Княжна Дубровина

Салиас-де-Турнемир Елизавета Васильевна

— Полноте разговаривать, сказала богомольная Маша входя на паперть, — помолимся теперь, не развлекаясь ничмъ.

Посл довольно долго длившейся обдни все семейство Долинскихъ вышло изъ церкви и по палящему жару дошло не безъ устали до густаго лса, гд разрослись и сосны, и ели, и березы, и ясени, и даже клены. На опушк росъ оршникъ и всякаго рода кустарники. Лсъ подходилъ къ крутымъ песчанымъ обрывамъ и такъ близко, что многія деревья сползли внизъ и еще цпляясь корнями за рыхлую почву росли наклонившись внизъ, другія упали и вверхъ торчали ихъ могучіе корни вывернутые насильственно втромъ и непогодой изъ желтаго какъ золото песка. Въ одномъ изъ такихъ обрывовъ находился Золотой ключъ. Дти бгомъ спустились внизъ по

извилистой, узкой и крутой тропинк; она врзывалась внизу въ гущу кустарника и наконецъ выходила на маленькую полянку, вокругъ которой росли нсколько большихъ деревьевъ и низкіе кусты. Изъ-подъ обрыва струилась вода и между двумя громадными камнями, краснаго яркаго цвта, съ золотыми и серебряными крапинками, образовала довольно широкую лужу; вода эта, холодная какъ ледъ, прозрачная какъ хрусталь, извстна была во всей окрестности и названіе Золотой ключъ дано было этому мсту конечно потому, что дно ручья ярко-желтое, песчаное, наводило на мысль о золот. Достигши этого прелестнаго уголка вс дти, несмотря на увщаніе папочки и восклицанія Маши, бросились къ вод, умывали ею лицо и руки и подставляя подъ сочившіяся изъ обрыва струйки воды походные стаканчики жадно пили вкусную влагу. Рдко удавалось дтямъ посщать это любимое ими мсто, а когда они одинъ или два раза въ годъ попадали туда, то наслаждались въ волю и водой и отдыхомъ подъ развсистыми деревьями, около блестящей прозрачной воды, разлившейся правильнымъ кругомъ и вырывшей себ мягкое въ красномъ песк ложе.

— Вотъ такъ чудо! вотъ такъ прелесть! восклицала Анюта, умывъ свое розовое личико и намочивъ свои непокорные волосы, которые отъ холодной воды вились еще боле и крутились легкою паутиной на лбу и вискахъ. Она бросилась на мягкій, теплый песокъ, подъ развсистою сосной, прислонила голову къ ея стволу и воскликнула.

— Ахъ, какъ хорошо! Теперь теб бы почитать намъ, Митя.

— Какже, сказалъ онъ, — видите ли принцесса какая изволила пожаловать, легла и приказываетъ читать… натощакъ-то! Я тоже измучился и голоденъ какъ волкъ.

— Дйствительно пора пость, сказала Маша, — посл обда мы почитаемъ, а потомъ ужь: маршъ въ лсъ искать грибовъ и ягодъ.

— Ягоды-то будутъ, а грибы врядъ ли, сказала Агаша. — Сухо, давно дождей не было.

Маша принялась, хотя устала также какъ и другіе, накрывать на песк блую скатерть, нарвала широкихъ листьевъ, положила ихъ на скатерть вмсто тарелокъ, открыла корзины и принялась вынимать запасы.

Папочка поглядлъ на дтей: Анюта полулежала подъ деревомъ, Митя растянулся на мху и подл него сидлъ Ваня; въ ногахъ у Анюты помстились Агаша и Лида. Одна Маша, какъ всегда, заботилась о всхъ и хлопотала около скатерти, представлявшей обденный столъ.

— Какъ я посмотрю, сказалъ Долинскій, — какъ она васъ избаловала! Посмотрите другъ на друга, да постыдитесь, вы особенно, мальчики. Маша хлопочетъ, нарвала листьевъ, накрываетъ на столъ а вы лежите.

Ваня и Агаша тотчасъ вскочили и принялись помогать Маш. Митя и Анюта остались какъ были, Лида медленно, лниво подымалась.

— Папочка, ихъ много и безъ меня, сказала Анюта смясь, — ужь я полежу, а то что жь еще имъ помшаешь.

— И я, папочка, полежу, вдь я готовлюсь къ труду я оффиціально уже назначенный чтецъ «Полтавы».

— Оба вы и лнтяи, и балованные, сказалъ папочка, добродушно любуясь хорошенькою Анютой, которую любилъ очень нжно.

