашью вамъ платье; не ходите такъ, не хорошо.
— Да что жь мн длать если лопнуло!
— Какъ что длать? зашить!
— Я не умю.
— А я васъ выучу, сказала Маша.
— Жалкія дти, шепнула ей мать.
— Ну мама, не жалйте, я ихъ приберу, сказала смясь Маша, — мы вотъ познакомились и теперь я завладю ими, страсть дтей люблю.
И действительно, Маша, любившая дтей безъ памяти, каждый день играла съ ними и куръ съ ними кормила, полола съ ними вмст въ палисадник, цвты поливала, да тутъ же кстати глядла, чтобъ они не шалили, были чисто одты, мыли себ руки; она сама ихъ причесывала, оправляла на нихъ платья. Няньки скоро узнали о знакомств, но имъ это было съ руки и он знакомству не мшали. Къ осени обо всемъ этомъ узналъ изъ разсказовъ дтей и Николай Николаевичъ и отправился благодарить сосдокъ за вниманіе къ его дтямъ. Цлую зиму дти каждый день ужь не черезъ заборъ, а черезъ улицу, ходили навщать сосдокъ, а Николай Николаевичъ повадился ходить къ нимъ каждый вечеръ. Къ слдующей весн онъ ршился, видя дружбу дтей съ Машей, сдлать ей предложеніе. Онъ былъ еще человкъ не старый, ему минуло только сорокъ одинъ годъ, а ей двадцать пять лтъ, хотя на лицо ей нельзя было дать больше восемнадцати лтъ. Маша согласилась. Она горячо любила дтей Николая Николаевича, да и онъ былъ ей не противенъ. Только мать ея недоумвала.
— Куча дтей, говорила она, качая головой, — малъ мала меньше.
— Ну что же такое, когда я ихъ люблю! отвчала Маша.
— Ну, а коли больны будутъ?
— Ходить за ними стану.
— А мачиху не взлюбятъ?
— Да какая же я имъ мачиха? Я имъ Маша, ихъ любимая Маша!
— А слушаться не будутъ?
— Зачмъ? они всегда меня слушаются.
Словомъ, разсужденія Софьи Артемьевны были разсяны Машей въ прахъ; она цловала мать и говорила: подумайте, маменька, счастье-то какое: дочь выходитъ замужъ — съ матерью разстается, а намъ и разставаться-то не надо. Мы продлаемъ калитку въ забор и вы будете ходить къ намъ каждый день обдать, а мы къ вамъ вечеромъ чай пить. Такъ-то заживемъ мы на славу! Маменька милая моя! И Маша растроганная крпко расцловала мать.