Когда все было готово, встали Анюта и Митя; онъ принялся сть за двухъ и только все похваливалъ, забирая, къ полному удовольствию Маши, двойныя порціи пирога и жаркаго. Анюта же ла какъ птичка, но за то и болтала и щебетала какъ птичка и не разъ вызывала улыбку на лица Маши и папочки. Посл обда началось чтеніе при благоговйномъ вниманіи всего семейства; Митя читалъ недурно, хотя съ нкоторою напыщенностью и декламаціей, но эта именно напыщенность и нравилась не только дтямъ, но и папочк съ Машей. Вс слушали его не проронивъ ни единаго слова, въ особенности Анюта, глаза которой такъ и вспыхивали, такъ и горли. Когда половина поэмы была прочтена, по общему желанію, вс отправились гулять, хотя Анюта горячо протестовала, ей хотлось дослушать до конца, и она съ трудомъ принудила себя идти бродить по лсу, вся еще исполненная восторга и увлеченная чтеніемъ. Она запомнила нкоторые стихи и повторяла ихъ себ самой…

Вечерло. Позлащая далекій горизонтъ медленно заходило великое свтило. Багровый оттнокъ заливалъ даль и омрачалъ близъ стоявшія сосны. Внизу подъ обрывами поднимался бловатый туманъ; папочка, боявшійся прохлады и вечерней мглы, спшилъ домой, и все семейство шло весело домой, болтая и смясь безъ умолку. Анюта находилась въ самомъ пріятномъ расположеніи духа, она ни съ кмъ не спорила, неслась то впереди всхъ, то сворачивала въ стороны, то забгала назадъ, распвала какъ жаворонокъ и по легкости и быстрот своихъ движеній напоминала птичку, порхающую въ голубомъ неб, въ свтлый солнечный день. Она чувствовала въ этотъ вечеръ особенное влеченіе къ Мити, который своимъ чтеніемъ прельстилъ ее. Взявши его за руку, она и ласковыми словами и шутками заставляла его, почти противъ воли, бжать съ ней въ запуски по тому самому песчаному полю, по которому такъ лниво и ворча шла она утромъ. Теперь она была возбуждена и не чувствовала усталости. Ей казалось, что она пробгала бы всю ночь безъ устали. Не одно замчаніе сдлала ей Маша, когда они вошли въ улицы города, прося ее идти чинне и говорить тише. Когда Анюта воодушевлялась ее трудно было унять и заставить вести себя разумно.

— Края не знаетъ. говорилъ о ней Митя когда на нее сердился.

— Ахъ, какъ я счастлива! воскликнула Анюта входя на крыльцо своего домика, — и скажу вамъ, мн было такъ весело, такъ весело, что я никогда не забуду ныншняго дня! Вотъ мы и дома! И какъ хорошо дома. Право, я такъ счастлива, что ничего на свт не желаю.

И Анюта бросилась въ покойное кресло стоявшее у окна.

— Даже и богатства не желаешь, сказала Маша смясь.

— Даже и богатства, отвчала Анюта, тоже смясь, — но только нынче, а завтра разумется пожелаю, непремнно пожелаю.

— Да теб всегда надо поставить на своемъ, сказала Маша, — это намъ не новость, но вотъ что я скажу теб…

Маша вдругъ замолчала, увидвъ въ дверяхъ своего мужа. Его лицо испугало ее; онъ вошелъ въ домъ веселый и спокойный, а теперь стоялъ въ дверяхъ гостиной блдный и смущенный.

— Что съ тобою? воскликнула испуганная Маша.

— Поди сюда, сказалъ онъ взволнованнымъ голосомъ, и пошелъ въ свой кабинетъ, куда за нимъ послдовала и Маша. Она вошла и онъ заперъ дверь за собою.

— Что случилось? спросила Анюта у сестеръ.

— Что-то случилось! сказала глубокомысленно Лида со своимъ простодушіемъ, всегда возбуждавшимъ дружный, общій смхъ.

— Умна! Нечего сказать! воскликнула рзко Анюта, — угадала, очевидно случилось что-то, но что?

— Маша придетъ и намъ все скажетъ, замтила Агаша.

Но Маша не приходила и усталыя двочки сняли свои платья и стали умываться, готовясь лечь въ постель, но не ложились, потому что тревога и любопытство гнали сонъ отъ нихъ. Он сидли молча ожидая Машу, но Маша не пришла. Прошелъ длинный томительный часъ, прошло еще полчаса. Лида и Лиза улеглись и тотчасъ уснули.

— Пора кажется спать, сказала Агаша.

— Не лягу, ни за что не лягу, я хочу знать, что случилось, сказала Анюта.

Въ эту минуту послышались шаги Маши, но она не вошла къ дтямъ, а въ свою смежную съ ними комнату.

Анюта мигомъ прыгнула туда и растворивъ дверь, вошла. Маша стояла у своего столика, лицо ея было смущено и печально, глаза заплаканы.

— Маша, что съ тобою? Маша, что ты, милая, сказала Анюта забывъ мучившее ее любопытство и только сочувствуя Машиной печали.